Чтение 13–й страницы книги ~Охота на гиену~

Татьяна же, оставшись одна, рассеянно походила по комнате, потом уселась на диван и стала внимательно рассматривать себя в мамином круглом зеркале.

Красивое серьезное лицо, никакого легкомыслия. Мать говорит, что она слишком высокомерна и даже надменна. Этот, из милиции, тоже считает ее гордячкой, как это он кричал тогда в квартире тети Нели: "На людей нужно смотреть, а не поверх их..."

Ясно, хотел сказать, что она слишком задирает нос, но постеснялся. А вот она, вместо того, чтобы извиниться перед ним за тот ужасный случай с баллончиком, еще больше разозлилась. Но как объяснить ему, что она ужасно боится, когда несет в сумочке казенные деньги, что нападут, ограбят, а ведь ей никто не поможет. У нее никого нет, кроме Наташки и матери-пенсионерки. Она нарочно напускает туман, нарочно взяла у матери ключи от квартиры тети Нели, а сама приходила туда, поливала цветы, пила кофе, смотрела старенький телевизор, притворяясь перед матерью, что у нее есть личная жизнь.

Татьяна вздохнула. Вряд ли мать поверила, да все равно, теперь ключи забрали в милиции, так что весь ее камуфляж кончился. Она еще раз взглянула в зеркало. С чего это им вздумалось говорить, что она надменна? Вовсе нет. Тут она сообразила, что женщина в зеркале видит себя совершенно не такой, какой видят ее другие, и расстроилась, найдя две морщинки возле рта. Может, права мать, надо больше улыбаться, и тогда морщинки исчезнут?

Она улыбнулась самой себе в зеркале.

Улыбка получилась грустная, только губами, а в глазах все равно одни заботы. Нужно вспомнить что-то смешное, но ничего подходящего не лезло в голову. В последнее время с ней не происходило ничего забавного, кроме разве что той ночи в квартире Анны Давыдовны. Сергей сдержал свое слово и так и не выпустил ее из квартиры до утра. Она ужасно злилась, но сделать ничего не могла, боялась, что у него лопнет терпение, он припомнит ей тот злосчастный баллончик и действительно применит санкции. И всю ночь они боролись со сном и вздрагивали от движения друг друга. Она сидела в кресле, несмотря на то что Сергей благородно предложил ей расположиться на диване. Она отказалась, и потом, жалела, потому что от долгого сидения ломило шею и поясницу. Так они жмурились друг на друга, как два кота у соседки на даче.

Соседка привезла своего рыжего персидского, и кроме того, родственники подкинули ей на лето еще обычного полосатого. Коты приветствовали друг друга жуткими воплями, но поскольку деться им было некуда, то они стали доказывать друг другу, кто тут хозяин. Персидский был толстый и скандальный, серый полосатик - гораздо моложе и подвижнее, но зато характер у него был получше. Коты преследовали друг друга по всему участку, ни на минуту не упуская из вида. Наконец они утомились и так и заснули на чердаке, после долгой игры в гляделки.

"Совсем как мы с Сережей той ночью!" - подумала Татьяна и наконец улыбнулась.

* * *

Сергей заметил у парадной знакомую фигуру и забежал вперед:

- С Новым годом, теть Надя!

- С чего это ты так рано праздновать начал? - удивилась Надежда. - Еще две недели до праздников...

- А у меня полный облом! Выяснилось, что Соркина тех четырех убить никак не могла, свидетель есть, что в двух случаях она дома находилась, болела.

- Да ты ведь и раньше это знал! - пожала плечами Надежда.

- Угу, а теперь документально подтвердилось. Пошел я по начальству, такого наслушался! Что я совсем рехнулся - статистику в конце года портить... Закрыто дело - и слава Богу! А я тут бегаю, воду мутю.., или мучу.

- И что теперь?

- Что делать? - вздохнул Сергей. - Будет время - придется опять по родственникам да знакомым теток убитых пройтись. Авось что выяснится... Только Мадам Джакузи с уверенностью можно исключить.

После ухода Сергея Надежда надолго задумалась. Значит, осталось четыре женщины. Четыре женщины одного возраста и разного общественного положения. Где искать связь между ними? И есть ли она вообще?

Но рассиживаться было некогда, она собиралась в больницу. Матери стало значительно лучше, и обещали уже на той неделе выписать, так что Новый год мать встретит дома.

