- Что это привело тебя в восторг?
- Понимаю... Прошу прощения.
принеси иглу и суровые нитки. Возьми на кухне. В ящике. И узнай насчет
обеда. Иначе ты еще вспомнишь несколько цитат.
6
из палисадника теплым травянистым воздухом.
бессонницы, и Никита, помня ее детский щебечущий голосок, блестящие живые
глаза на вечере у Грекова, несколько стесненно наблюдал за ней, впервые
разглядев ее вблизи. Вся тонкая, в узких брючках, в прозрачной белой
кофточке с воротничком, открывавшим слабо-нежные ключицы, Дина, знакомясь,
как-то рассеянно протянула хрупкую, с гладкой атласной кожей руку, и
Никита легонько, совсем несильно пожал ее, но влажные пальцы не
шевельнулись в ответ, и она, только посмотрев, отвернулась молча.
улыбнулась и сидела выпрямившись, темные прямые волосы спадали на плечи,
на щеки, загораживали ее бледное лицо, ресницы опущены, губы сжаты.
растерянное, почти испуганное выражение на ее лице вчера у Грекова, когда
она встала и вышла за Алексеем.
истово хлебали ее русские мужики, отдуваясь, крякал, подставляя под ложку
кусок хлеба, и щедро хвалил кулинарные способности Дины. Говорил он один,
и Никита испытывал неудобство от холодного равнодушия Дины и от того, что
Алексей молчал, добродушно усмехаясь словам Валерия.
деревом в этом тихом, затерянном среди Замоскворечья одноэтажном старом
домике, где жили Алексей и его жена; и было странно сознавать, что он,
Никита, и они никогда не знали друг друга, никогда не были нужны друг
другу и спокойно, конечно, смогли бы так и прожить всю жизнь, как живут
миллионы людей, и, подумав об этом, Никита, наклонясь к тарелке, все
незаметно вглядывался в Дину, в Алексея, стараясь ощутить в себе какие-то
толчки родственных чувств, по было лишь смутное ощущение любопытства и
удивления тому, что они не только считались и могли быть, но и были его
родственниками.
- звучал в ушах голос Валерия, - оно было бы здоровее. Абсолютно
убежден... Подумать только - деликатес некоторых богатых американцев -
жареные муравьи! В Китае за обе щеки уплетают белых мясных червей и
откормленных собак. В Японии телят поят пивом и массажируют перед убоем -
для вкусовых качеств мяса. А французы! Нет, кухня достигла такой
утонченности, что человеческий желудок становится не источником жизни, а
источником извращенного наслаждения. Человек стал хилым. И вот,
пожалуйста, появляются болезни. Римская империя погибла от ужасающего
обжорства. Диночка, почему вы морщитесь?
естественное удовольствие, а не смакование и Наслаждение. В Древнем Риме
был распространен рак желудка. Вы знаете это, друзья?
кормили только деликатесами... Откормленные собаки и муравьи. Что за
чушь!"
совсем не угрожает. Именно нам. Ясно? - сказал Алексей, и Никита поразился
тому, что его брат не соглашался с тем, с чем не соглашался и он.
от солнечных бликов, очерчивались его плечи, шея, глаза были
спокойно-насмешливы, он повторил:
пресыщением. Мы физически здоровы. Нам угрожает другое - сладострастие
слов. В том числе и тебе. Ты утонешь в потопе слов. В потопе, ясно? Кто
возьмет тебя в ковчег?
добела на солнце короткий ежик волос. - В ковчеге нужны будут аристократы
духа. А это соль земли. Что без нее делать?
все красноречивые говоруны считают себя аристократами духа, то в ковчеге
погибнут без соли. Вместо надежды и мысли - лишь игра слов...
Сладострастие болтовни. Кто сядет за весла в ковчеге?
брезгливо дрогнули; темные волосы мотнулись по щекам, и, не замечая его
улыбки, она гневно сказала своим хрупким голоском:
Виноват. Не думал шокировать.
выбежала из комнаты, и, когда бежала к двери, Никите было больно видеть ее
тоненькую, нагнутую спину, ее новую белую блузку, ее модные синие брючки,
обтянутые на узких бедрах. Алексей закурил, пересел от стола в кресло,
утомленно вытянул ноги, откинув голову, и расслабил все тело, квадратные
плечи опущены, сигарета дымилась в руке у самого пола. И от всей позы его,
от плеч, от его крепкой загорелой шеи веяло жесткой и прочной силой,
вызывая какую-то смутную неприязнь к нему. Алексей молчал. Валерий, тоже
молчавший после ухода Дины, удрученно произнес: "А, черт!" - и, махнув
рукой, вышел из комнаты вслед за ней. За дверью было тихо, и было тихо в
комнате.
сараев, теплой травой; залетевший из палисадника золотистый шмель тяжело
гудел, бился о низкий потолок, потом в жаркую тишину комнаты проникли
сдавленные звуки, словно кто-то стонал, давился в кухне, и Никита,
замерев, внятно услышал из-за двери приглушенный голос Валерия:
несчастья, съеживаясь и чувствуя острое и горькое напряжение в горле. -
Да, он прав. Мы совершенно чужие. Да, я посторонний человек".
испытывая едкий приступ одиночества, встал, перевел глаза на Алексея.
Алексей, не двигаясь, сидел в кресле, смотрел в окно; узкий лучик солнца,
покачиваясь на тополиной листве, падал в комнату, иглой скользил по нежной
белизне незагорелой кожи на его груди, видной в расстегнутом вороте
рубашки.
вовремя.
незнакомое выражение, и, будто преодолевая боль, он снизу вверх посмотрел
на Никиту.
в руки, шоссе, ветер - и пошел. Только отщелкивает спидометр. В Крыму у
меня дочь. Маленькое белоголовое существо. Она ждет. Мы не видели ее год.
Хочешь со мной на неделю в Ялту?
Никиту с ожиданием.
родственникам?
смертью. И просила передать, - ответил Никита. - Только поэтому.
кухне двери.
выдохнув, как после бега, воздух, произнес изнеможенно:
тебе, Алеша, клиент рвется. Ни к селу ни к городу. Топчется на крыльце.
Инженер твой... Что его принесло?
есть в автошколе только ученики. Кто там? Олег? А ну, позови его, чертов
звонок! Быстро!
Сплошной металл в голосе! Деваться некуда, все время воспитывает! Есть,
товарищ капитан запаса, выполняю приказ.
полнеющего человека в добротном сером летнем костюме и, несмотря на жару,
в галстуке. Он вытирал носовым платком пот с залысин, глядел на Алексея
виноватыми, улыбающимися глазами, топтался за порогом в замешательстве.
Адамов Григорий
Трубников Александр
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Емилина Ника
Муркок Майкл