Чтение 13–й страницы книги ~Юность командиров~

двести девяносто девятый полк. Вам, Дмитриев, занять НП в районе шоссе,
немедленно открыть огонь. Срок открытия огня - двадцать минут. Курсант
Полукаров остается со связью. Курсанты Зимин и Степанов, взять катушку,
буссоль и стереотрубу. Шагом марш!

- Одобряю ваши действия, - густым басом произнес Градусов и отвернулся,
пошел к "виллису".

Все трое с лопатами, буссолью, стереотрубой двинулись в степь,
змеившуюся поземкой.

Полукаров, присев на корточки, заземляя телефонный аппарат, втискивал с
трудом железный стержень в снег.

- Рукавицы! Рукавицы прочь! - скомандовал капитан. - Кто же работает со
связью в рукавицах?

Полукаров зубами сдернул рукавицы, схватил железный стержень и словно
обжегся. Он сидел на земле, вздрагивая, дышал на закоченевшие руки, и
Мельниченко приказал неумолимым голосом:

- Окапывайтесь!

Полукаров, стиснув зубы, ударил лопатой в ледяной наст - он захрустел и
не поддался.

- Мерзлая. Не берет! - с усилием выговорил Полукаров, как-то дико
озираясь на капитана.

- Кайлом долбите! Взво-од, за мной! Бегом маарш! - скомандовал капитан
и побежал в степь, где отдалялись трое курсантов на искрящемся
пространстве.

Холодный воздух будто ошпарил лицо, перехватил дыхание, как спазма.

- Шире ша-аг!

Люди двинулись за ним с мрачным, недовольным видом, он заметил это.
Надо было согреть людей, держать их все время в непрерывном движении, в
возбуждении - это было для них сейчас самое главное. Топот сапог, скрип
снега звучали за его спиной, и капитан слышал дыхание людей, их
полунасмешливые возгласы; никто еще до конца не понимал, почему он взял у
Копылова этот час занятий.

Алексей Дмитриев, Степанов и Зимин шли скорым шагом, почти бежали.
Связь разматывалась. Тоненькая фигурка Зимина была наклонена вперед, он
спотыкался, преодолевая тяжесть катушки. Дмитриев хрипло повторял команду:

- Вперед! Вперед!..

Шинели, обмерзшие на морозе, стояли колом, на них застыла корка льда,
мешающая движению.

Догнав Дмитриева, капитан спросил:

- Сколько вы двигаетесь?

- Пять минут.

Капитан быстро взглянул вперед. Из-за дальних холмов синеватой стрелой
выносилось шоссе, редко обсаженное тополями. Там, взвихривая снежную пыль,
мчались машины. Белая насыпь возле шоссе; опушенные ветви кустов около
голубой впадины оврага.

- Какое расстояние до шоссе? Определите!

- Около двух километров.

- За десять минут уложитесь?

- Думаю, да.

- Отставить "думаю". Говорите точно.

- Да, уложусь. Бего-ом марш! - крикнул Дмитриев связистам.

- Отставить! - громко, чтобы слышали все, скомандовал капитан. - Снять
шинели!

Дмитриев, удивленный, повернулся к нему.

- Командиру взвода и связистам - снять шинели! - властно повторил
капитан. - Делают это так. Быстро! И не задумываясь!..

Он снял шинель, кинул ее в сторону, под скат сугроба.

- У нас осталось десять минут, вашего сигнала ждут на прежнем НП! Танки
противника видны отсюда. Они в трехстах метрах от шоссе. Решайте!

Дмитриев и Степанов первые сбросили шинели; Зимин, вытаращив на них
глаза, суетливо скидывал с плеча лямку катушки, торопясь, непослушными
пальцами отстегивал крючки. Взвод смотрел на них в молчании.

- За мной бегом марш! - махнул рукой капитан и бросился вперед, к
видневшемуся меж тополей шоссе.

Он пробежал метров пятьдесят-шестьдесят, зная, что за ним должны
двигаться Дмитриев, Зимин и Степанов. С ожиданием оглянулся и, зажигаясь
волнением, увидел, что за ним возбужденно, россыпью бежали люди - весь
взвод, и он с уже знакомым чувством радостной боли и азарта опять махнул
рукой, крикнул в полный голос:

- Вперед! Вперед!

Ветер колючим холодом резал, корябал лицо, но тело от быстрого движения
наливалось жизнью, и тут Мельниченко услышал смех. Он не ошибся: он
услышал за спиной прыскающий смех Гребнина:

- Миша!.. Ей-богу, умру... Ха-ха, ты похож на верблюда, который бежит
по колючкам! Посмотри, Ким, Мишка бежит вприпрыжку. Фу! Даже в рифму
вышло!