Надежда собрала вещи, чистое белье, завернула в фольгу половину вареной курицы, в последний момент вспомнила, что у матери кончилась заварка, а она не может жить без крепкого чая. Больничную же бурую жидкость, которую наливают в граненые стаканы, чаем считать никак нельзя. Надежда достала из шкафчика мамино любимое печенье "Бартонс" и выскочила из дома, напоминая себе, что нужно еще купить по дороге пачку чая и яблок.

В больнице народу оказалось очень много, потому что теперь к матери пускали только в приемные часы. В специальном пропуске Надежде лечащий врач вчера отказал, посчитав, что состояние матери удовлетворительное.

Надежда торопливо шла по коридору, стараясь не выпасть из огромных шлепанцев, потому что в спешке забыла свои тапочки, и бабушка в гардеробе, вняв ее отчаянной мольбе, дала ей что-то несуразное, сорок третьего размера. Поскольку все внимание Надежды было направлено на тапки, она не заметила встречную крупную даму, которая вышла из палаты, неся в вытянутых руках графин с несвежей водой. Надежда с размаху уткнулась в даму, та, хоть и была весьма внушительных размеров, покачнулась, вода из графина вылилась на обеих женщин.

- Вы что, с ума сошли! - закричала дама удивительно знакомым голосом. - На ногах не стоите - И продолжала дальше в таком же духе.

Надежда пригляделась и в полумраке коридора с изумлением узнала свою близкую подругу Алку Тимофееву.

- Алка! - вклинилась Надежда в нескончаемый Алкин монолог. - Да это же я, ты что, меня не узнала?

- Ой, Надежда! - обрадовалась Алка. - А тут темно так, я думаю, идет какая-то тетка неуклюжая...

- Подумаешь, водой тебя облили, так сразу и скандалить нужно! - упрекнула Надежда.

Алка вдруг захохотала:

- Хорошо, что не пять минут назад ты на меня налетела, когда я судно выносила!

- Да уж. А ты что тут делаешь?

- Приятельницу навещаю, ее позавчера положили.

- Так ты мать-то мою видела? Это же ее палата!

- Естественно! - Алка пожала плечами.

- Ну надо же, где встретились - в больнице, а до этого сколько месяцев мы не виделись?

При этом у Надежды мелькнула одна мысль, которая давно, но неосознанно шевалилась у нее в голове, но тут Алка втолкнула ее в палату, и мысль исчезла. После этого минут сорок ушло на полемику с матерью, которая, как всякий выздоравливающий больной, была ужасно капризна, а потом принесли полдник, и Алка с Надеждой вышли в холл передохнуть и поболтать.

- Интересно, нужно было здесь нам встретиться, а так времени нет даже позвонить, - бурчала Алка.

- Не ворчи, - Надежда обняла подругу, - я так рада тебя видеть. И мама обрадовалась. Сейчас-то ей лучше, скоро на выписку.

- Да, надоело ей тут в больнице лежать - это какое здоровье нужно иметь! Видела ту бабищу у окна, ну толстая такая, - Алка сама была далеко не тростиночка, поэтому зорким глазом прежде всего отмечала в людях лишние килограммы, - так вот, она по ночам храпит. Другая, в том углу, радио включает на полную мощность, потому что сама глухая.

- В больнице соседей не выбирают, - вздохнула Надежда. - Совершенно разные люди могут оказаться вместе и провести на соседних кроватях месяц, а то и больше...

Стоп! Наконец-то! Совершенно разные женщины... Разного общественного положения и уровня обеспеченности... А хотя... это только Мадам Джакузи сильно выпадала из общего уровня обеспеченности, но ее, с помощью Анны Давыдовны Соркиной, из общего списка исключили. А остальные не сильно различаются, вот разве что директор школы и дворник... Но это теперь, а раньше, когда была в нашей стране только бесплатная медицина, то все лечились в одних больницах и районных поликлиниках. Значит.., значит, вполне могли четыре женщины столкнуться в какой-нибудь больнице, а ведь в больницах заводят подробную медицинскую карту, где есть и дата рождения, и домашний адрес, и даже место работы...

- Надежда, да ты меня не слушаешь совсем! - тормошила Алка подругу.

- Мне срочно нужно позвонить! - Надежда уже неслась по коридору к телефону-автомату на лестничной площадке.

