read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


- Скажешь! - сказал Ринат, ударяя ее совсем уже в охотку, с увлечением.
- И кто такой, скажешь, и чем он лучше меня оказался. Чем лучше-то? А?
Светлана вспомнила свои мысли десятилетней давности, что хотела такого
найти, чтобы он по всем статьям хуже Рината был, и усмехнулась.
- Чем лучше-то? Что ль, ..... ....... ...........? - высказал Ринат
самое обидное для мужчины предположение, относящееся к тому, на что
обижаться смысла нет, поскольку - от природы дано.
- Всем лучше, - ответила Светлана.
- Неужели всем? - спросил Ринат, весело и удивленно ударив ее крест
накрест по лицу. - Прямо-таки всем?
Он, конечно, в эту глупость не верил. Мужик, если вообще подумать, тут
ни при чем, хотя убить его в любом случае следует. Виновата подлая бабская
натура, которую Ринат досконально изучил, - но он-то надеялся, что в его-то
жене этой бабской натуры нет!..
- Прямо-таки всем! - ответила Светлана. - Он светлый и хороший, он
живой.
- А я дохлый? - продолжал веселиться Ринат бабской глупости. Ну
сумасшедшие же вещи говорит! Ему было так смешно, что и бить стало как-то
уже неинтересно, и он перестал, тем более что с лица Светланы без того лила
кровь и руки она держала на ушибленном животе (это он под дых ее для
разнообразия угостил).
- Я его люблю, - сказала Светлана.
Ринат перестал смеяться.
- А ты разве никого не любил, кроме меня? - спросила она.
- Нет, - сказал Ринат.
- Ты врешь. У тебя много женщин было и есть.
Ринат сплюнул:
- Любовь-то при чем?
- Хочешь сказать, только меня любил? - со страхом спросила Светлана,
подумав: а вдруг это так и есть?
И тогда нет ей прощения.
- Только тебя, сволочь, - сказал Ринат, и Светлана с облегчением
услышала в его голосе, что он и ее не любил, он никого не любил и не думал
об этом никогда, он под любовью другое понимал.
Ринат, недовольный, что разговор зашел в другую сторону, вернул его в
практическое русло.
- Так ты скажешь, сука, кто он, или нет?
- Не скажу.
Ринат был, кроме того, что красив (раньше), еще и действительно умен.
Ему хотелось сделать Светлане больно. И, поняв, что она этого вонючего
гитариста действительно любит - то есть испытывает чувство мокрое какое-то,
бабье, поганое, похожее на то, что у нее в теле Богом для мужчины создано, -
он сказал:
- Ладно. Сегодня ночью пришибу его.
- Не надо, - попросила Светлана.
- Надо, Федя, надо, - произнес с юмором Ринат фразу из какого-то
комедийного фильма.
И ушел.
Еду Светлане приносила сестра мужа.
Открывала дверь, ставила на полу, закрывала дверь.
Никто не предполагал, что для этой цели мужчина нужен или что, как в
тюремной камере, окошечко прорубить надо. Ринат был в покорности и
бездейственности Светланы уверен.
Но в этот вечер, когда открылась дверь и появилась рука сестры с водой
и хлебом, Светлана дернула ее за руку, бормоча извинения, быстро завязала ей
рот полотенцем, а руки и ноги - простыней и пододеяльником, выскользнула из
комнаты, пробралась на чердак, вылезла на крышу, по крыше спустилась на
примыкающий к дому гараж, с гаража спрыгнула в сад и садом - к забору. Забор
высокий и каменный, поверху колючая проволока, но при строительстве дома
Ринат пожалел и не срубил большое дерево возле забора - снаружи до него все
равно не допрыгнуть, не долезть, а о том, что дерево для перелаза кому-то из
своих может понадобиться, у него, конечно, мысли не было.
Светлана взобралась на дерево, достигла ветви, с которой удобней всего
было прыгать.
Высоко...
Она, обдирая кожу, сползла по ветке, повисла на руках, прыгнула.
Тихо охнула и, превозмогая боль, побежала.
Плутала улицами, переулками, выбежала к трамваю номер восемь.
Тут стала вести себя спокойно. Спросила у какого-то дяди:
- Сколько времени?
- Одиннадцатый. Поздно в гости собралась.
Успею, с уверенностью подумала Светлана.
Но ноги почему-то ослабели, присела на железку - остаток разбитой и
раскуроченной до последней планки скамьи.

6
Милиционера КЛЕКОТОВА никто на белом свете не любил.
Он и сам не любил никого.
Может быть, его за это и не любили, что он никого не любил?
Или, наоборот, он не любил никого за то, что его никто не любил?
Но нет, связи тут не было: он не любил людей сам по себе, а они не
любили его сами по себе. Не любили даже те, кто не знал, что он не любит
людей, - с первого взгляда не любили. Так же и он, не допытываясь, любит ли
его человек или нет, сразу же начинал не любить его.
