Чтение 13–й страницы книги ~Ассирийское наследство~

- Пойдешь к Зинаиде и ушьешь! - процедил Леня. - У нее машинка есть, "Зингер". Как раз нам тут поговорить надо. - Он принялся выгружать на стол продукты.

- Вы что - рехнулись? - завопила девица. - С утра пораньше водку жрать!

- Чтобы я тебя долго не видел, - не оборачиваясь, ответил Маркиз.

Девица ретировалась со своими пакетами.

- Кто это? - опасливо оглядываясь, спросил Макс.

- Несчастье мое, - вздохнул Леня.

- Жена?

- Хуже!

При этих словах Лола, подслушивающая за дверью, громко фыркнула и удалилась.

- Ну что, - Леонид разлил водку по рюмкам, - за встречу.

Выпили, поели.

- Теперь рассказывай подробно все с самого начала.

- Что - все пятнадцать лет? - усмехнулся Макс.

- Нет, все про "Ассирийской наследство". Не упускай ни одной мелочи. - Маркиз завинтил початую бутылку и убрал. - На трезвую голову лучше слушать.

И Макс Белофф, решительно откашлявшись, рассказал старому другу Лене, как все было. Про то, как барон Гагенау поручил ему везти коллекцию в Россию, мотивируя это тем, что он знает страну, в которой родился, про то, как при въезде в Эрмитаж исчез шофер машины и обнаружилась пропажа золотой статуэтки. Про то, как в телефонном разговоре барон косвенно обвинил во всем его, и дальше, про визит представителя страховой компании Лангмана и про подставу: якобы его звонки неизвестному абоненту в Россию, и самое главное - про дурацкие глиняные цацки в его, Макса, собственном чемодане.

- Идиотизм! - вздохнул Леня. - Слишком нагло сделано.

- Вот и я думал сначала - за дураков держат и меня, и следователя. Подложить мне в багаж эти глиняные штучки можно было только там, в Германии. Значит, они не из коллекции, то есть не из той ее части, что привезена в Россию.

- Тогда вообще об чем разговор, как говорят в Одессе? - воскликнул Маркиз.

- Телефонные звонки тоже ничего не доказывают, - продолжал Макс, - и там, в Германии, мой адвокат сделал бы из этого обвинения котлету. Но им совершенно не нужно выпускать меня в Германию. Им нужно было убить меня здесь. Что они и попытались сделать.

Макс рассказал про его несостоявшийся визит в детективное агентство.

- Там меня снайпер и подстерегал.

- А откуда ты про это агентство вообще узнал? - заинтересовался Макс.

- Барон его рекомендовал, если, говорит, будут какие-то проблемы, то к милиции обращаться - ни-ни! Лучше в агентство это...

- Н-да-а, и лежал бы ты сейчас в той канаве, пока работяги бы не пришли, - протянул Леня. - Хорошая у тебя реакция, друг.

- Жить захочешь... - угрюмо отмахнулся Макс.

- Значит, ты сейчас как Колобок - от снайпера ушел, от следователя из страховой компании ушел, от милиции ушел и от прихлебателей господина барона тоже ушел, - так?

- Так, - согласился Макс и добавил:

- Извини, Ленька, я понимаю, что ты вряд ли чем можешь помочь.

Маркиз перехватил его взгляд, брошенный на жалкую стариковскую обстановку комнаты, на пыль по углам, на линялые джинсы самого Маркиза.

- Что, денег мне хочешь предложить на бедность? - усмехнулся он.

Когда рыжий человек краснеет, это сразу становится заметно. Макс бросил исподлобья взгляд на друга: обиделся Ленька или нет?

Но Леня Маркиз совсем не обиделся. Он встал, прошелся по комнате и снова достал из шкафчика бутылку водки.

- Выпей, Максимушка, и послушай, что я расскажу, - ласково начал он. - Только дай честное слово, что драться не будешь, сначала до конца дослушаешь...

- Ну даю, - удивился Макс.

- Насчет того, что я тебе помочь не могу, это вопрос открытый, - начал Маркиз, - а вот что все твои беды меня напрямую касаются, это совершенно точно. Хочешь, я тебе расскажу, как ящик со статуэткой у тебя уперли?