* * *

Сергей позвонил в квартиру покойной Софроновой Сталины Викентьевны, чувствуя, что время пошло вспять. Опять он безнадежно ходит по родственникам и знакомым убитых женщин, пытается что-то выяснить. Однако сегодня у него благодаря Надежде были конкретные вопросы.

Дверь открыла Наталья. То есть вначале Сергей и не понял, что это та самая зачуханная девица, что плакала перед ним в тот раз. Одета Наталья была в простенькое ситцевое платье, но и в нем была так хороша, что у Сергея перехватило дух.

"Не дело это - на чужих женщин заглядываться", - сердито одернул он себя.

Но поглядеть было на что. Синие глаза были сегодня чуть накрашены и казались от этого еще больше. Светлая тяжелая коса была уложена узлом - еще бы, замужней женщине полагается такая прическа. Однако щеки и губы рдели без всякой косметики, от естественных причин.

- Здравствуй, Наталья, - улыбнулся Сергей, - узнала меня?

- Конечно! Вы проходите вот на кухню.

Кухня у Натальи блестела, чувствовалось, что хозяйка ею гордится. Занавески в мелкую красно-белую клеточку ниспадали красивыми складками. На чисто вымытом подоконнике цвел розовым махровым цветом ванька мокрый: Наталья плавно и легко двигалась по своим владениям, нажала на кнопочку электрического чайника, насыпала в маленький чайник свежей заварки, достала печенье.

"Хозяйственная девка, - одобрительно думал Сергей, - порядок навела, как на своем подворье. Эх, и повезло Сталининому сыну, просто счастливый билет вытащил!"

- Ну рассказывай, как живете. - Сергеи отхлебнул чай.

- Хорошо! - оживилась Наталья, но спохватилась, что неприлично радоваться перед милицией, и настороженно замолчала.

- Сам вижу, что хорошо, - вздохнул Сергей, - ты не стесняйся, рассказывай, как есть, никому это не повредит.

- Живем мы все вместе в этой квартире - мы с Андрюшей и сестра его Карина с мужем и сыном. Игорь Андрюшу на работу взял в свою фирму, заработки хорошие там.

Ремонт вон сделали, - она гордо обвела взглядом кухню, - а в комнатах еще не закончили. Я вечерами на курсы хожу, подготовительные, в Химико-фармацевтический институт.

- Это в аптеке будешь работать?

- Наверное. - Наталья застеснялась.

Сергей представил ее в белом халате и шапочке за окошком аптеки и подумал, что больные станут выздоравливать от одного вида такого фармацевта.

- Вот, Карина оплачивает курсы, а я за это днем сижу с Ленечкой. Он первоклассник, глаз да глаз за ним нужен.

- Не ссоритесь?

- Зачем нам ссориться? - Наталья недоуменно пожала плечами. - Места много, никто никому не мешает. А дачу мы Федору Тимофеевичу отдали, он зиму там будет жить. Иногда и сюда приезжает, когда по городу соскучится. Карина с Игорем летом за границу ездят отдыхать, а мы с Андрюшей к маме поедем, под Вологду...

- Наташка, Наташка! - раздался из комнаты детский голосок. - Иди "Том и Джерри" смотреть!

Наталья вскочила было, но потом взглянула на Сергея, солидно одернула платье и крикнула:

- Ленечка, а ты уроки сделал?

Ответ был неразборчив.

- Хорошо живете, - вздохнул Сергей, допивая вторую чашку чая.

- А может, вы есть хотите? - спохватилась Наталья. - Так у меня полный обед готов, скоро наши придут...

- Да нет уж, спасибо, и так я у тебя засиделся.

Внезапно сама собой открылась дверь, и в кухню вошло создание в пушистой черной шубке и с изумрудными глазами.

Остановившись на пороге, кошка (даже Сергей, не разбирающийся в домашних животных, сразу понял, что именно кошка, то есть особа женского пола) внимательно оглядела кухню, заметила нового человека и немедленно подошла к нему потереться.

- Сандрочка! - умилилась Наталья. - Игорь скоро придет!

И, отвечая на вопросительный взгляд Сергея, пояснила:

- Она Игоря очень любит, всегда чувствует, когда он прийти должен.

- Это - та самая кошка, Сталинина?

