read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



старались насмешить армейскими шутками, вспомнил ее разрумянившееся лицо,
которое она, играючи, наполовину прикрывала пестрым головным платком, -
хорошо им сейчас в селе, в тепле, уже, поди, захмелившимся и напрочь
забывшим о нем, которой невесть по какому случаю лежит здесь в снегу,
задницей к черному небу, перед какими-то чертовыми Перемерками, бок о бок с
беспамятным, безответным генералом, и перестреливается с какими-то невесть
откуда взявшимися, как с луны прилетевшими, людьми. Но хорошо все-таки,
подумал он, что хоть дружки эти встретились, да с полными дисками, дай им
там Бог время провести как следует.
Посмотреть, не все в его положении было плохо, могло и хуже быть.
Хорошо, что смазка не застыла и автомат не отказал в подаче, а теперь уже и
разогрелся. Хорошо, что еще маузер есть, с девятью патронами. Хорошо, что
немцы не ползли к нему, постреливали, где кто залег. Генерал тоже хорошо
лежал, плоско, головы не высовывал из сугроба. Но одна мысль, тоскливая, то
и дело возвращалась к Шестерикову - что уже с этими немцами не разойтись
по-хорошему.
Бывало, когда солдаты с солдатами встречались на равных, удавалось без
перестрелки разойтись - какому умному воевать охота? Но тут - как
разойдешься, когда генерал у него на руках - и живой еще, дышит, хрипит. И
эти, из Перемерок, еще при свете видели, кто к ним пожаловал, видели
темно-зеленую его бекешу, отороченную серым смушком, и смушковую папаху -
разве ж с этим отпустят? Убитого раздеть можно, одежку поделить, а за живого
- им, поди, каждому по две недели отпуска дадут. И сдаться тоже нельзя,
стрельба всерьез пошла, уж они теперь, намерзшись, злые как черти! Его,
рядового, они тут же, у крайней избы, и прикончат, а если еще убил кого или
подранил, то прежде уметелят до полусмерти. А генерала оттащат в тепло, там
перевяжут, в чувство приведут, потом - на допросы. И если говорить откажется
- крышка и ему.
Он отъединил опять ту обойму и выдавил два патрона, чтоб сгоряча их не
истратить. Эти два он заложит в маузер перед самым уже концом - пробить
голову генералу, потом - себе. Все-таки лучше самому это сделать, чем еще
мучиться, когда возьмут, изобьют всласть, к стенке прислонят и долго будут
затворами клацать - надо ж потешиться, перед тем как в тепло уйти. Сперва он
эти патроны запрятал в рукавицу, но там они сильно мешали и слишком
напоминали о неизбежном, и он их сунул за пазуху. Тут его пальцы ткнулись во
что-то твердое и шершавое - это в запазушном кармане хранилась его горбушка,
уже как будто забытая, а все же - краешком сознания - памятная. Чувство
возникло живое и теплое, но сиротливое, опять стало жаль до слез - что
придется вот скоро убить себя. Он подумал - съесть ли ее сейчас? Или - перед
тем? И почему-то показалось, что если сейчас он ее сжует, тогда уже
действительно надеяться не на что.
А надежда оставалась, хоть и очень слабая. Постреливая одиночными - то
из своего ППШ, то из маузера, - после каждого выстрела подышивая себе на
руки и уже не различая , ночь ли глубокая или все тянется зимний вечер, он
все же нет-нет да согревал себя тем мудрым соображением, что и противнику не
легче. И когда же нибудь наскучит этим немцам мерзнуть на снегу, и плюнут
они возиться с ним: за ради бекеши жизнью рисковать кому охота, а на отпуск
- если генерал не живой - тоже можно не рассчитывать. Только вот уйдут ли в
тепло все сразу? Народ аккуратный, оставят, поди, часовых и будут
подменивать - хоть до утра.
Что-то надо было предпринять еще до света, хоть отползти подальше да
схорониться в каком ни то овражке, либо снегом засыпаться. Генерала оставить
он не мог, тот покуда хрипел, поэтому Шестериков, чуть отползя назад,
попробовал его подтянуть к себе за ноги. Так не получалось: бурки сползали с
ног, а бекеша задиралась. Он решил по-другому: толкая генерала плечом и
лбом, развернул его головою от Перемерок и, на все уже плюнув, привстав на
колени, потащил за меховой воротник. Протащив метров пять, вернулся за
автоматом - его приходилось оставлять, уж больно мешал. И, произведя выстрел
с колена, в снег уже не ложась, поспешил назад к генералу - сделать
очередной ползок.
Меж тем в Перемерках начались какие-то иные шевеления - огонь вдруг
зачастил, крики усилились, и Шестериков это так понял, что к тем,
замерзающим, прибыли на подмогу другие, отогревшиеся. Уже не тридцать
автоматов, а, пожалуй, сто чесали без продыху, и все пули, конечно, летели в
Шестерикова. Это уже потом он узнал, что Свиридов, обеспокоенный слишком
долгим путешествием генерала, сунул наконец глаза в карту и, с ужасом поняв,
в какую ловушку пригласил он дорогого гостя, выслал роту - прочесать эти
Перемерки и без командующего, живого или мертвого, не возвращаться. И,
покуда та рота вела бой на улицах села, Шестериков ей помогал как мог и как
понимал свою задачу: оттаскивал генерала, сколько сил было, подальше прочь.
Стрелять ему уже и смысла не было, за своим огнем немцы бы не расслышали его
ответный, а вспышки его бы только демаскировали.