По утрам, глядя в зеркало на свое грубое лицо с красными скулами -
потому что кожа на лице была тонка, нежна и от бритья раздражалась,
краснела, - он усмехался: ну что ж, вот я каков! - некрасив, угрюм,
неприятен. Таков уж есть. Конечно, есть и другие - а я таков. Утопиться мне
от этого? Ни в коем случае! Но и гордиться, однако, этим не собираюсь. А
просто - таков я.
В школе Клекотов был бездельник и озорник. Но он как бы не понимал, что
бездельник и озорник. Для других было большим удовольствием довести,
например, учительницу до белого каления: плеванием из трубочки в доску или
затылки одноклассников, тупым морганием и молчанием у доски, нахальной
ухмылкой в ответ на ее распеканции; Клекотов если же и делал это, то не из
желания досадить, а просто - само делалось, и ухмылка у него была не
нахальная, а даже сочувственная: зачем она, учительница, так волнуется,
дура? Вот нашла из-за чего! Прямо убить готова - раскипятилась. СамоЈ бы ее,
дуру, убить в глухом месте: не надоедай. Поэтому, устав от нотаций, Клекотов
обычно говорил: да отвали ты! - и шел на свое место или вовсе удалялся из
класса.
Отец, инвалид войны, человек строгий и имеющий большую склонность к
вину, угнетаемую невозможностью пить его, так как после первого же стакана у
него страшно разболевалась контуженая голова, но, отстрадав, он предпринимал
новую попытку, надеясь вышибить клин клином и когда-нибудь обрести
способность выпивать, как все нормальные люди, так вот, отец порол его
ремнем, мать вроде жалела, но, обнаружив съеденными за один день все
двадцать банок варенья клубничного, вишневого и смородинового, заготовленные
на зиму, не удерживалась и тоже хлестала Клекотова бельевой веревкой, мокрым
полотенцем, а он даже и не особенно уворачивался.
С чего началась его нелюбовь к людям, трудно сказать. Не хочется ведь
думать, что он элементарно уродился такой, ведь, как известно, человек по
своей натуре добр, так гласит, по крайней мере, гуманистическая философская
теория, и хотя практика, особенно последних времен, эту теорию постоянно и в
массовом порядке опровергает, но она, теория, не сдается и всякий раз
придумывает новые аргументы в пользу объективной доброты человеческой
природы, которой реализоваться мешают субъективные факторы, и главный из
этих субъективных факторов - жизнь как таковая.
Но почему-то хочется, хочется найти случай какой-то, событие какое-то,
с которого все началось, - для объяснения, что ли...
И ведь был случай.
Семилетний Клекотов удрал с урока с друзьями в кино. Жил он на окраине,
называемой Шестой квартал, поблизости кинотеатра не было, а был зато в трех
остановках на автобусе недавно построенный огромный кинотеатр "Саратов".
И вот, возвращаясь из кино, Клекотов ехал в автобусе и смотрел на
сидящего мужика. Мужик, хоть время было дневное, выглядел по-вечернему
устало, раздраженно. Клекотов смотрел на него просто, без мыслей, окна были
загорожены телами людей, вот он и смотрел на лицо мужика как на самое
близкое, на что можно было смотреть, он, кстати, не умел смотреть вообще, а
именно всегда выбирал что-то одно, уставится вечно и смотрит, это нередко
вызывало у окружающих вопрос - вслух или молчаливый: чего, мол, вылупился? -
а Клекотов объяснить не мог, он смотрел - и все. Вот и на этого мужика он
просто смотрел, а мужик раз, другой, третий поднял на него свои утомленные
глаза, хмурился все больше и вдруг как даст кулаком в лоб Клекотову, у того
аж в ушах зазвенело и круги разноцветные вокруг поплыли. "Тоже мне, сучонок,
- зло сказал мужик, - смо-о-отрит!" И кто знает, что пригрезилось ему.
Может, он думал о своей несложившейся жизни, может, давил его душу
совершенный нехороший поступок - и ему показалось, что пацаненок проник
своими неотрывными гляделками в его взрослую тайну, о которой он, сопляк
такой, никакого права не имеет знать, потому что в этом еще не понимает
ничего! Ну, и ударил, наказал. Произошло это тихо, мало кто обратил
внимание, а кто обратил, подумал, что пацаненок получил за дело, какая-то
старушка даже проворчала: "Хулюганы, управы на них нет!"
Как было бы славно от этой незаслуженной обиды провести логическую
цепочку к дальнейшим поступкам Клекотова. Как было бы стройно! - что, мол,
Клекотов навсегда запомнил этого мужика, его злобу, его удар не ради
чего-нибудь, а лишь бы выместить свой нрав, лишь бы сорвать досаду, -
запомнил и мстил людям.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [ 13 ] 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.