Чтение 13–й страницы книги ~Соколиная охота~

Холодильник был набит полуфабрикатами и банками кошачьего корма. Из овощей там присутствовала только замороженная стручковая фасоль в большом количестве, и Надежда тотчас поняла, почему.

Некоторое время назад Сан Саныч вычитал в журнале "Ваш любимец", что в корм для котов нужно обязательно добавлять овощи, одно мясо вредно. Из овощей предпочтительны морковь и стручковая фасоль.

Надежда заглянула в кастрюльку, что стояла в холодильнике. Так и есть, вареная фасоль для кота. Значит, муж питался пельменями, а коту предоставлял полноценное питание. Надежда только вздохнула: она и раньше знала о неумеренной любви своего мужа к рыжему представителю семейства кошачьих.

Снизу послышалось громкое "мурм-м!", и по ноге мягко скользнул пушистый хвост - это кот притащился на кухню, привлеченный звуком открываемого холодильника..

- Как бы не так! - злорадно произнесла она. - Раз ты оказал мне такой прием, то ничего не дождешься.

Жди своего хозяина.

Бейсик по ее голосу понял, что номер не пройдет, не стал унижаться и выпрашивать еду, он отвернулся и выплыл из кухни, держа хвост строго перпендикулярно полу.

Надежда перебрала полуфабрикаты в морозилке, перешерстила кухонный шкаф и решила, что сегодня не пойдет в магазин: волосы еще мокрые, да и нога что-то разболелась. Котлеты из индейки, если как следует их прожарить, вполне могут сойти за приличное блюдо. К ним - жареный картофель, вот пакет замороженного тут же, в холодильнике, а в качестве салата можно открыть банку маминых маринованных овощей - Сан Саныч любит остренькое.

Было четыре часа дня. Приготовлением ужина заниматься рано - что там готовить-то. Надежда вымыла раковину, вычистила плиту и, слегка утомившись, так как отвыкла в больнице от домашней работы, присела в комнате на кресло рядом с телефоном. Все время, пока она орудовала на кухне, голову сверлила неотвязная мысль.

Вскользь брошенные слова Татьяны о подслушанном разговоре между женой Загряжского и его матерью показались Надежде не заслуживающими внимания. Но теперь, хорошенько подумав, она решила прислушаться к голосу своей интуиции. Интуиция же говорила Надежде, что в их с Татьяной положении нельзя пренебрегать ничем. В самом деле, если жена Загряжского утверждала, что покойный муж оставил ей в завещании что-то, то не могло ли это быть хотя бы информацией о разработке? Ведь куда-то он эту разработку запрятал! Да так, что никто, даже те, кто следили за ним, и, надо думать, весьма профессионально, до сих пор не нашли ее.

"А мы должны найти! - упрямо подумала Надежда. - Причем только сами - я и Татьяна. Потому что, если мы укажем след этому типу из органов, он присвоит себе все заслуги. Знаю я их, сами сели в лужу, а чужими руками жар загребать всегда готовы. Нет уж, мы найдем разработку, да еще поторгуемся, чтобы они отстали от Павла с Татьяной навсегда".

Подбодрив себя таким образом, Надежда Николаевна бодро открыла телефонный справочник, решив плотно повиснуть на телефоне и выяснить адрес нотариальной конторы, где принимает нотариус Пузанков Евгений Алексеевич.

Однако, когда она открыла страницу "Нотариальные конторы", то поняла, что отыскать нотариуса будет нелегко. В городе оказалась жуткая прорва нотариальных контор, - Надежда насчитала шестьсот тридцать две штуки. Разумеется, если вычесть нотариальные конторы, которые находятся в Купчине, Сосновой Поляне и на озере Долгом - что-то подсказывало Надежде Николаевне, что покойный Загряжский не стал бы тащиться в такую даль, - то получится меньше, но ненамного.

- Вот расплодилось нотариусов-то! - вздохнула Надежда. - Но делать нечего, приступим.

Следующие тридцать минут прошли в беспрерывных звонках. Хорошо, что телефон у Надежды был кнопочный, потому что диск просто отвалился бы - так яростно она его крутила. Ей отвечали вежливо и не очень, голоса были мужские и женские, молодые и старые, но суть ответа была одна: в данной конторе нет нотариуса Пузанкова.