- А то я не знаю, - разозлился Макс, - прислали другую машину, а у нее дно выпилено...

- И сделали это прямо в аэропорту - ящики вытащили. Взяли два, потому что не уверены были, в котором статуэтка. Выскочили через люк под землю - там коммуникации проходят. - Маркиз подробно рассказал про коммуникации и про мальчишек-карманников, промышляющих в аэропорту. - По глазам вижу: сейчас спросишь, откуда я все знаю? Отвечу: я, Максим, и упер эту несчастную статуэтку.

Макс не глядя нашарил на столе рюмку, налил себе и жадно выпил, не закусывая.

- Я вообще-то по специальности мошенник и аферист высокого класса, - продолжал Маркиз, - за пятнадцать лет отличную квалификацию приобрел. Щипали мы с Лолой весьма удачно богатых лохов - старушек и детей малых не обижали, неимущих - тоже. Ты не думай, Лолка способная, это она сейчас на весь мир злится. Ей, видите ли, в театре своем задрипанном играть не дали.

- Робин Гуд какой нашелся, - процедил Макс. - Где богиня, лучше скажи?

- Или Дубровский, - охотно согласился Маркиз. - Так вот, значит, все было хорошо, пока Кузьмич - был один такой барыга, царствие ему небесное, хотя он точно в ад попал. Так вот, Кузьмич мне и предложил это дело насчет золотой богини. Я как поглядел на фотографию - сразу отказался, чувствовал, что нечисто дело. Так оно и оказалось. Кузьмич предупреждал, что заказчик - не простой человек, в покое не оставит. Я плюнул и ушел. В тот же день машину мою взорвали, в Лолу стреляли.

В общем, похитили они девчонку и звонят мне, шантажируют. Пожалел я Лолку - ведь сам, можно сказать, ее в такую жизнь втянул. И потом, чувствую - не отстанут они от меня, в общем, согласился.

- Где статуэтка, куда ты ее дел? - прорычал Макс и вскочил.

- Ты слово давал? Ну так слушай дальше, - невозмутимо ответил Макс.

Вошла Лола - причесанная и подкрашенная, в обтягивающих стройную фигурку джинсах и ярком свитере.

- О! - обрадовался Маркиз. - Садись с нами, девочка, а то он меня сейчас убивать будет.

Лола подозрительно поглядела на бутылку, увидела, что там больше половины, и успокоилась: не с чего мужикам быть пьяными, Маркиз дурака валяет. Она нашла в буфете граненый стакан, налила в него на два пальца водки и разбавила апельсиновым соком.

- За ваше здоровье! - обратилась она к Максу, но тот едва глянул в ее сторону.

- Теперь слушай очень внимательно, - раздельно заговорил Леонид. - Когда я шел там, в подземных трубах, налетели какие-то двое с мечами и бородами, в золотых масках, и отняли ящики. Порубили в капусту того парня, что омоновца играл, - помнишь его? - и еще трех бандитов, что ко мне привязались, - у нас с одним счет был.

- Иди врать-то! - недовольно набычился Макс. - Говори правду.

- А когда ты ко мне приперся через пятнадцать лет и сказал про "Ассирийское наследство", я тебе поверил, - с горечью произнес Маркиз. - А мог, между прочим, вообще не признаваться.

- Ты сам посуди, можно в такое поверить? - закричал Макс. - Чушь какая!

- Я к тому говорю, что никто не знает, куда делась эта проклятая богиня, и не найти статуэтку нипочем, - неожиданно спокойно заговорил Маркиз. - А вот попытаться вычислить тех, кто подставил тебя и меня, мы можем. Мне сдается, что если это не одни и те же люди, то все равно они связаны между собой. У тебя положение аховое, но и мне несладко. Либо бегать, как заяц, по всей стране, либо уезжать. Уезжать навсегда, честно говоря, не хочу. Не люблю, когда меня выбора лишают.

- И что ты предлагаешь? - деловито спросил Макс.

Лола взглянула на него с удивлением - значит, поверил! А она-то только собиралась взять его за руку и начать проникновенно убеждать.

- Нужно поставить "жучки" в их мобильные телефоны, - сказал Маркиз, - но...

- Но ты не специалист, - докончил за него Макс. - Это не беда - я специалист.