Шоссе было в двухстах метрах, и Мельниченко уже ясно видел мчавшиеся по
нему машины, гладкий седой асфальт, холм у шоссе, голубую щель оврага,
которая заметно приближалась, а снег, покрытый коркой льда, зеркально
мелькал под ногами, вспыхивая отраженным солнцем.

- Вперед!

Он бежал не оглядываясь, но теперь понимая, что брошенная им искра
возбуждения не потухла, а горела, точно раздуваемая этим общим движением,
этим вторым дыханием, о котором он думал, этим знакомым чувством порыва,
сумевшим подчинить ему людей, увлечь за собой в состоянии предельной
усталости.

Капитан добежал до оврага, лишь здесь перевел дух.

- Сто-ой!

К нему, окутанные паром, подбегали Дмитриев и Степанов, их догонял
Зимин; вся грудь у него заледенела от дыхания, металлически отсвечивала,
как панцирь; он не мог никак отдышаться и, подходя мелкими шажками к
Мельниченко, пошатывался, глядя на капитана ошеломленно, мальчишеское лицо
его, докрасна обожженное морозом, выражало одно: "Так было на фронте?" -
и, покачиваясь, будто ему хотелось упасть на землю, прижаться к ней,
передохнуть, одной рукой придерживая вращающуюся катушку, он вдруг
засмеялся прерывисто:

- Вот так в атаку, да, Степанов?..

Капитан подозвал Дмитриева. Тот дышал почти ровно, но лицо его точно
подсеклось, похудело сразу.

- Вы успели за девятнадцать минут, - сказал Мельниченко. - В нашем
распоряжении одна минута. Пусть люди передохнут, а вы действуйте, командир
взвода.

- Зимин, связь!

- Где будете выбирать НП? И почему идете в рост? Вас видно противнику!
Бьют пулеметы!

- НП выберу на холме. - Дмитриев пригнулся и, внезапно поскользнувшись,
упал на колени, но сейчас же встал, потирая грудь; его губы посерели.

- Что у вас? - спросил капитан.

- Ничего... ерунда... - проговорил он с трудом и повторил: - Выберу НП
на склоне холма...

- Всем окапываться! - крикнул Мельниченко.

И наклонился к Зимину, тот уже лежал на снегу, долбил с ожесточением
лопатой.

- Связь готова?

- Не... не готова, товарищ капитан, - ответил Зимин, отбросив лопату, и
сильно подул в трубку.

- Вызывайте "Дон".

- "Дон", "Дон", я - "Фиалка"... "Дон", "Дон", я... Где ты там? Спишь,
Полукаров? Кто? Ну, это я! - Зимин счастливо заулыбался. - Ну как ты там?
Ага! Понятно! А ты притопывай!

Он вскочил и доложил тоненьким старательным голосом:

- Связь готова, товарищ капитан.

- Прекрасно. Доложите о связи командиру взвода.

- Есть!

Добежав до холма, Зимин кинулся на землю, пополз по склону, задыхаясь,
позвал:

- Товарищ командир взвода!

Дмитриев сидел на скате холма, грыз комок снега, тер им себе лоб,
горло, закрыв глаза; было похоже: ему смертельно хотелось спать. Услышав
Зимина, он нахмурился, будто не поняв, о чем докладывал тот.

- Связь готова?

- Ага! То есть... так точно, - осекаясь, пробормотал Зимин.

- Эх ты, Зимушка! - сказал Алексей. - Давай сюда связь. Я открываю
огонь! - Слова звучали в его ушах, но он почти не улавливал их смысл.

7

Весь мокрый от пота, Алексей шел по улице.

Невыносимая жажда жгла его. Зайти бы в дом, попросить напиться,
зачерпнуть бы железным ковшом ледяную воду из ведра и пить, пить, слыша,
как льдинки позванивают о край ковша, чувствуя с наслаждением, как
обжигающая влага холодит горло.

Это было единственное, о чем он думал. У него болели шея и грудь; он
почувствовал эту боль, когда оступился возле холма. И потом она уже не
прекращалась.

Он помнил: вбежал в умывальную прямо в шинели и шапке, открыл кран,
подставил рот и долго глотал холодную воду; потом перевел дыхание и снова
пил жадно.

Вскоре его окружила тишина. Он был один в батарее. Все ушли в столовую,