Когда прошло еще десять минут, Надежда подсчитала потери. В активе было шестнадцать опрошенных контор, в пассиве - сорванный голос и нервное состояние. Положительного результата никакого.

В среднем получалось две с половиной минуты на контору.

"Значит, шестьсот, ну пускай пятьсот, нужно рассчитывать на лучшее, пятьсот контор умножить на две с половиной минуты.., получается приблизительно двадцать часов. Конечно, возможно, мне повезет и я натолкнусь на Пузанкова буквально в следующий раз, но это вряд ли. Даже если я выдержу и не сорву голос, у меня просто не хватит времени, потому что конторы закроются часам к семи уж точно, а то и раньше. А назавтра к двенадцати нужно быть у нотариуса. Нет, следует срочно изобрести другой способ, как добраться до этого неуловимого Пузанкова".

Надежда Николаевна недаром слыла среди своих знакомых женщиной сообразительной, которая может найти выход из любой ситуации. Так и сейчас - она быстренько пораскинула мозгами и вспомнила о своем давнишнем приятеле Вадиме Шиманском.

Шиманский был адвокатом, и довольно хорошим.

Надежда же познакомилась с ним давно - боже упаси, не по каким-то уголовным делам, а через общих знакомых. Вадим Вадимович очень хорошо относился к семье Лебедевых вовсе не из-за Надежды. Ее-то он как раз недолюбливал за неугомонный характер. Но Сан Саныч неоднократно чинил ему компьютер, и благодарность Шиманского была безграничной. Поэтому Надежда Николаевна сочла возможным обратиться к нему с мелкой просьбой.

Шиманский был дома и сразу же взял трубку. Разумеется, у него были всевозможные юридические справочники, а также поименный список всех нотариусов, практикующих в Санкт-Петербурге.

- Должен вас разочаровать, Надежда Николаевна, - после непродолжительного шуршания послышался голос Вадима Вадимовича, - в нашем городе нет нотариуса Пузанкова.

- Это точно? - заволновалась Надежда. - Вы хорошо посмотрели?

- За кого вы меня принимаете, - обиделся Шиманский. - Половинкина Юлия Фаддеевна, а потом сразу Пулярко, нет никакого Пузанкова.

- Этого не может быть, - тихонько проговорила Надежда, прикрыв рукой трубку, - нотариус Пузанков Евгений Алексеевич... Пузанков...

- Так что простите великодушно, ничем не могу помочь, нету никакого Пузанкова...

- Стойте, Вадим Вадимович! - закричала Надежда, которую внезапно осенило, - проверьте еще Казанкова! Нотариус Казанков Евгений Алексеевич!

- Что это за шутки, Надежда Николаевна! - В голосе адвоката послышалась профессиональная подозрительность. - Вы говорили, что у нотариуса Пузанкова хранится завещание покойного дяди вашей близкой подруги...

- Ну да, - вставила Надежда.

- А теперь оказывается, что вы даже толком не знаете, как зовут нотариуса.

- Моя подруга очень рассеянна, она все путает, - пробормотала Надежда, - Вадим Вадимович, я вас умоляю, проверьте Казанкова!

- Есть, - сухо произнес Шиманский через некоторое время, - нотариус Казанков Евгений Алексеевич...

Он продиктовал адрес нотариальной конторы. Надежда произнесла слова благодарности и поскорее повесила трубку.

"Я молодец!" - сказала она своему отражению в зеркале и услышала, как в замке поворачивается ключ.

Пришлось выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на семейном счастье.

* * *

С Татьяной удалось поговорить только утром, когда муж ушел на работу. Причем утро началось для Надежды Николаевны с важного сообщения.

В новостях по телевизору, который она включила совершенно машинально, занимаясь уборкой, шел криминальный обзор предыдущего дня, и Надежда увидела знакомое помещение склада на набережной Обводного канала.

- Сегодня ночью в здании прогремел взрыв, - раздавался голос за кадром. - Как удалось выяснить, жертва взрыва только одна - представитель криминальной группировки Георгий Мирзоян. Мирзоян являлся заместителем убитого недавно в китайском ресторане авторитета по кличке Кабаныч. Учитывая позавчерашнюю разборку в казино "Какаду", в которой участвовал Мирзоян и члены преступной группировки Кабаныча, можно с уверенностью утверждать, что в городе снова начался передел сфер влияния.