Ты сможешь достать необходимое оборудование?

- Нет проблем, были бы деньги, все достать можно.

Они сблизили головы и стали писать список на бумажной салфетке.

Лоле было скучно. Она бросала томные взгляды на Макса и даже один раз прижалась под столом к его ноге бедром. Макс никак не отреагировал, зато Маркиз, улучив минутку, больно схватил ее за плечо.

- Не дури! - приказал он. - Сейчас не время.

И она поняла: шутки кончились, началась работа.

* * *

Американский армейский джип вылетел на пыльный пустырь взбешенным иноходцем и затормозил, подняв пыль всеми четырьмя колесами и только что не заржав.

Мощный мотор затих, пыль постепенно осела, и наступила тишина.

Четыре человека сидели молча, не выказывая признаков нетерпения. Четыре человека умели ждать. Их научила этому память поколений. Память предков, год за годом, век за веком ровной рысью двигавшихся по бескрайней степи на низкорослых крепких лошадях, предков, катившихся по степи в кожаных пыльных кибитках, высматривавших в этой степи добычу или врага, которого не всегда можно отличить от добычи.

Четыре человека в джипе были спокойны. Их плоские желтовато-смуглые лица не выражали ни напряжения, ни нетерпения.

Их узкие зоркие глаза видели все, ни во что не вглядываясь. На коленях у троих лежали американские армейские карабины, четвертый не был вооружен.

Прошло еще несколько минут, и на пустырь неспешно въехал тяжеловесный черный "мерседес". Медленно подкатившись к середине пустыря, "мерседес" остановился, и не успел еще затихнуть мотор, двери распахнулись, выпустив коренастого смуглого человека с черными как смоль вьющимися волосами.

Пройдя половину пути до джипа, черноволосый остановился. Остальных людей в "мерседесе" видно не было из-за тонированных стекол, но невольно чувствовалось их присутствие, их напряженные, внимательные взгляды.

- Эй, Киргиз! - окликнул черноволосый, простояв с полминуты. - Что, так и будешь сидеть? Выходи, поговорим.

Дверца джипа легко распахнулась, и на пустырь выпрыгнул невысокий худой человек с жидкими обвислыми усами - тот четвертый, который не был вооружен.

- Кыто ты такой? - спросил он черноволосого. - Я должен был встречаться зыдесь с Толстым.

Черноволосый полез в карман - при этом в джипе послышался металлический звук передернутых затворов - и бросил перед Киргизом на землю желтый сальный кругляшок.

- Вот тебе ухо Толстого, - сказал он с хищной усмешкой, - остальное взяла богиня.

- Я слышал о том, что у вас тыворится, - проговорил Киргиз после недолгого молчания, - но думал, что это сыказки. Ты кыто?

- Я - ассириец, - гордо ответил черноволосый, - слуга богини. Рука великого жреца.

- Ты шесытерка. Я не буду с тобой разыговаривать. Пусть выйдет тывой хозяин.

- У меня нет хозяина! - Ассириец выпятил грудь. - Ассирийцы не рабы! Ассирийцы - владыки земли! Мы служим богине, а великий жрец - ее уши и уста!

- Мыного говоришь, - Киргиз поморщился, - я тебя не зынаю, я твоего хозяина не зынаю. Должен был сы Толстым встретиться, Толстого нет - разыговора нет.

- Зря ты, Киргиз, так со мной разговариваешь, - в голосе Ассирийца послышались угрожающие интонации, - ты думаешь, к Монголу пойдешь? Думаешь, к Шубе пойдешь? Вот твой Монгол, вот твой Шуба! - Он бросил на землю перед Киргизом еще два желтых обрубка.

- Что, думаешь, самый кырутой? - Киргиз хищно оскалился, жилы на его тощей шее напряглись. - Мы таких кырутых ломали! Говорю, шесытерка, хозяина зови, хочу погылядеть на него!

- Великий жрец не разговаривает с людьми низкой крови! - надувшись от спеси, ответил айсор. - Его могут слушать только ассирийцы!

- Пусть тывой хозяин хоть сы жабами разговаривает, хоть сы собаками! - огрызнулся Киргиз и повернулся, чтобы уйти.

- Стой, Киргиз! - крикнул ему в спину ассириец. - Стой, если не хочешь познакомиться со златолицыми!

