Чтение 13–й страницы книги ~Висельник~

полторум, полторем? - ох, неотесанность моя! - которые на вас уже висят и не
дают вам спокойно спать по ночам. Или ничего, спите?

- Ну и сволочь же ты! - негромко сказал майор Петров.

- Знаете, скажу честно: был бы в самом деле сволочью - согласился бы!
Честное слово. Но не могу согласиться. Потому что это неправда. Вам не
повезло, Александр Сергеевич! Конечно, вам легче было бы знать, что Нина
выходит замуж за подлеца и негодяя, за махинатора, жулика. Но я всего лишь
заурядный честный тип с небольшими коммерческими способностями, с умением
налаживать контакты, причем без пособий Карнеги, а благодаря собственному
умственному развитию и чутью. Вот и с вами я знаю, как себя вести, - не
умея, подобно вам, проникнуть в ваш глубокий духовный мир. Одним чутьем! Я
ерничаю, согласен, я даже злорадствую, тут уж вредность характера, но раз я
это делаю, Александр Сергеевич, а не дрожу, как сучий хвостик, то, значит,
чувствую за собой такое право? Или не право, ну, неважно. А я ведь не дурак,
и если бы унюхал хоть небольшую с вашей стороны опасность, то вел бы себя
совсем по-другому.

- Ты просто хамничаешь. Как ты сказал тот раз - на понт берешь.

- На понт берете вы. А для меня это слишком дешево. Неужели вы, так в
меня проникший, не понимаете этого?

Александр Сергеевич уныло выпил еще водки. Проникнуть-то он в меня
проник, но понимал, что сделать со мной ничего не может. Поэтому и пришел. А
я хоть и не проник, но точно знал, что этот разговор - лишь начало. Я ждал,
когда он перейдет к основной части. И он перешел.

- Ладно, - сказал он. - Пусть ты отмоешься. Даже скорее всего. Все вы,
сволочи, сейчас заодно.

Я не стал уточнять, с кем это я заодно, хотя терпеть не могу
присоединения меня к куче, стае, шобле - и т.п. Он продолжил:

- Но учти. Веришь ты или нет, а я в людях разбираюсь. Я чувствую. Нине
от тебя добра ждать не приходится. Да, я не скрываю, люблю ее. Вчера сказал
ей об этом.

- Вы у нее были? Она не говорила.

- Об этом потом.

- Как же потом? Она моя невеста!

- Потом! - пристукнул он слегка кулаком по столу - как пристукивал,
выйдя из терпения, на какого-нибудь явно завравшегося (зарвавшегося)
мазурика у себя в кабинете, где обшарпанный стол с шатающимися ножками (под
одну подложена свернутая в несколько раз газета), где унылый учрежденческий
шкаф дешевой полировки, где лампа дневного света вот уж год хочет перегореть
и противно жужжит - а сама не очищена еще от мела после ремонта, имевшего
быть три года назад, где зеленые стены, стулья для посетителей и свой точно
такой же стул с засаленным сиденьем, где накурено, окна зарешечены - и уныло
висят бледно-розовые шторы на металлическом карнизе, кольца, которыми они
прикреплены, противно визжат при раздергивании и задергивании штор...

- Потом! Потом об этом. Или сейчас... Коротко. Она выслушала, поняла.
Но понять не захотела.

- Вы не окосевши, Александр Сергеевич? Как это: поняла, но понять не
захотела?

Он некоторое время смотрел на меня белыми глазами с красными
прожилками.

- Именно так! Понимая - не захотела понять! Ясно? И вот я пришел к
тебе.

- Вас тоже можно на "ты"?

- Все шутишь?

- А что? Злые чары нашлете? Экстрасенсы это умеют.

- Чары? Да нет, у меня несколько иные планы.

Тут он резко поднялся и дал мне пощечину. Постоял и грузно опустился на
стул.

Я, любезно склонив голову набок, ждал продолжения. Искалечить его я
всегда успею - имея на это полное право как гражданин, подвергшийся в
собственной квартире нападению пьяного хулигана. Я ждал.

- Ну вот, - удовлетворенно сказал майор, будто дельное дело сделал. -
Теперь так. У тебя пистолет, конечно, есть?

- Есть.

- У меня тоже. Ты берешь двух своих друзей, я двух своих, и стреляемся.
Или можно по одному другу - свидетелей меньше. Ну, секунданты то есть.

Ко многому я был готов - а тут, признаться, чуть челюсть не отвесил.

- Это что, дуэль, что ли?

- Вот именно.

- Ну, вы... А если я не соглашусь?

- Тебя еще раз угостить?

- Приму, - не стал возражать я. - Ударившему тя по левой щеке подставь
правую. Продолжаем тему христианства.

Но майор был готов к такому варианту.

- Если ты не согласишься, то я в одностороннем порядке. То есть я
пристрелю тебя сейчас, вот и все.

И вытащил пистолет. Несмотря на то что он пил водку, рука у него была
тверда и держала оружие уверенно.