"И ничего подобного, - подумала Надежда, - то есть, конечно, в казино разборки были, не спорю. Но Жору Духа взорвала Алиса, недаром она так усмехнулась в ту ночь. Оставила, видать, ему подарочек".

- Что ж, - сказала Надежда вслух, - нехорошо радоваться смерти ближнего, но теперь я смогу хоть не думать о бандитах. С этой стороны мне ничто не грозит, потому что Стручок не знает, кто я такая, да и вообще ему никто не поверит.

Окрыленная, она набрала номер Татьяны.

- Слушай, я собираюсь наведаться к нотариусу.

- Вот как? - протянула Татьяна. - И ты знаешь, по какому адресу?

- Представь себе, знаю! Хотя, как оказалось, фамилия нотариуса Казанков, а вовсе не Пузанков! Тоже мне, подслушать правильно не могла!

Татьяна пристыженно молчала, потом неуверенно сказала:

- У меня вообще-то дела...

- Слушай, ты хочешь избавиться от опеки своего фээсбэшника? - вскипела Надежда.

- Естественно, хочу!

- Тогда мы не должны пренебрегать никакой малостью. У меня такой принцип: идти до конца! Вдруг повезет, и мы узнаем у нотариуса что-то важное?

- И каким образом мы...

- Я уже все продумала, - перебила Надежда. - Время дорого, встречаемся без пятнадцати двенадцать прямо у конторы. И вот что, меня-то никто не узнает, а тебя видели на похоронах, так что - парик у тебя есть?

- Никогда не носила! - резко ответила Татьяна.

- Тогда платком голову повяжи. И макияж поярче сделай! И пальто другое надень!

- Сделаем!

* * *

Надежда не замечала Татьяну, пока какая-то женщина в черном пальто не окликнула ее сама. Волосы были полностью закрыты темным шелковым шарфом, глаза так сильно накрашены, что казались темными. Сама Надежда тоже сегодня сделала макияж поярче и помаду выбрала соответствующую, но до вишневых губ Татьяны ей было далеко.

- Ну и ну! - поразилась она. - Совершенно другой человек передо мной!

- Паша даже заревновал немножко - куда это я иду в таком виде! - рассмеялась Татьяна.

- Все отлично, никто тебя не распознает, вот только голос... Знаешь, ты на всякий случай молчи, - распорядилась Надежда, - я сама буду говорить. Только ничему не удивляйся.

Татьяна лишь пожала плечами.

* * *

В приемной нотариуса Казанкова было людно.

В одном углу сидели двое испуганных мужчин средних лет, по аккуратному, но несколько потертому виду которых, а также по той испуганной серьезности, с какой они передавали друг другу разноцветные официальные документы на гербовой бумаге, можно было понять, что эти двое измученных полунищенским существованием наемных работников сложили все накопленные за долгую жизнь копейки и собрались открыть свой первый самостоятельный бизнес, который намерены вести честно и законопослушно, и что они разорятся через год, так и не научившись давать взятки санитарным врачам, пожарникам и налоговым инспекторам и не сумев постичь ту высшую математику, по которой, получив пять рублей дохода, приходится платить сто тысяч налога и все равно оставаться злостным недоимщиком.

В другом углу приемной двое мордатых парней обхаживали субтильную старушку с поджатыми губами, в кокетливо сдвинутом набок малиновом бархатном берете.

- Варвара Лукинишна! - обиженным басом, со слезой в голосе восклицал один из мордоворотов. - Мы же с вами обо всем договорились! Вы оформляете дарственную на свою квартиру фирме "Аллигатор" и получаете взамен нашу пожизненную преданность и сыновнее обожание. По-моему, все предельно ясно и абсолютно честно!

- Да, - капризно пискнула старушка, - но ведь мне главное, чтобы заразе Люське ничего не досталось, а здесь про это не говорится!

- Варвара Лукинишна! - взвыл мордатый. - Мамаша! Но ведь здесь же ясно сказано, что вы дарите квартиру фирме "Аллигатор", а где тут Люська? Нету здесь никакой Люськи, значит, ни шиша она не получит!

- А все-таки я хочу, чтобы так и было сказано, что не получит, - канючила настырная бабка. - А то вы только так говорите, а я сколько раз слышала, что подпишет женщина бумагу, а после ее обманут. Так надо, значит, внимательно все проверить, убедиться - все ли как надо написано.