- Ну да, - ответила Наталья.

- Так Сталина же дочку выгнала из дома из-за кошки? Ведь у Игоря же аллергия на кошек, как же они общаются?

- Что вы, какая аллергия? - искренне удивилась Наталья. - Игорь ее обожает, даже ночью она у него под боком спит. Карина уж ревновать начала.

"Все ясно, - подумал Сергей, - это у него не на кошку, а на тещу была аллергия.

А теперь тещи не стало, все и прошло".

Раздался требовательный звонок в дверь, шум и топот на лестнице. Наталья стрелой кинулась открывать и повисла на шее у мужа. Они стояли в прихожей все четверо - молодые и веселые. Ребенок и кошка крутились под ногами, все хохотали и разговаривали разом.

Сергей еле-еле успел вклиниться со своими надоевшими вопросами, получил исчерпывающие ответы и пошел, провожаемый визгом и грохотом из прихожей.

* * *

Семен Николаевич Барсуков, гремя связкой ключей, открыл двери своей квартиры и вошел в прихожую. Наконец-то он был дома в уюте и безопасности... Последнее время каждый выход из квартиры давался ему все тяжелее и тяжелее - мир вокруг казался опасным и враждебным, а Марианны, которая защищала его от этих опасностей, больше не было. Теперь самому приходилось заботиться о себе... И денег после нее осталось на удивление мало, Семен Николаевич был неприятно удивлен непредусмотрительностью покойной жены, она совершенно не позаботилась о его благополучии. Вот и сегодня ему пришлось, уже второй раз, наведаться в антикварный магазин на Загородном, отнести туда чудесную саксонскую фарфоровую статуэтку. Мейсен, период Кендлеpa... Раньше он ходил в этот магазин как покупатель - хороший, серьезный, богатый покупатель, и встречали его там как родного.

Теперь же отношение стало совершенно другим. И за статуэтку ему дали абсолютно смешные деньги - когда он покупал ее, то они расписывали вещь как редчайший шедевр, раритет, в исключительном состоянии, а теперь нашли щербинки, пятнышки, повреждения глазури...

Но что делать, деньги нужны, пришлось отдать чуть не за четверть цены, ведь Семен Николаевич привык жить на широкую ногу, Марианна научила его покупать все самое лучшее...

Семен Николаевич вошел в свой кабинет и замер на пороге как громом пораженный.

За его собственным письменным столом, прекрасным столом красного дерева, ампир периода Александра Первого, сидел как у себя дома небольшой сухонький старичок в темно-бежевом кашемировом пальто.

Незнакомец курил тонкую темную сигарету, сбрасывая пепел в драгоценное хехстовское блюдечко. Он поднял на застывшего в дверях Барсукова проницательный взгляд светло-голубых глаз и сказал негромким скрипучим голосом:

- Здравствуй, Барсуков. Бери стул, садись. Поговорим.

- То есть, что значит - садись, - Семен Николаевич сбросил с себя оцепенение, - что это вы в моем доме распоряжаетесь? Кто вы вообще такой? И как сюда попали? Я сейчас милицию вызову!

- Не вызовешь, - поморщился старичок, - никого ты не вызовешь. Артур, дай ему стул, он даже этого сам сделать не может.

Семен Николаевич в первый момент и не заметил широкоплечего коротко стриженного молодого человека - этакого громилу, потому что тот стоял у него за спиной. Когда молодчик шагнул к нему, Барсуков, не дожидаясь применения силы, подошел к письменному столу и сел на предложенный стул.

- Вы кто такие? - требовательно спросил он. - Вы грабители?

- Ни в коем случае! - Старикан отвратительно усмехнулся, снова стряхнул пепел на драгоценный фарфор и уставился на Барсукова своими ледяными глазами. - Как ты сказал, Барсуков, чья эта квартира?

- Как это - чья? - Возмущению Семена Николаевича не было предела. - Моя, конечно! Что за идиотский вопрос!

- Насчет идиотских вопросов ты бы не спешил. - Старик поморщился. - А квартира эта вовсе не твоя, любезнейший, а покойной Марианны.

- Вот именно, квартира принадлежала моей покойной жене, и я ее совершенно законно унаследовал!

- Ай, какие мы законопослушные! Унаследовал он, видишь ли, совершенно законно! Богатый он теперь наследник, значит!

