Чтение 13–й страницы книги ~Французов ручей~

--И давно вы замужем?

--Шесть лет. Нашей старшей дочери сейчас пять.

--А почему вы вышли замуж?

Она растерянно посмотрела на него -- вопрос был довольно неожиданный.
Однако он задал его таким естественным тоном, словно речь шла о выборе блюд
к обеду, и она, сама того не желая, ответила ему так просто и честно, как
никогда не ответила бы себе самой:

--Из любопытства. А еще потому, что у Гарри были очень красивые глаза.

Слова ее прозвучали отстраненно, как будто их проговорил кто-то другой.
Он ничего не сказал -- молча отошел к камину, сел на стул и достал из
кармана камзола листок бумаги. Дона не видела этого, она смотрела прямо
перед собой и думала о прошлом. Ей вспомнилась их свадьба, состоявшаяся в
Лондоне, и толпы приглашенных, и то, как Гарри, совсем еще юный и наивный,
напуганный важностью предстоящего события, решил немного подбодрить себя и
так надрался на праздничном ужине, что с трудом дотащился до кровати. А
потом было свадебное путешествие, и они колесили по Англии, подолгу гостя у
его друзей, казавшихся ей жеманными и неискренними. Да и сама она в те дни
сильно изменилась: она уже ждала Генриетту, чувствовала себя отвратительно
и, не привыкнув к недомоганиям, сделалась злой, капризной и раздражительной.
Пришлось оставить прежние веселые забавы, долгие прогулки, катание на
лошадях, и это еще больше угнетало и раздражало ее. Если бы она могла
побеседовать с Гарри, получить от него помощь, поддержку и утешение,
возможно, ей стало бы легче. Но утешения его выражались в основном в глупых,
вымученных шутках, которыми он надеялся поднять ее дух, и в неумеренных
ласках, отнюдь не улучшавших ее настроения.

Она подняла голову и увидела, что француз рисует ее.

--Вы позволите? -- спросил он.

--Да, пожалуйста, -- поспешно ответила она, стараясь представить, какой
он ее изобразит. Рисунок лежал у него на колене, ей была видна только его
рука, быстро и уверенно скользившая по бумаге. -- А где вы познакомились с
Уильямом? -- спросила она.

--В Бретани. Он ведь тоже бретонец, по матери. Разве он вам не
рассказывал?

--Нет.

--Его отец был наемным солдатом. Судьба занесла его во Францию, где он
встретился с матерью Уильяма. Вы заметили, какой у Уильяма сильный акцент?

--Да, но я приняла его за корнуоллский.

--Эти языки действительно похожи, оба произошли от кельтского. Что
касается Уильяма, то впервые я увидел его в Кемпере. Он был нищ как
церковная крыса, да к тому же замешан в одну неприятную историю. Парню явно
не везло, и я решил ему помочь. После этого он сам изъявил желание поступить
ко мне на службу. Английский он, по всей вероятности, узнал от отца. А до
нашей встречи, кажется, успел еще несколько лет пожить в Париже. Впрочем, я
никогда не вмешивался в его жизнь и не разузнавал о его прошлом. Захочет,
расскажет сам.

--А почему он не плавает вместе с вами?

--О, тут все очень просто, ничего романтического. Дело в том, что у
Уильяма слабый желудок. Пролив, отделяющий Корнуолл от бретонского
побережья, для него непреодолимое препятствие.

--И поэтому он с благословения своего хозяина решил устроиться в
Нэвроне?

--Совершенно верно.

--И теперь бедным корнуоллцам приходится дрожать за свое добро, а
корнуоллкам не спать ночами, опасаясь в любую минуту расстаться с жизнью...
И не только с жизнью, как уверяет меня лорд Годолфин.

--Думаю, что корнуоллки обольщаются на свой счет.

--То же самое и я хотела сказать лорду Годолфину.

--Что же вас удержало?

--Побоялась его шокировать.

--Французов почему-то всегда -- совершенно незаслуженно -- обвиняют в
волокитстве. Мы гораздо скромней, чем о нас думают. Ну вот, ваш портрет
готов.

Он протянул ей листок и откинулся на стуле, засунув руки в карманы
камзола. Дона молча рассматривала рисунок. Лицо, глядевшее на нее с
маленького клочка бумаги, принадлежало не ей, а той Доне, в существовании
которой она не хотела признаваться даже себе самой. Она узнавала черты лица,
волосы, глаза... Но выражение, таившееся в этих глазах, было до странности
похожим на то, которое она иногда ловила в зеркале, оставаясь наедине сама с
собой. Это был портрет женщины, у которой не осталось никаких иллюзий, --
женщины, смотревшей на мир через узенькое оконце и видевшей в нем только
разочарование, горечь и пустоту.