- Ну стреляйте, - сказал я.

Майор передернул затвор. Круглое дуло, высунувшееся при этом, глянуло
как-то одновременно и неправдашно, киношно, но и вполне реально: вот через
эту металлическую трубочку вылетит кусок металла и ударит в мое сердце, и я
перестану быть. В сущности, не страшно - но обидно уходить, не исполнив
задуманного.

Редкий случай: я не знал, как поступить. Майор держал меня на мушке
уверенно, сидел от меня на расстоянии двух метров, напасть нельзя. Вопрос
один: насколько серьезна его готовность меня убить? Этот вопрос сопрягается
с другим: готов ли он сесть в тюрьму - или надеется каким-то образом замести
следы? От растерянности я задал эти вопросы прямо:

- Значит, пиф-паф - и застрелите безоружного? И наказания не боитесь? И
светского, и высшего - ежели в Христа веруете?

- Светского не будет. Высшего боюсь. Дважды боюсь: потому что после
тебя - себя убью. Два греха, второй страшней первого. Верней, первый вообще
не грех - верю, что дьявола убиваю. За это, может, и второй грех простится.
Не мне судить. Главное - я готов.

Так. Это уже достоевщина, которая растолковала, что русский человек
(русский благородный человек!) из-за денег не убьет, спасая себя - не убьет,
рвясь к власти - не убьет, а вот из-за теории - убьет. А теория у Александра
Сергеевича готова: я дьявол. Антихрист. Змея подколодная. А по народным
поверьям, кто змею пристукнет, тому сорок грехов прощается.

- Хорошо, - сказал я, - дуэль. На каких условиях?

- Пятьдесят шагов, стрелять поочередно по жребию. До смерти.

- Нечестно, гражданин майор! - сказал я, выпив тоже немного водки. -
Пятьдесят шагов! У вас глаз пристрелямши. Для вас чем дальше, тем шансов
больше. Мои условия - десять шагов.

- Это как же? Это рулетка получается! Кому первому выпадет, тот и
убьет?

- Зато справедливо. Вы, я вижу, совсем стыд и совесть потеряли. Хотите
наверняка меня прибить. А я стрелял-то всего раза три по консервным банкам.
Я и с десяти шагов-то не попаду!

Он подумал.

- Хорошо. Рулетка так рулетка. Если ты меня убьешь - она поймет. Не
может не понять. Итак, завтра на стройке химкомбината. За городом, глушь,
стройка лет десять как заморожена, подвал весь водой залит. Труп - в воду.
Завтра утром не позже семи заезжайте за мной, чтобы полвосьмого на месте
быть. В это время там на десять километров вокруг никого нет, выстрелов не
услышат.

- Выстрела.

- Да, выстрела. Честь имею.

Майор встал, чуть ли не прищелкнув каблуками и слегка поклонившись -
уважая меня теперь как противника - или уважая суть завтрашней мистерии, имя
которой: смерть.

После его ухода я выпил еще водки и стал думать.

Оно очень интересное и приятное дело: читать в книжках про дуэли. Но
представить себе, что ты, ТЫ - по-настоящему, без дураков, будешь участником
дуэли... ДУЭЛЬ, мысленно говоришь себе. И слегка смешно становится, но тут
же морозцем пробирает по плечам: Господи Иисусе, что за чушь выдумал майор,
что за бред вытащил из девятнадцатого века, из классиков, из своего не в
меру горячего сердца! Ведь пистолеты настоящие и пули настоящие, и...
Непонятно! Навел на тебя железку, нажал пальцем - и нет ни стройки, ни
голубых небес, ни ощущения твоей живой крови, бьющейся в сердце. И Нины -
тоже нет. Конечно, с десяти шагов я не промахнусь, все-таки стрелял не три
раза и не только по консервным банкам, все-таки после университета военные
сборы проходил. Но это если я буду первый. А если нет? И главное - если бы
это было ПОСЛЕ задуманного мною! Что ж я, дурак, не догадался предложить ему
перенести дуэль на любой день после шестнадцатого октября? Но поздно.
Во-первых, за труса примет - но это плевать, мне его мнение не интересно. А
во-вторых, у него как раз цель до свадьбы это сделать.

А кого секундантом взять? Ведь если я-таки его убью, а не он меня,
никто из известных мне людей не задумается занести этот случай в свою
мысленную картотеку - и когда понадобится, извлечет и покажет мне: "Вот ты
где у меня, голубчик. Не съездить ли на стройку, не посмотреть: может, вода
спала?" И я сделаю все, что мне этот человек скажет.

Один кандидат - Алеша Хворостов. Как поэт - и поймет, и согласится, и
даже обрадуется.

Я поехал к Алеше Хворостову, звонил, стучал...

Где его черти носят?

Я не знал, что черти носили уже Алешину душу по ухабам запоя, и в тот
момент, когда я рвался к нему, он спал беспробудным глубочайшим сном после
пьяного трудного дня.

Что ж, кроме Морошко - никого не остается?