- А вам-то что за дело! - угрюмо пробормотал Барсуков.

- А дело мое такое, любезный, что Марианна осталась должна мне деньги. Большие деньги.

- Сколько? - испуганно спросил Барсуков.

- Много, любезный, много. Восемьдесят тысяч долларов.

- А я-то при чем? - Барсуков взвизгнул как трехмесячный поросенок. - Не я же у вас деньги занимал! Марианна со мной деловые вопросы не обсуждала!

- - Да уж конечно, только с тобой деловые вопросы и обсуждать. Из тебя консультант, как из Артура вон - священник!

С тобой Марианна, я так понимаю, обсуждала только вопросы твоего гардероба и насущные проблемы меблировки.

- Вас не касаются мои отношения с покойной!

- Нечего тут передо мной безутешного вдовца разыгрывать! Видите ли, он у меня денег не занимал! Ты жил на Марианнины деньги, содержанка в брюках, а теперь слышать ни о чем не хочешь? Изволь ее долги платить!

- Я ничего не знаю ни про какие долги! И денег у меня нету, я и так уже вещи продаю!

- Очень хорошо. Вот ты и продашь их все, свои вещи. И квартиру продашь. И отдашь мне деньги, все до копейки.

Барсуков побледнел:

- Как это? А где же я буду жить? И на что?

- А ты, любезный, не хочешь ли устроиться на работу? Знаешь, некоторые люди работают и живут на заработанные деньги, а не на подачки жены.

- Я.., там, где я работал, очень давно не платят зарплату.., и когда платят, тоже очень мало.

- Я, конечно, понимаю, - старикан в бежевом пальто снова усмехнулся своей удивительно неприятной улыбкой, от которой у Барсукова мороз пробежал по коже, - я, конечно, понимаю, что после вольготной жизни на Марианниных харчах тебе на инженерскую или преподавательскую зарплату прожить будет трудновато, и вообще работать ты разучился, но другие ведь как-то живут. Короче, придется и тебе попробовать, если ты не хочешь ближе познакомиться с Артуром. Артур, он, знаешь ли, любезный, человек на редкость грубый. Он твою тонкую душу вряд ли поймет или оценит. Он как-то больше утюгом или паяльником работать привык. - И мерзкий старик снова плотоядно усмехнулся.

Семен Николаевич в ужасе переводил глаза со старого бандита на молодого. Он не знал, кто из них страшнее. Никогда в жизни ему не приходилось сталкиваться с такими ужасными людьми! "Вот она, расплата за спокойную обеспеченную жизнь с Марианной! У Ани, конечно, не могло быть таких страшных знакомых, ее круг - это ученые, умные интеллигентные люди, а Марианна в процессе своего бизнеса якшалась со всякой швалью, с такими вот криминальными типами. Разумеется, без этого она не могла бы делать деньги. За все надо платить..."

- За все надо платить! - громко произнес старик, словно прочитав мысли Барсукова. - И тебя, любезный, возмездие настигло совершенно справедливо. Если бы не ты, Марианна была бы сейчас жива и здорова!.., И денежки мои тоже...

- Что? - удивлению Барсукова не было предела. - Какое я-то отношение имею к ее смерти?

- А ты будто не знаешь?

- Понятия не имею! - возмущенно отрезал Семен Николаевич.

- А ты, любезный, значит, и представления не имеешь, что Марианну-то зарезала твоя первая жена?

- Анна?! Быть этого не может! Она тихая, мягкая, интеллигентная женщина!

- Была, - охотно согласился кашемировый мучитель и резким движением загасил сигарету все в том же драгоценном фарфоровом блюдечке, - была. Но болезнь, нищета и одиночество сделали ее совершенно другим человеком. Хотя.., я лично не верю, что человек может так измениться. Стало быть, такое в ней было всегда, и если бы ты, сволочь, сумел в ней это разглядеть, сумел как-то разобраться со своими двумя бабами, то, возможно, все бы могло кончиться по-другому. Твоя бывшая жена убила Марианну из мести. И, между прочим, украла у нее деньги. Мои деньги. Те самые восемьдесят тысяч.

- Я вам не верю! - взвизгнул Барсуков.