- Мамаша! - простонал измученный "Аллигатор". - Ну просто нет у меня больше сил! Ну ладно, давайте еще оформим такое дополнительное соглашение, что по особому пожеланию дарительницы фирма "Аллигатор" обязуется ни под каким видом ни шиша.., тьфу! - ничего не передавать, не дарить и не переуступать невестке дарительницы Люське.., тьфу! - Людмиле Васильевне Петушковой...

- Вот! - радостно пискнула дарительница. - Вот это будет то, что надо! Вот это - другое дело! А еще вот только, - она смущенно и просительно посмотрела на "Аллигатора", - нельзя ли так и написать - Люське? А то много ей чести - Людмилой Васильевной называть!

- Мамаша! - строго прикрикнул мордоворот. - Варвара Лукинишна! Это все-таки официальный документ, а не стенка в лифте! Здесь так не положено!

В центре приемной отдельной компактной группой, соблюдая тишину и сдержанный вооруженный нейтралитет, ожидали своей очереди родственники покойного Аркадия Ильича Загряжского: колоритная Калерия Эдуардовна с хорошо отрепетированной скорбью на лице, интеллигентная старушка-мать в том же, что на похоронах, черном пальто, и племянница с мужем, не имеющая никаких материальных претензий и пришедшая в контору исключительно по просьбе матери покойного для оказания ей моральной поддержки. Сегодня на Калерии был темно-синий строгий костюм с длинной узкой юбкой - вроде бы и по делу, а все же напоминает траур. Шляпа тоже имелась - но не та, черная, размером с тележное колесо, какое кладут в деревне на крышу, чтобы аисты заметили и прилетели вить гнездо, нет, шляпа была аккуратная, с небольшими полями, под цвет костюма.

Дверь в комнату нотариуса была приоткрыта, оттуда доносились негромкие голоса.

Надежда и Татьяна вошли в приемную за несколько минут до двенадцати и, стараясь не привлекать к себе внимания, наскоро оценили обстановку. Оглядевшись, Надежда Николаевна, используя продуманную накануне домашнюю заготовку, схватила Татьяну за руку, приоткрыла пошире дверь и прошмыгнула в кабинет нотариуса.

Сам нотариус, представительный ширококостный мужчина с лицом старого непоколебимого потомственного рабочего из фильмов пятидесятых годов, восседал за широким столом, заканчивая плодотворную беседу с лысоватым жуликом кавказского вида.

За соседним небольшим столиком, на котором едва умещались компьютер и принтер, сидела помощница нотариуса, девушка настолько худенькая и миниатюрная, что ее без труда можно было бы пронести на борт корабля или самолета в кармане. К этой-то помощнице и устремилась Надежда, быстро и взволнованно тараторя:

- Девушка, вы ведь помощник нотариуса? Вы ведь, наверное, во всяких таких вопросах разбираетесь? Может быть, чтобы нам Евгения Алексеевича не загружать, вы нам сразу ответите?

В этот момент лысый жулик поднялся из-за стола, нотариус взглянул на часы, на ежедневник и сказал помощнице:

- Лена, пригласи Загряжских.

- Секундочку! - Лена профессионально улыбнулась Надежде, выглянула в приемную и объявила:

- Господа Загряжские! Попрошу вас пройти к нотариусу!

Родственники покойного Аркадия Ильича дружно прошествовали в кабинет, Лена вернулась за свой столик и снова улыбнулась Надежде Николаевне:

- Слушаю вас! Какой у вас вопрос?

Надежда, косясь краем глаза на Загряжских, рассаживающихся перед нотариусом, и стараясь не пропустить ни слова из их разговора, снова зачастила:

- Дело в том, что мы с подругой хотим открыть пирожковую, но муж подруги, - она кивнула на Татьяну, - не хочет дать ей доверенность на свою автомашину.

- Подруга - это вы? - спросила Лена Грибову.

Та энергично кивнула, но, помня наставления Надежды, не раскрыла рта.

- А при чем здесь автомашина? Какое отношение она имеет к вашей пирожковой? - Девушка добросовестно пыталась вникнуть в суть вопроса.

- Вы понимаете, - Надежда понизила голос и наклонилась к столу, одновременно стараясь не упустить ничего из происходящего возле стола нотариуса, - вы понимаете, моя подруга исключительно хорошо печет. У нее просто замечательный кулинарный талант. А ее муж не верит в ее способности и не соглашается переоформить на нее дачный кооператив...