- Ты меня не пугай! - резко обернулся Киргиз, оскалив кривые волчьи зубы. - Я тыбя голыми руками разорву! Я тыбя зубами загырызу! Я ныкого не боюсь! А если вы, беспрыдельщики, засаду сыделали, перестреляете нас - где вы товар будете искать?

- Вот-вот, - подхватил ассириец, кстати, о товаре. Ты товар привез, деньги тратил, время тратил, рисковал - кому этот товар отдашь? Огромные, между прочим, деньги у тебя повиснут! Ты тоже небось не сам по себе, за тобой твои баи киргизские стоят, они тебе этого не спустят! Так что лучше бы ты, узкоглазый, со мной по-людски поговорил.

- Я сы тобой, шесытерка, говорить не буду! - Киргиз отчетливо щелкнул зубами. - Я Толстого зынал, Монгола зынал, Шубу зынал, я Кривого зынаю - тебя не зынаю и зынать не хочу!

Он легкой устойчивой походкой человека, больше привыкшего к лошади, чем к машине, вернулся к своему джипу. Дверца захлопнулась, мотор взревел - казалось, раздалось конское ржание, - и, вздыбив пыль всеми четырьмя колесами, джип сорвался с места.

- Кривого он, говоришь, знает? - проговорил мрачный высокий человек с длинными черными волосами, который сидел на заднем сиденье "мерседеса" и внимательно слушал разговор на пустыре. - Будет тебе Кривой!

Сидевший рядом с ним худой высокий айсор с нервным лицом, изуродованным длинным змеистым шрамом, посмотрел на великого жреца и проговорил:

- Зря мы отпустили этого кочевника.

Надо было отдать его златолицым.

- Ты говоришь прежде, чем я тебе разрешил, - оборвал его жрец, - ты говоришь прежде, чем подумал. Киргиз привез дурь... наркотики. Очень много. Так много, как никогда еще не было. Он должен отдать товар нам.

Лицо человека со шрамом передернулось.

- Разве могут благородные сураи пачкать свои руки дурью?

Великий жрец повернулся к нему лицом и тихим яростным голосом сказал:

- Ты не умеешь слушать. Я уже сказал тебе: не говори прежде, чем я позволю. Думаешь, это ты решаешь, что могут и чего не могут делать благородные сураи? Нас мало, мы слабы И чтобы стать сильнее, нам нужны деньги, много денег. Очень много денег. Если для этого нам придется торговать дурью, мы будем это делать. Если для этого нам придется жрать дерьмо, мы и это будем делать. Нет того, что мы не сделали бы ради нашей великой цели! Ты это понимаешь?

- Я это понимаю, но эта грязь может испортить сияние нашей цели...

- Нет, ты все-таки не понимаешь, - тяжело вздохнул жрец и, неожиданным молниеносным движением выбросив из рукава узкий стальной клинок, вонзил его под ребра своему строптивому собеседнику.

Тот дернулся, широко открыл глаза, потянулся к горлу жреца, но взор его уже погас, изо рта потянулась струйка крови, и он бездыханным откинулся на мягкое сиденье "мерседеса".

- Нет ничего, чтобы мы не сделали ради нашей великой цели! - назидательно проговорил великий жрец, повернувшись к остальным своим приближенным, в безмолвном ужасе наблюдавшим за происходящим. - Поехали!

* * *

Надежда только диву давалась - до чего быстро старухи взяли в оборот Шошу. Они прихватили его у будки сапожницы, и тетя Вася тут же начала допрос на ассирийском языке.

Шоша сначала удивился, потом сделал слабую попытку вырваться из старушечьих когтей, но не тут-то было. Парень был полностью деморализован тети-Васиным знанием ассирийского языка и чувствовал к неизвестной настырной старухе если не доверие, то уважение.

Как выяснилось тотчас же, Галия-то понимала по-ассирийски прекрасно, а вот Шоша язык знал неважно, поэтому для удобства решили перейти на русский.

- Скажи, пожалуйста, Шоша, на каком языке проходят ваши богослужения? - спрашивала тетя Вася.

- По-русски, - хмуро отвечал парень, - потому что многие вообще не знают ассирийского. И жрец для них проводит богослужение по-русски.