- Не веришь? - Старик снова усмехнулся. - По поводу того, что твоя первая жена убила Марианну, тебя очень скоро проинформирует милиция. А вот по поводу денег... Про это милиции, разумеется, неизвестно, но тут уж тебе, любезный, придется поверить на слово. Если, конечно, не хочешь ближе познакомиться с Артуром.

Барсуков перевел взгляд затравленного животного на широкоплечего головореза.

Жизнь кончена... Надежды нет... И самое страшное - ему абсолютно не на кого было опереться.

- Так что не тяни, любезный, начинай продавать квартиру и все эти цацки. Да смотри - не продешеви.

- Но куда же мне потом деться? - обреченно молвил Барсуков. - Где мне жить?

И тут вперед вышел Артур и зачитал по бумажке:

- Молочникова Клавдия Федоровна, возраст - восемьдесят один год, проживает в коммунальной квартире на улице Халтурина, по-новому - Миллионная, дом десять. Комната четырнадцать метров, так что вполне может прописать своего двоюродного племянника.

- Вот-вот, - поддакнуло бежевое пальто, - для ухода за престарелой теткой тебя пропишут. А если что - я помогу, юристы знакомые найдутся, уж ты не беспокойся.

После ухода визитеров Барсуков налил себе полстакана неразбавленного виски, что было совершенно не в его правилах и с тоской представил себе тети-Клавину коммуналку с десятью скандальными соседями и саму тетю Клаву - вздорную неопрятную старуху, непрерывно курящую ядреный "беломор" и хриплым прокуренным басом комментирующую политическую обстановку в стране. Определенно, жизнь была кончена.

* * *

Надежда Лебедева не могла спокойно спать уже три ночи. Во-первых, дело о "маньяке с розой" так глубоко запало ей в душу, что она воспринимала его очень близко к сердцу и жаждала раскрыть его едва ли не сильнее, чем сам капитан Гусев. Во-вторых, у нее разболелся зуб. Как всякий нормальный человек, Надежда боялась зубных врачей. Это осталось у нее с советских времен, когда бедные обыватели рядами маялись в коридоре, слыша из кабинета стоны своих собратьев по несчастью и вдыхая запах горелой кости. Нервы у Надежды Николаевны всегда были крепкими, но такие воспоминания кого хочешь выведут из себя. Днем зуб утихал, и Надежда с облегчением о нем забывала, но ночью он довольно сильно давал о себе знать.

Не в силах больше терпеть такое безобразие, Надежда здраво рассудила, что до Нового года все равно нужно с зубом что-то делать, а то, по народной примете, весь следующий год будешь зубами мучиться. Поэтому она зажала в кулаке некоторое количество денег и позвонила в дверь к соседке Марии Петровне с целью уговорить ту познакомить ее с печально знаменитым теперь в их микрорайоне стоматологом Маргаритой Ивановной, той самой, которая нашла в собственном подъезде убитую дворничиху Евдокию. Надежда решила воспользоваться своим больным зубом и соединить, так сказать, приятное с полезным - полечить зуб и разузнать кое-что про Евдокию.

- Ты что, Надя, сегодня такая грустная? - спросила, открывая дверь, Мария Петровна, которая в их доме известна была зоркими глазами и умением анализировать собственные наблюдения со скоростью компьютера "Пентиум".

- Вот как раз поэтому к вам с просьбой, - вздохнула Надежда. - Отведите меня к Маргарите Ивановне насчет зуба.

- С нашим удовольствием! - расцвела Мария Петровна. - Сейчас прямо и пойдем, позвоню только. Ты не бойся, она доктор хороший и берет недорого.

Маргарита Ивановна оказалась дома, очень обрадовалась и пригласила к себе немедленно. Надежде она понравилась. Спокойная, такая приветливая женщина, и не скажешь, что зубной врач. Мария Петровна удалилась, а Маргарита Ивановна усадила Надежду в настоящее зубоврачебное кресло и занялась своим непосредственным делом, причем, насколько могла судить Надежда, выполняла его неплохо. Кроме всего прочего, Маргарита Ивановна развлекала Надежду приятной беседой, а поскольку с открытым ртом Надежда могла только мычать и кивать головой, то разговор велся в форме монолога.

- Очень на меня повлияла смерть Евдокии. То есть не сама смерть, а то, что я ее обнаружила. Руки после этого неделю тряслись, думала, что работать вообще не смогу.

Но время прошло, и успокоилась я, квалификацию не утеряла.