начиная с этих слов, а позднее узнал, что "Зайус" было именем ученого
мужа, а "ми" - его почетным титулом.
встревожилась еще больше, когда я указал на нее пальцем и произнес:
ее собственное имя.
по проходу между клетками, недоверчиво тряся головой. Наконец спокойствие
вернулось к нему, и он приказал повторить уже знакомые мне опыты в его
присутствии. Я охотно подчинился. Я пускал слюни, едва заслышав свисток. Я
отскакивал от решетки при первых же звуках колокольчика. Этот второй опыт
Зайус заставил горилл повторить десять раз и все время диктовал секретарше
бесконечные замечания.
зазвонил в колокольчик, я разжал зажим, с помощью которого электрический
ток был подведен к решетке, и отбросил провод в сторону. После этого я мог
спокойно стоять у решетки, держась за прутья, хотя второй сторож старался
вовсю, вращая ручку отныне безобидного магнето.
сколько-нибудь разумного создания она являлась неопровержимым
доказательством. И действительно, на Зиру, во всякой случае, мой поступок
произвел должное впечатление. Она пристально посмотрела на меня, и ее
белая мордочка порозовела, что у шимпанзе, как я узнал позднее, служит
признаком сильнейшего волнения. Однако Зайуса ничто не могло поколебать.
Сколько Зира его ни убеждала, проклятый орангутанг только презрительно
пожимал плечами и мотал головой. Сей ученый муж, видимо, принадлежал к
числу строгих классификаторов, и одних голых фактов ему было недостаточно.
Он отдал гориллам приказ, и меня подвергли новому испытанию,
представлявшему собой комбинацию двух первых тестов.
проводили на собаках. Целью его было сбить с толку подопытное животное и
вызвать у него нервное расстройство, комбинируя два противоположных
рефлекса. Итак, первый сторож-горилла принялся свистеть в свисток, обещая
лакомство, а второй зазвонил в колокольчик, подавая сигнал опасности. Я
вспомнил выводы одного выдающегося физиолога относительно подобных опытов:
он говорил, что они могут довести животное до состояния, весьма
напоминающего человеческий невроз, и даже до сумасшествия, если повторять
их достаточно часто.
внимательно прислушиваюсь сначала к свистку, затем к звону колокольчика, я
уселся посреди клетки, подперев кулаком подбородок в традиционной позе
мыслителя.
платок и отер лоб. Пот катил с него градом, но ничто не могло поколебать
его ослиного упрямства. Это я понял по его гримасам, пока он яростно
спорил о чем-то с шимпанзе. Продиктовав еще несколько заметок своей
секретарше, орангутанг дал Зире кучу подробнейших указаний, которые та
выслушала с недовольным видом, и, наконец, удалился, одарив меня на
прощание сердитым взглядом.
что она приказала им оставить меня в покое, по крайней мере на сегодня,
потому что они тут же ушли, захватив с собой все приспособления для
опытов. Оставшись со мной наедине, Зира приблизилась к клетке и долго в
молчании смотрела на меня. Затем неожиданно она дружеским жестом протянула
мне лапу. Я взволнованно пожал ее, тихонько повторяя имя "Зира". Мордочка
шимпанзе снова порозовела, и я понял, что она глубоко тронута.
16
весь распорядок в нашей секции. Но сначала я должен рассказать, как мне
удалось за эти несколько дней отличиться перед обезьянами.
целой серии новых тестов. Все началось во время кормежки. Вместо того
чтобы, как обычно, бросить фрукты нам в клетки, Зорам и Занам - так звали
двух сторожей-горилл, и я в конце концов выучил их имена - положили еду в
корзины и подтянули корзины к потолку клеток с помощью специально
предусмотренных для этого блоков. Затем они внесли в каждую клетку по
четыре довольно больших деревянных ящика кубической формы. После этого
гориллы отошли на середину прохода и принялись за нами наблюдать.
