Я опять улыбнулся:
– У меня в вашей конторе лучший друг работает, майор Воронов Максим Иванович, не встречались, случайно? Он в отпуске сейчас, вот в такое неудобное время дали. Скоро приедет.
– А нам всегда погулять выпадает тогда, когда никому другому не надо, – протянул Семен, – в каком отделении твой Воронов?
– Вроде на Петровке.
– Ясненько, – крякнул Семен, – нет, не виделись, я в районе пашу, так сказать, простая ломовая лошадь.
Устав, словно борзая, носившаяся весь день за зайцами, я приехал домой, рассказал Элеоноре о всех произошедших за день событиях и рухнул на диван. Филимон устроился на моих ногах. В квартире установилась тишина, было еще не поздно, часы показывали только десять, но сон подкрался и закрыл веки. Вообще говоря, следовало встать, раздеться, принять душ, но сил не было. Я начал потихоньку убывать в страну Морфея.
Внезапно до слуха донеслось тихое всхлипывание, потом оно стало громче и таким отчаянным, что я вынырнул из сладкого болота дремоты. Филимон, очевидно, тоже обратил внимание на звуки, потому что сел и замолотил лапами в воздухе.
– Не нервничай, – велел я, вышел в коридор и постучался в соседнюю дверь.
– Нельзя! – крикнула Миранда.
Но я уже толкнул створку. Девочка стояла сгорбившись у окна, на голове у нее был тюрбан из полотенца.
– Что случилось, милая? Ты плачешь?
– Ни фига подобного, – шмыгнула носом девочка.
– Но я слышал!
– Это по телику передавали!
– В этой комнате нет телевизора.
– Значит, по радио, – нашлась Миранда.
Я подошел ближе, увидел совершенно красные глаза, серьгу, торчащую из распухшего носа, и решил успокоить ребенка:
– Скучаешь о маме? Успокойся, дорогая, она скоро вернется.
– На фига мне Настька сдалась, – окрысилась Миранда, – с чего о ней плакать? Да ее никогда нет!
– Тогда скажи, что случилось, знаешь, если поделиться с другим своим горем, станет легче.
Миранда прищурилась:
– Смеяться не станешь?
– Нет, конечно, – успокоил я ее и сел в кресло, приготовившись услышать рассказ о первой несчастной любви.
– Тогда смотри, – хмуро сказала Миранда и сдернула полотенце.
Я обомлел. Коротенькие волосы девочки были ядовито-зеленого цвета, столь пронзительного, что у меня защипало в глазах. Подобного цвета в природе не существует. Ни молодая листва, ни лягушка, ни хвоя ели… Нечто кислотное, отвратительное, вульгарное…
– Ну и как? – осведомилась Миранда.
– Немного смело, – ответил я, – весьма необычный тон.
– Думаешь, я такая дура, что собралась ходить как взбесившаяся жаба? – надулась Миранда.
Человеку, который проколол ноздри и засунул туда «гвоздик», в голову могут прийти всякие мысли, и потом, кожа жабы ничто по сравнению с «пейзажем» на голове Миранды.
– Хотела стать блондинкой, – горестно пояснила глупышка.
Я протянул руку к яркой коробочке, лежащей на столе.
– Ты это средство употребляла? Можно посмотреть?
– Смотри, – разрешила Миранда.
Я прочитал инструкцию.
– Раньше когда-нибудь пользовалась краской?
– Да с семи лет! – воскликнула модница. – Все время! Уже была рыжей, брюнеткой, русой…
– В этом твоя основная ошибка!
– Ой, только не заводись, – отмахнулась безобразница, – не надо читать мне лекции…
– Я и не собирался. Просто смотри, вот тут маленькими буковками написано: «Ни в коем случае не употреблять на окрашенные прежде волосы».
– Дай, – выхватила коробочку Миранда. – Ну, блин! Еще мельче написать не могли. Идиоты! Делать-то что? Меня завтра в школе со свету сживут!
– Хочешь, поеду с тобой и поговорю с классной руководительницей, попрошу не ругать и не ставить двойку по поведению.
Секунду девочка смотрела на меня широко распахнутыми глазами, потом звонко рассмеялась:
– Ваня! Ты когда в школу ходил?
– Давно, – дипломатично ответил я.
– Так вот, сейчас учителям совершенно насрать, хоть голая в школу заявись с татуировкой на носу. Наша классная даже не вздрогнет. Меня одноклассники оборжут. Их-то не заткнешь!
Ее личико стало совершенно несчастным.
– Ладно, – решительно сказал я, – укладывайся, уже поздно. Завтра в школу не пойдешь, поедешь со мной в парикмахерскую, к мастеру, который причесывает Николетту, он постоянно твердит, что способен сделать с волосами все, вот пусть и покажет свое умение.
– Николетта твоя любовница? – заинтересовалась девочка.
– Нет, мама.
– Я тоже Настьку только по имени зову, – протянула она.
– Все, хватит сырость разводить, ложись, спи спокойно, завтра исправим положение. Ну, давай иди, почисти зубы.
– Так рано я не ложусь.
– Уже полдвенадцатого!
– Ну и что?
– Когда же ты укладываешься?
– В три.
– Почему? – удивился я, вот уж не предполагал, что дети могут страдать бессонницей.
– В сайте сижу.
– Где?
– В компе.
– Извини, не понял.
– О боже! – закатила глаза девочка. – Компьютер включаю, а здесь его нет! Мне ни за что не заснуть!
– Книжку почитай.
– Фу! Терпеть их не могу.
Мне стало грустно. В детстве я был тихим, малообщительным ребенком и очень хорошо помню, как погружался в мир вымышленных историй, сколько восторга и радости испытал, «глотая» Дюма, Вальтера Скотта, Герберта Уэллса…
Быстрым шагом я вышел в коридор, порылся на полках, вытащил голубой томик и принес его Миранде.
– Вот, посмотри.
– Януш Корчак, – пробормотала Миранда, – «Король Матиуш Первый». Ну и муть!
– Картинки посмотри.
– Ладно, – сдалась Миранда, – давай, все равно делать нечего.
Я ушел к себе и мигом заснул.
– Ваня! – раздался над моим ухом резкий голос.
Я машинально сел, глаза раскрылись. В лучах серого зимнего рассвета стояла Миранда, по-прежнему одетая в джинсы.
– Ты почему не спишь? – испугался я, нашаривая часы. – Бог мой, полпятого.
Миранда разревелась. Я выскочил из-под одеяла.
Адамов Григорий
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур
Мурич Виктор
Свержин Владимир