- А он сам говорит по-вашему?

Парень замялся:

- Говорит.., вообще-то, но я не слышал.

- Так. А вот эти.., златолицые - кто они такие?

Надежда встрепенулась - ого, тете Васе удалось выяснить кое-что про златолицых!

Слышала она какие-то рассказы шепотом, но не верила - кто ж этому поверит. В средствах массовой информации про златолицых не было сказано ни слова, но все упорно твердили про усиление бандитских разборок и про передел влияния.

- Жрец говорит, что в них вселяются духи древних воинов и что направляет их сама богиня, поэтому они непобедимы, - запинаясь, произнес Шоша. - Это правда, все, кто их увидит, просто каменеют от ужаса, и пули златолицых не берут.

- Расскажи подробнее, как они выглядят.

- Ну, белые такие одежды, маски золотые на лицах, а бороды рыжие, колечками...

- Хм, если я скажу тебе, что древние ассирийцы красили бороды хной, но не все, а только самые знатные, а воины никогда так не делали, как ты отреагируешь?

- Никак. - Шоша еще больше насупился.

- А если я скажу тебе, что никто и никогда не носил в Ассирии золотых масок? - настаивала тетя Вася.

Молчание было ей ответом.

- Что у тебя за пентаграмма вытатуирована вот тут? - показала тетя Вася. - Я знаю, что она появилась недавно.

- Это знак, которым украшали себя все поклонники львиноголовой Ламашту! - с вызовом ответил Шоша.

- Ну а если я скажу тебе, что у древних ассирийцев никогда не было культа львиноголовой Ламашту? И что этот знак вовсе не отмечает поклонников богини, это просто клеймо, которым помечали пленных рабов, как метят скот и в наши времена.

- Что? - закричал Шоша.

Тетя Вася тут же сунула ему под нос очередную табличку:

- Оттиск ассирийской печати. Клеймение рабов.

Надежда вытянула шею и заглянула через ее плечо. Действительно, голый мужчина стоял на коленях, его держали два стражника с копьями, а третий подносил уже к плечу несчастного клеймо. И внизу был нарисован точно такой же знак, какой был на руке у Шоши.

- Сдается мне, что этот жрец вешает вам всем на уши длинную лапшу, - проговорила Надежда.

Шоша поглядел на нее зверем, а тетя Вася дернула за рукав - не мешай, мол, сами разберемся.

- Ты вот что, Шоша, - мягко начала она, - ты спроси у него по-ассирийски, для чего нужно так много убийств?

- Чтобы искоренить зло! - ответил Шоша.

- Так пускай он и ответит на вашем родном языке.

Не отвечая, Шоша вышел из будки и побрел прочь.

- Ох, что-то на сердце тяжело! - вздохнула Галия.

- Ты что. Кривой, веришь во всю эту брехню? - Али-Баба, правая рука авторитета, засмеялся коротким деланным смехом. - Это же сказки для мальцов! Пацаны передают какую-то фигню, будто Толстого и Монгола с Шубой призраки замочили, но кто же этому поверит!

- А кто же их тогда замочил? - с сомнением в голосе спросил Кривой - костлявый одноглазый тип в отлично сшитом английском костюме, не скрывавшем его уголовных повадок.

Откинувшись на заднее сиденье "лексуса", он вытянул из пачки "Парламента" сигарету, и Али-Баба услужливо щелкнул зажигалкой.

- Если по делу разбираться, их только мы могли замочить, больше некому. Но мыто с тобой знаем, что к этому делу непричастны!

- Неужто гастролеры какие-нибудь работают? - Али-Баба задумчиво выглянул в окно.

"Лексус" проезжал мимо гостиницы "Санкт-Петербург", приближаясь к Литейному мосту.

- На фига это гастролерам? - Кривой выпустил облачко дыма. - Хлопот уйма, а навара никакого. Нет, таких людей только здешний кто-то может убирать, чтобы территории переделить.

- Может, кто-то новый к власти рвется? - предположил Али-Баба.

Кривой покачал головой:

- Новому так, с ходу, город под себя не подмять, тем более он не стал бы сразу всех крошить. Наехал бы на кого-то одного, а с остальными договорился... Если по уму, он должен был уже давно ко мне подъехать.