- Так автомашину или кооператив? - Лена вжалась в спинку своего стула, не в силах понять, чего же хочет от нее многословная клиентка. - И при чем здесь пирожковая?

Нотариус Казанков тем временем, убедившись в том, что сидящие перед ним лица действительно являются родственниками покойного Аркадия Ильича Загряжского, приступил к оглашению завещания.

- Такого-то числа, находясь в здравом уме и твердой памяти.., в присутствии... - читал Евгений Алексеевич хорошо поставленным профессиональным голосом.

Надежда, подобно Юлию Цезарю пытавшаяся делать одновременно два дела, старалась не пропустить ни слова из завещания и в то же время тараторила:

- Как же вы говорите, что пирожковая ни при чем, если я вам объяснила, что у моей подруги настоящий кулинарный талант! Если бы вы попробовали ее пирожки, вы бы не говорили, что ни при чем! А ее муж совершенно не хочет пойти навстречу и не соглашается оформить договор страхования...

- Ка.., какого еще страхования? - Бедная Лена уже начала заикаться, но все еще пыталась понять, чего же от нее хотят.

- Как это - какого? - возмутилась Надежда. - Естественно, страхования от несчастного случая!

- Не.., несчастного случая? - переспросила Лена.

- Включая пожар и наводнение! - вбила Надежда следующий гвоздь.

Ей было жаль девушку, но дело есть дело.

Нотариус тем временем декламировал:

- Принадлежащую мне на правах собственности трехкомнатную квартиру по адресу.., завещаю своей матери Анне Вячеславовне Загряжской.., принадлежащую мне на правах собственности автомашину...

Надежда, чтобы сохранить завоеванные позиции и остаться в кабинете, снова наклонилась к окончательно растерянной Лене и вопросила ее тоном Отелло в последнем акте одноименной трагедии:

- Так что же нам с подругой делать?

Лена, собрав волю в кулак, решительно сказала:

- Повторите еще раз, я не поняла.

Надежда набрала полную грудь воздуха и затараторила:

- Мы с подругой - вот с этой самой, с Татьяной - хотим открыть пирожковую...

Тем временем нотариус закончил читать завещание, отложил его в сторону и объявил:

- Кроме прочитанного сейчас в вашем присутствии завещания, покойный господин Загряжский оставил мне еще одно письменное распоряжение.

Евгений Алексеевич торжественно поднял следующий документ, показал его родственникам и тем же актерским голосом прочел:

- Поручаю передать в случае моей смерти прилагающийся к этому распоряжению запечатанный конверт моей жене Калерии Эдуардовне Загряжской.

Отложив в сторону распоряжение, нотариус торжественным жестом протянул Калерии Эдуардовне большой запечатанный конверт.

На лице Калерии отразилась минутная внутренняя борьба: с одной стороны, она хотела сохранить содержимое конверта в тайне и поэтому прижала его к груди, но, с другой стороны, ей хотелось как можно скорее узнать это содержимое, и ее пальцы сами собой тянулись разорвать конверт.

Наконец нетерпение победило осторожность, Калерия надорвала бумагу, вытащила из конверта белый листок и уставилась в него, стараясь прикрыть текст от посторонних глаз, как картежник прикрывает свои карты от соперников.

Помощница нотариуса Лена, пришедшая в себя, подозрительно уставилась на Надежду Николаевну, которая, забыв про все на свете, превратилась в слух и зрение, стараясь не упустить ничего из происходящего в комнате.

- Дама, - окликнула Лена Надежду Николаевну, - вы так и не закончили!

Надежда опомнилась и продолжила:

- Самое главное - это выкрасить стены пирожковой в красный цвет. Красный цвет очень усиливает аппетит. Вы знаете, одна моя знакомая выкрасила в красный цвет кухню, так у ее мужа и двоих сыновей стал такой ненормальный аппетит, что они теперь просто не могут войти ни в одну дверь! А ведь это очень вредно! Я ей всегда повторяю: "Марго, если тебе достался объект - это я имею в виду мужа, - если тебе достался объект, нужно его сохранять так, чтобы хватило надольше".

Надежда не выдумала из своего монолога ни слова, она слышала все это не так давно своими ушами и пришла в такое восхищение, что решила запомнить монолог и приводить время от времени как пример человеческой глупости.