--Не слишком лестная характеристика, -- проговорила она наконец.

--Я в этом не виноват.

--Вы сделали меня старше, чем я есть.

--Возможно.

--И рот получился чересчур капризным...

--Ничего не поделаешь.

--И брови нахмурены...

--Верно.

--Нет, не нравится мне этот портрет.

--Ну что ж, очень жаль. А я, признаться, надеялся, что смогу когда-
нибудь бросить пиратство и заняться писанием портретов.

Она протянула ему рисунок и увидела, что он смеется.

--Женщины не любят, когда им говорят правду в глаза, -- проговорила
она.

--Конечно, этого никто не любит, -- откликнулся он.

Она поторопилась переменить тему:

--Теперь я понимаю, почему ваши вылазки оканчиваются удачно: вы все
стараетесь довести до конца. Это заметно и по вашим рисункам -- вам удается
схватить самую суть.

--Я тоже иногда ошибаюсь, -- проговорил он. -- Что касается этого
портрета, я всего лишь хотел передать настроение, которое увидел на лице
своей модели. Если бы я застал ее в другой момент, например когда она играет
с детьми или просто отдыхает, радуясь вновь обретенной свободе, -- возможно,
портрет получился бы иным. И не исключено, что тогда вы обвинили бы меня в
приукрашивании действительности.

--Неужели у меня такая изменчивая внешность?

--Дело не в изменчивости. Просто на вашем лице отражается все, о чем вы
думаете. Вы настоящая находка для художника.

--Возможно, но художнику в таком случае гордиться нечем.

--Почему же?

--Потому что главное для него -- запечатлеть настроение, а сама модель
его не интересует. Но когда настроение схвачено и перенесено на бумагу,
расплачиваться приходится не ему, а модели.

--Думаю, что модели это пойдет только на пользу. Художник дает ей
возможность взглянуть на себя со стороны, понять, какие черты ее характера
не вызывают симпатии у окружающих, а от каких и вовсе не мешало бы
избавиться.

И с этими словами он разорвал рисунок пополам, а потом еще и еще, на
мелкие кусочки.

--Вот так, -- сказал он, -- и давайте забудем об этом. Я действительно
вел себя бесцеремонно. Вы были правы, обвинив меня вчера в покушении на
чужую территорию. Сегодня я снова допустил ту же ошибку. Простите. Пиратская
жизнь отучает людей от хороших манер.

Он поднялся, и она поняла, что он собирается уходить.

--Это вы простите меня, -- ответила она, -- мне не следовало принимать
это так близко к сердцу. Но когда я взяла в руки свой портрет, мне вдруг
стало... стало стыдно, что кто-то смог увидеть меня такой, какой я слишком
часто видела себя сама. У меня было такое ощущение, словно с меня сдернули
одежду, выставив напоказ тайный изъян, который я старательно ото всех
скрывала.

-- Да, понимаю, -- проговорил он. -- Ну а если бы вы узнали, что у
художника тоже есть изъян, и, может быть, еще более уродливый, чем ваш, --
неужели вы и тогда стали бы его стыдиться?

--Напротив, -- ответила она, -- я почувствовала бы к нему симпатию...
как к товарищу по несчастью.

--Вот видите.

Он снова улыбнулся и, повернувшись, направился к балконной двери.

--В этих краях есть примета, -- проговорил он на ходу, -- если
восточный ветер начинает дуть, он не утихает несколько дней. Мой корабль
поневоле обречен на бездействие, и мне не остается ничего иного, как
заняться рисованием. Не согласитесь ли вы попозировать мне еще раз?

--А какое настроение вы теперь пожелаете запечатлеть?

--Выбирайте сами. Я только хочу напомнить, что отныне вы член нашей
команды, и если вам вдруг покажется, что ваше бегство проходит не слишком
весело -- добро пожаловать, ручей всегда готов принять беглецов.

--Хорошо, я запомню.

--В лесу много птиц, в реке много рыбы, в чаще много других ручьев. Вы
сможете смотреть, слушать и узнавать новое, а это тоже неплохой способ
убежать от себя.

--Вы его уже опробовали?

--Да, и нашел вполне пригодным. Благодарю за ужин. Спокойной ночи.

--Спокойной ночи.

На этот раз он не стал целовать ей руку, а молча подошел к двери,
переступил через порог и, не оглядываясь, двинулся по лужайке к лесу.

8

В комнатах было душно -- заботясь о здоровье супруги, лорд Годолфин
приказал закрыть все окна и задернуть их плотными шторами, не пропускающими
солнечных лучей. Сияние летнего дня могло утомить больную, от свежего