Чтение 13–й страницы книги ~На испытаниях~

- Ничего, - согласилась Томка. - Только мне майор Скворцов неизмеримо
больше нравится. Ты не обижайся, даже сравнения нет по культуре.

- Девушки, в воду! - крикнул Теткин.

Лора и Томка, чуть жеманясь и поджимая пальцы, вошли в реку, выбрав
мелкое место. Течение перекатывалось через отмель, сильное, как струя из
шланга. Пузырьки, деревяшки, веточки - все это, повертываясь и
покачиваясь, летело мимо.

- Ух, и несет же, - сказала Томка. - Прямо с ног сбивает, жутко,
правда?

- Ужас! - ответила Лора. - Нет, лично я такое купанье не люблю: того и
гляди утонешь.

- А где наши-то? Лида с майором? Были две головы - и нет.

- А вон погляди, на том берегу. Да нет, правей смотри. Видишь? Вон куда
их снесло. Как же они возвращаться-то будут, бедные?

Далеко, на противоположном берегу, в мелком ракитнике, виднелись две
тощие знакообразные фигуры: мужская и женская. Лиц отсюда разглядеть было
нельзя, но, судя по всему, они разговаривали, и довольно оживленно. Он,
жестикулируя, что-то рассказывал, а она слушала, теребя одной рукой ветку,
а другой опираясь на бедро. Издали это похоже было на разговор двух
паяцев-дергунчиков.

- Как это люди в такую даль не боятся плавать? - сказала Лора. - Я бы
умерла со страху. Ну, пускай он, мужчина все-таки, а она? Не понимаю таких
отчаянных женщин.

- А я понимаю, я сама отчаянная, я только плавать не умею, а то бы
поплыла. Я ничего не боюсь, в жизни все надо испытать, правда?

Две фигуры на далеком берегу изменили позы: теперь говорила она, а он
слушал.

- Знаешь что, Лора, - сказала Томка, - а ведь между ними что-то
намечается.

- Глупости! Тоже выдумала! Ничего не намечается. У нее муж и сын, и у
него тоже жена и сын.

- Как будто это может помешать, - хихикнула Томка. - Вот у вас с
Алексеем тоже двое детей, а он разве на это посмотрел? Наплевал и пошел по
линии любви. В наше время на это не смотрят: дети. Понравились, погуляли,
раз-два-три - и семья разрушена. Правда? Вот так и у них будет.

- Какая ты, Томка, мещанская, прямо ужас. Ты всех, наверно, на свой
аршин меришь.

- Это я-то? Ну, нет, - засмеялась Томка. - Я-то как раз к мужчинам
равнодушна. У меня семья крепкая.

- И про Лиду не говори. Лида не такая, чтобы позволить. Лида глубокая.

- Ну, ладно, давай сплаваем.

Надув щеки и выпучив глаза, Лора и Томка кинулись в воду и поплыли
по-собачьи, сильно брызгая ногами. Течение подхватило их и понесло.

- Ой, боюсь, вода так и тянет! - кричала Лора. - Постой, коса упала.

Она остановилась по пояс в воде, выжимая воду из тяжелой своей косы.
Томка тоже встала на дно, мелко и часто дыша, лопатки так и ходили.

- А Лидка-то с майором все беседуют, обсуждают. Я тебе говорила: что-то
у них есть. Слишком уж долго беседуют.

Лора, не отвечая, глядела на тот берег, где все еще разговаривали две
фигуры-закорючки - мужская и женская. Мужчина теперь почему-то сидел на
корточках.

- Объясняется, - сказала Томка.

- Глупости, кто ж это на корточках объясняется?

- Верь моему слову, у меня на эту любовь нюх, как у милицейской собаки.

Тем временем Теткин, Мании в Джапаридзе, искупавшись, выходили из воды.

- Одна полна, другая худа, - говорил Джапаридзе, - нет золотой
середины.

- Разве в этом дело? - отвечал Мании. - Важно, может ли женщина быть
настоящим другом человеку.

- Правильно! - согласился Теткин. - Как вы думаете, братцы, жениться
мне или еще погодить?

- А кандидатура есть? - спросил Мании.

- За этим дело не станет. Кандидатур у меня - вся Лихаревка да еще
пол-Москвы.

- Нет, лучше не женись, - сказал Джапаридзе. - Распишешься - сразу
свободу потеряешь, зарплату отдавай, пить не смей.

- Смотря какая жена, - заметил Манин. - Бывают очень чуткие.

- Ну, ладно, братцы, пора закруглять купанье, - сказал Теткин. - Солнце
опускается, скоро комары нападут, наплачемся, да и ужин пропустим. А
наши-то два чемпиона все на том берегу консультируются.

- Не ждать же нам их, - сказал Джапаридзе.

Теткин взял мегафон и крикнул в трубу:

- Пашка! Лида! Скворцов! Ромнич!