Когда пальба в Перемерках поутихла, они с генералом были уже далеко в
поле, и поземкой замело их широкий след, а там и овражек неглубокий попался,
куда можно было стащить умирающего и хоть перевязать наконец. Расстегнув
бекешу с залитой кровью подкладкой, Шестериков увидал, прощупал, что вся
гимнастерка на животе измокла в черном и липком. Из одной дырки, рассудил
он, столько натечь не могло, и не найти ее было. Задрав гимнастерку и
перекатывая генерала с боку на бок, Шестериков намотал ему вокруг туловища
весь свой индивидуальный пакет да потуже затянул ремень. Вот все, что мог он
сделать. Затем, передохнув, опять потащил генерала - по дну овражка, теперь
уже метров за полcта перенося и вещмешок свой, и маузер, и автомат, и вновь
возвращаясь за раненым. Генерал уже не хрипел и не булькал, а постанывал
изредка и совсем тихо, будто погрузившись в глубокий сон.
Еще до света слышно стало какое-то движение наверху, за гребнем
овражка: рокот автомобильных моторов, скрип тележных колес, голоса - не ясно
чьи. Шестериков с одним маузером отправился ползком на разведку. Оказалось,
овражек проходит под мостком, а по мостку идет дорога. Еще не добравшись до
нее, он замлел от радости, расслышав несомненную перекати-твою-мать,
бесконечно знакомый ему признак отступления. А куда же отступать могли, как
не на Москву, ведь Москва - рукой подать, к ней и движется вся масса людей,
машин, повозок. Он не знал, что то было следствием удара 9-й немецкой армии,
точнее - впечатлением от этого удара, опрокинувшим все надежды, что врага
остановят подвиги панфиловцев и ополченцев и противотанковые рвы, отрытые
женщинами столицы и пригородов. Впечатление, по-видимому, было внушительное:
грузовики, переполненные людьми, неслись на четвертых, на пятых скоростях,
сигналя безостановочно, от них в страхе шарахались к обочинам повозки, тоже
не пустые, нещадно хлестали ездовые загоняемых насмерть лошадей, но, как ни
удивительно, а не сказать было, чтоб так уж сильно отставали пешие - кто с
оружием, кто без, но все с безумными, как водкой налитыми, глазами. Вся эта
лавина - с ревами, криками, храпением, пальбой - текла по дороге, как ползет
перекипевшая каша из котла, у Шестерикова даже в глазах зарябило.
Но явилась надежда.
Быстренько он вернулся к генералу и, выбиваясь из сил, подтащил его
поближе к мостку, чтоб на виду лежал не могло же быть, чтоб не кинулись
помочь, да хоть разузнать, в чем дело, почему тут генерал. Никто, однако, не
кинулся, да едва ли и замечал постороннее.
Вдруг увидал он - милиционера, одиноко ссутулившегося на обочине,
обыкновенного подмосковного регулировщика, в синей шинельке и в фуражке
поверх суконного шлема, смотревшего на происходящее уныло, но без испуга,
опустив руку с жезлом. Шестериков кинулся к нему с мольбою:
- Милый человек, останови ты мне машину какую или же повозку...
Милиционер только покосился на него и зябко передернулся.
- Мне ж не для себя, - объяснил Шестериков. - Мне для генерала. Вон он,
можешь поглядеть, раненый лежит, сознание потерял.
- Чем я тебе остановлю? - спросил милиционер, не поглядев.
- Как то есть "чем"? Вон у тебя палка руководящая да пистолет. -
Шестериков забыл в эту минуту, что и у него маузер, а в овражке остался еще
автомат. - Погрози, погрози им - неуж не остановятся?
- Ты это... - сказал милиционер. - Пушку свою спрячь. И не махай.
И он показал глазами на то, чего Шестериков не заметил впопыхах, - на
человека, лежавшего шагах в пяти от него, на той же обочине, в шинели с
лейтенантскими петлицами. Он лежал вниз лицом, откинув голую, без рукавицы,
руку с пистолетом, рядом валялась окровавленная ушанка.
- Все грозился, - поведал милиционер. - Возражал очень: "Подлецы,
понимаешь, трусы, Москву предали, Россию предали!" А они ему с грузовика -
очередь. Теперь, видишь, смирно лежит, не возражает.
- Что ж делать? - спросил Шестериков жалобно. И повторил свой довод: -
Кабы я для себя, а то ведь генералу...
- Он что, - милиционер покосился наконец, - живой еще?
Шестериков не уверен был, но тем горячее воскликнул:
- Дак в том-то и дело, что живой! Довезти б до госпиталя побыстрее...
Милиционер то ли задумался глубоко, то ли от безысходности примолк его
лицо, обветренное и от мороза багровое, движения мысли не выражало.
- А может, вдвоем попытаемся? - спросил Шестериков с надеждой, вспомнив
наконец и про свой автомат. - Шарахнем по кабинке, а? Только заляжем сперва.
Не очень-то нас это... очередью.
- Это не метод, - сказал милиционер. Похоже, он это время все же
потратил на раздумья. - Тут бы сорокапятку выкатить. Со щитком. Да по
радиатору врезать! Сразу несколько тормознут. А так их, очередями, не
вразумишь.
- Сорокапятка - это вещь, - сказал Шестериков, вспомнив некоторые
моменты из собственного опыта. - Да где ж ее взять!
Милиционер еще подумал и развернулся всем корпусом к Москве.
- Ты вот что, - посоветовал он, - сбегай-ка, тут, метров двести, за
поворотом, зенитная позиция. Они против танков стоят, но, может, для
генерала один снаряд пожертвуют.
Перед тем, как сбегать туда, Шестериков вернулся к генералу - проведать
- и ужаснулся новому удару судьбы. Всего на минутку оставил он генерала, но
кто-то успел стащить с его головы папаху, а с ног - бурки, прекрасные,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [ 13 ] 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.