в воздух и стукнул его по голове. В глазах у него на секунду помутилось,
но он, пошатываясь, поднялся на ноги, борясь с головокружением.
мочи взмахнул черепом, услышал, как кость ударилась о зубы волка, ушибив
его пальцы. Губа зверя лопнула, и он взвизгнул. Майкл еще раз ударил его
по морде и побежал. Весь лес словно гремел рявканьем стаи, идущей по
следу. В рявканье вплетался стук копыт, почему-то даже еще более страшный,
настигающий, неумолимый.
собственном мире. Значит, он проник в Иное Место. Он погиб. Рыдания
грозили разорвать ему грудь, задушить.
чащобой, где ежевика переплеталась с орешником. Она махала ему,
настоятельно, тревожно. Он чуть не засмеялся от облегчения.
неверных ногах.
глубину чащи, все еще маня его за собой, но он был теперь совершенно
уверен, что это не она. Эта девушка была выше, худощавее, с более темными
глазами, и на ней был белый балахон без рукавов, открывавший шею.
за ветки.
безумным смехом, который оцарапал ему горло, как горячий песок, обдирая и
обжигая легкие.
уставшей руки. С плеском он упал в ледяную воду реки и погрузился в нее с
головой, забил руками и ногами и всплыл. Ледяная вода была глубокой. Он
закричал, пытаясь восстановить дыхание, поплыл к берегу и остановился.
Череп лежал где-то на дне.
пальцы шарили в иле, переворачивали камни, один задел молнию рыбешки.
Потом он почувствовал твердость черепа.
до противоположного берега, выбрался из воды, как старик, дряхлый старик,
и растянулся, прижимаясь щекой к траве, ожидая, чтобы его сердце перестало
колотиться так отчаянно.
моста, точно темный и пустой коридор.
трясла его за плечо.
гардероб? Надеюсь, ты не череп Демона выкопал? А то твой дед не
обрадуется. Это же сродни ограблению могил!
хотя уже совсем проснулся. Утро за окном было сизым и туманным, по стеклам
барабанил дождь.
в большую повозку. Мы не собираемся опаздывать из-за одного сони, - она
пошла к двери. - Череп! Лучше ты ничего не придумал?
выпачканным. Череп ухмылялся ему - черная кость в углу. Черт, ну и большой
же!
повозки. Шон ворчал что-то про то, чтобы купить машину и жить в двадцатом
веке, но дед с бабушкой словно бы не имели ничего против дождя. Завернутые
в клеенчатые плащи с капюшонами, они больше смахивали на матросов, чем на
благочестивых прихожан.
Майкл чувствовал, как воротничок его лучшей рубашки медленно холодеет и
холодеет от дождя. Рейчел словно не замечала его. Красной от работы рукой
она придерживала шляпу за край полей.
коня. Но увидел его вроде бы только он один. Всадник был даже еще чернее
из-за дождя, шерсть его коня выглядела гладко прилизанной. Плащ и повязки
льнули к нему как вторая кожа, а под ними он был худым и гибким. Рука в
перчатке небрежно держала хлыст. Конь вскинул голову и фыркнул, продувая
ноздри от нескончаемых дождевых капель, но его наездник вполне мог быть
трупом, притороченным к седлу. Однако затененное капюшоном лицо
повернулось следом за повозкой.
морозно пощипывал. Майкл лежал в кровати и смотрел на череп, венчающий его
гардероб. Окно у него в ногах выходило в синий мрак. Ферма спала, но к
нему сон не шел. Ему чудилось, что он - у границы иной страны, что он
заглянул в дверь, которая открывается нечасто, и она осталась открытой.
Чтобы неведомые существа могли проходить сквозь нее.
Теперь он знал, что по-настоящему видит его только он один, и ему не с кем
поделиться находкой, никто не увидит того, что видит он. Собачий череп,
сказал он, и дед посмотрел на него с обескураживающей проницательностью.
семьи, моего отца, моего дедушки. Их там, наверное, лежит десяток-другой,
сдохших пятьдесят лет назад. Ну и пусть лежат спокойно. Тебе бы не
понравилось, если бы кто-нибудь выкопал Демона, а?
привыкли к темноте комнаты, и двор по сравнению выглядел почти освещенным,
а постройки окутывала тень. Он схватил будильник, почти прижал циферблат к
носу и скосился на стрелки. Самое начало пятого.
и исчезло за углом.
будто вынюхивая след. Оно было черным, мохнатым, поджарым с широкой
грудью, длинной мордой и большими ушами торчком. Потом оно снова встало и
оказалось выше шести футов, с несоразмерно длинными руками, свисавшими
вдоль туловища. У него не было хвоста.
и ему было слышно, как оно нюхает под окном. Умеют оборотни лазить? В
мешающихся мыслях тревожно всплыл непрошенный вопрос. Он почувствовал, как
в горле у него поднимается вопль и заклинился там, так что он не мог
издать ни звука.
половинах двери были задвинуты, и оно когтистыми руками взялось за засовы.
Феликс заржал совсем отчаянно, к нему присоединились другие лошади.
Раздался удар, громкий как выстрел, - одна из них лягнула дверь.
Волк-оборотень отпрянул. Майкл услышал голоса в спальне деда и бабушки.
Хлопнула задняя дверь, и во двор, хромая, вышел Муллан с переломленным
дробовиком в руках. Он заложил патрон и защелкнул ствол. Оборотень
скользнул за угол конюшни. Майкл видел, как он припал у стены, открыв
пасть, пыхтя, точно собака. И изо всех сил стукнул рамой, потому что все
еще не мог произнести ни слова. Муллан обернулся, и его брови взлетели на
лоб, когда он увидел в окне Майкла. И в ту же секунду зверь метнулся от
стены конюшни и выскочил со двора. Муллан снова обернулся и выстрелил с
бедра, отступив на шаг из-за отдачи. Выстрел прозвучал оглушительно,
вспышка ослепила Майкла, а Муллан снова переломил дробовик и захромал со
двора в погоню, нащупывая в кармане еще патрон. Двор залил свет - из
задней двери с фонарями вышли Пат и Шон, накинув на пижамы длинные рабочие
халаты. Они чуть не столкнулись с Мулланом, вступившим в круг света с
дробовиком на плече. До Майкла доносились обрывки их разговора.
пугнул, как бы не обложилась, верное дело. Бродячий пес, Майк. Ложись-ка
снова спать.