Голос утробно загрохотал над рекой. Две фигуры, два значка - мужской, и
женский - на том берегу замахали руками.

- Чемпионы! Черт вас деря! - басовито раскатывался мегафон. - Чего вы
там развели конференцию? Сейчас давайте обратно! Без вас уйдем!

- Дем... - ответило эхо.

От того берега отделились два быстрых треугольника; у вершины каждого
из них периодически появлялась и пропадала черная точка.

- Теткин опустил трубу и сказал:

- Хорошо плывут... собаки!

9

Генерал Сиверс шел домой один. В душе у него что-то сосало. Эх,
напрасно не выкупался... Может быть, все-таки надо было выкупаться?

Он шел, и вспоминался ему один день в детстве, очень похожий по
ощущению. Было ему тогда лет семь или восемь. Домашние собрались в гости,
звали его с собой. А он все не мог решиться: идти или нет?

- Ну, хватит полоскаться, - сказала мама, - решай.

А он все полоскался. Потом будто бы решил, сказал: но пойду. Но это он
так сказал, ему очень хотелось, чтобы его уговорили. Но никто его
уговаривать не стал, просто ушли, а он остался один. Ужасно один, и так
хотелось в гости. Как сейчас помнит: голубые обои, один, и солнце, один
прямой луч, и в нем пылинки звездочками.

Сейчас он шел по горбатой, изъезженной дороге с глубокими колеями.
Окаменевшая грязь. Сколько предметов намертво в нее всохло: истлевший
валенок с половиной галоши, моток ржавой проволоки, колесо... Какие здесь,
должно быть, разыгрывались бои в героическую грязевую пору. Как завывали
машины, как бились возле них люди, подсовывая под скаты брусья и колья, а
то и ватники. Как дул холодный ветер, а люди закуривали, заслонив ладонями
огонь, и между пальцами у них светилось красным...

А сейчас по обе стороны дороги зеленели странные деревья - как их там
зовут, ивы или ветлы? - бородатые, сказочные, сплошь оплетенные
тускло-зелеными тяжами водорослей. Это весной поднималась вода, высоко, до
самых верхушек, стояла вода, а потом ушла, оставив на деревьях водоросли.
Как уходила вода - это и сейчас было видно по листьям: на самых верхних
ветвях они были здоровые, блестящие, темно-зеленые; пониже - узкие,
светлые, молодые; а совсем внизу только еще распускались почки. Генерал
Сиверс вспомнил, как однажды, несколько лет назад - еще и городка не было,
- в самое половодье лодочник Степан Мартемьянович - совершенно библейский
старик, матерщинник и пьяница - привез его в лодке, кажется, сюда, на это
самое место. Да, точно. Кругом была вода - на десятки километров одна
вода, гладкая, без морщинки, розовая вечером вода, и из нее - верхушки
деревьев черноватыми шапками. И, кажется, чайка была, старик держал весло,
и с него капало, от каждой капли по воде бежал круг...

Дорога вышла к берегу реки. В тихой предвечерней воде по колено стояла
лошадь, запряженная в водовозную бочку. Рядом расхаживал почернелый
сухопарый возница в подвернутых штанах. Он черпал ведром воду и поливал
лошади раздутые, дышащие бока. Генерал Сиверс с какой-то грустью и
напряженным вниманием глядел на все это. Ощущение значительности
происходящего еще усилилось необычайно глубоким, обширным и долгим ударом,
который пришел издалека и огромным вздохом потряс окрестность.

И вдруг он увидел в воде двух совсем маленьких беленьких мальчиков -
года по три, по четыре, не больше. Мальчики хлопотали то по пояс, то по
плечи, то по самую шею в воде, присаживались на корточки, подныривали,
шлепали ладошками, что-то кричали. Почему-то они купались одетые. Под
солнцем мокро и ярко сверкала красная с синим, пестрая кофточка одного.
Другой был одет скромнее - в голубой маечке. За плечами у первого висело
ружье. Так и купался с ружьем.

Генерал Сиверс обратился к вознице:

- Послушайте, это ваши дети?

- Наши, наши, - с удовольствием ответил возница. Он выпрямился, рукавом
обтер коричневое лицо. С усов у него капало.

- А зачем же они купаются вот так, в одежде? Да еще с ружьем?

- Айв самом деле, зачем?

- Так это я вас спрашиваю.

- А я вас.

"Хорошо все-таки без формы, - подумал Сиверс, - разве он так бы со мной
разговаривал, будь я в форме?"

- Послушайте, - сказал он, - это все-таки не дело - таких маленьких
ребят пускать одних в воду. Хорошо здесь, у берега, мелко. Зайдут дальше -
утонут.

- И очень просто - утонут, - радостно согласился возница, глядя на
детей из-под широкой черной ладони. - Три шага - и по шейки, а там с
ручками, ей-богу. Только пузыри буль-буль - и все.

- Тьфу, черт, - рассердился Сиверс, - что же вы за ними не смотрите?