Тут Надежда ощутила, как Татьяна схватила ее за руку и крепко сжала. Татьяна сделала это, чтобы удержаться от дикого приступа смеха. Надежда сделала страшные глаза, призывая ее к порядку.

Возле стола нотариуса тем временем происходило что-то вопиющее.

Калерия Эдуардовна дважды прочла напечатанный на листке текст. Глаза ее вылезли из орбит, она встала со стула и заревела, как пароходная труба:

- Мерзавец! Скотина! Прохвост!

- Это ты не о моем ли покойном сыне? - Старушка Анна Вячеславовна тоже вскочила, интеллигентность с нее как рукой сняло, она подбоченилась и пошла на невестку с явным намерением стащить с нее шляпку и вцепиться в прическу.

Белый листок, выпущенный Калерией Эдуардовной из рук, спланировал на колени крайне заинтересованной племянницы, и та, вцепившись в него, в радостном предчувствии разгорающегося скандала громко, на весь кабинет, прочитала:

- "Дорогая Калера!

Поищи как следует в моем служебном кабинете.

Если твоих куриных мозгов хватит на что-нибудь, кроме ревности и склок, ты, может быть, и догадаешься, где искать предмет твоего вожделения. Я постарался оставить тебе кое-какие намеки. Поскольку ты читаешь это письмо - мне, с одной стороны, не повезло, а с другой - уже нечего терять. С пламенным загробным приветом твой муж Аркадий".

Надежда замерла, не веря выпавшей удаче. Она впитывала каждое слово посмертного послания Загряжского, как истомившаяся от зноя пересохшая почва впитывает каждую каплю долгожданного дождя.

Приготовившиеся к бою свекровь и невестка, мать и жена покойника тоже застыли в немой сцене. До Калерии Эдуардовны наконец дошло, что на весь кабинет оглашена не только сомнительная тайна, завещанная ей мерзавцем-мужем, но и нанесенное ей из гроба несмываемое оскорбление.

Побагровев, как спелый помидор, Калерия оставила намерение схлестнуться в рукопашном бою со своей субтильной свекровью, развернулась на сто восемьдесят градусов и кинулась к племяннице Загряжского, растопырив руки и визжа, как дикая кошка:

- Ты что, стерва, делаешь? А ну отдай!

Племянница взвизгнула, бросила злосчастный документ и невероятным акробатическим прыжком взлетела на стол нотариуса.

Нотариус, человек опытный и повидавший в жизни многое, тем не менее был потрясен происходящим и переводил взгляд с одной женщины, грозно надвигающейся с явным намерением нанести кому-нибудь тяжкие телесные повреждения, на другую, которая подпрыгивала у него на столе и истошно вскрикивала:

- Оградите! Оградите меня от этой сумасшедшей!

Наконец нотариус, медленно раскачивающийся, но энергично действующий, шарахнул по столу кулаком, так что на нем подпрыгнули все канцелярские принадлежности, оргтехника и племянница Загряжского, и рявкнул:

- Отставить! Освободить мой стол! Прекратить хулиганство в кабинете! Здесь вам не конский цирк!

Его голос мощно покрыл весь шум и гам разгоревшегося скандала и, похоже, отрезвляюще подействовал на всех присутствующих. Племянница Загряжского тяжеловесно спланировала со стола в объятия подоспевшего супруга, Калория Эдуардовна захлопала глазами, будто проснулась в незнакомом доме, схватила с полу злосчастное письмо и прижала его к груди, затравленно озираясь, а мамаша покойного, Анна Вячеславовна, оглядев кабинет и оценив произведенный любезной невесткой эффект, громко и торжествующе расхохоталась.

Надежда Николаевна Лебедева наблюдала за происходящим, как за лучшей театральной постановкой в своей жизни. Действительно, ни один режиссер не смог бы добиться от актеров такой выразительности и глубины чувств, какие бушевали в этот день в кабинете Евгения Алексеевича Казанкова.

Одновременно с этим высоким эстетическим наслаждением Надежда мысленно повторяла текст так удачно подслушанной посмертной записки Загряжского, боясь забыть хоть слово.

- Дама! - неожиданно отвлек ее оклик.

- Обернувшись, Надежда увидела направленный на нее вопросительный взгляд помощницы нотариуса Леночки.