жалко было смотреть! Они пробовали допрыгнуть до корзин, но никому это не
удавалось. Некоторые взбирались до потолка по решетке, но и оттуда,
сколько они ни старались, ни один не мог дотянуться до еды, подвешенной
над серединой клетки. Эти люди оказались настолько глупы, что я сгорал от
стыда. Что же касается меня самого, то нечего и говорить - я сразу решил
несложную задачу. Нужно было поставить четыре куба один на другой,
взобраться на это шаткое сооружение и преспокойно снять корзину с крюка,
что я и сделал, скрывая под небрежным видом свою гордость. Все было очень
просто, однако из всех людей только я один оказался достаточно
сообразительным. Зорам и Занам были восхищены, и это растрогало меня до
глубины души.
которые не могли проделать то же самое и после того, как я показал им
пример. Даже Нова в тот день не сумела повторить эту несложную операцию,
хотя я специально несколько раз показывал ей все этапы с начала и до
конца. Но она хотя бы старалась понять - Нова была, безусловно, самой
сообразительной из всей нашей группы. Она попыталась поставить один куб на
другой, однако поставила его неровно, и, когда ее сооружение с грохотом
развалилось, бедняга с перепугу забилась в угол клетки. Эта девушка
обладала удивительной гибкостью и подвижностью, все ее движения были легки
и гармоничны, но в обращении с любым предметом она выказывала редкостную
неуклюжесть. Впрочем, к концу второго дня она все же научилась справляться
с деревянными кубами.
плода. За это я удостоился ласки от Зиры, которая как раз в это мгновение
вошла в нашу секцию. Я чуть ли не замурлыкал, как кот, когда волосатая
лапка потрепала меня по плечу, однако Нове это явно не понравилось: она
пришла в ярость и заметалась по своей клетке, испуская пронзительные
крики.
удалось, внимательно прислушиваясь, уловить несколько простейших слов
обезьяньего языка и понять их значение. Я произносил эти слова всякий раз,
когда Зира проходила мимо моей клетки, и с каждым разом ее удивление
возрастало. Вот тогда-то Зайус и почтил нас новым визитом.
теперь, помимо нее, с Зайусом пришел еще один орангутанг, такой же важный
и с такой же звездой на лацкане редингота. Орангутанги разговаривали между
собой, как равный с равным, и я понял, что Зайус пригласил своего ученого
коллегу для консультации, чтобы разобраться в сложном случае, каким я ему
представлялся. Остановившись перед моей клеткой, орангутанги пустились в
бесконечную дискуссию, в которой приняла участие и Зира. Шимпанзе говорила
долго и взволнованно. Я понимал, что она меня защищает, указывая на мою
сверхъестественную сообразительность, в коей никто уже больше не
сомневался. Но все ее доказательства вызвали у двух ученых орангутангов
лишь недоверчивую улыбку.
которыми я так ловко справлялся. Последний заключался в том, что я должен
был открыть шкатулку, запертую на девять различных запоров - задвижкой,
крючком, шпингалетом, врезным замком, навесным замком и тому подобное.
Насколько мне помнится, на Земле аналогичное приспособление для оценки
сообразительности обезьян придумал физиолог Кинноман; эта задача считалась
самой сложной, однако некоторым подопытным все же удавалось ее разрешить.
Видимо, здесь это испытание расценивалось так же. В первый же раз я
успешно выдержал его после нескольких попыток.
умоляющим видом, словно от моего успеха зависела ее собственная репутация.
Чтобы не обмануть ее ожиданий, я постарался показать себя во всем блеске и
мгновенно без малейших колебаний открыл все девять запоров один за другим.
Но этим я не ограничился. Достав из шкатулки положенный туда плод, я
галантно предложил его Зире. Шимпанзе приняла мой дар, покраснев от
смущения. Не теряя времени, я тут же выложил все свои познания в
обезьяньем языке, старательно произнося выученные слова и показывая
пальцем на предметы, которые они обозначали.
истинной природе. Увы, тогда я еще не знал, как велико слепое
самодовольство орангутангов! На их мордах появилась все та же скептическая
улыбка, приводившая меня в ярость. Они резко оборвали Зиру и снова о
чем-то заспорили между собой. Когда я говорил, они меня слушали, как
слушают попугая. Я чувствовал, орангутанги сходятся на том, что все мои
таланты можно объяснить своего рода инстинктом и высокоразвитыми
подражательными способностями. По-видимому, они придерживались той самой
доктрины, которую один наш земной ученый, Г.Л.Морган, сформулировал
следующим образом: