Чтение 13–й страницы книги ~Полицейский из библиотеки~

-- О, -- сказал Сэм и затем печально заметил: -- Очень сожалею.

-- К чему. Ему это не надо.

-- Чао-де-дао! -- воскликнул Люки, вставая. -- Чао-де-дао! Вот так
разухабистый чао-де-дао! -- Он принес свой плакат Дейви. Внизу, под
оранжевыми каракулями, он нарисовал женщину-монстра, ноги которой
заканчивались акульими плавниками, которые, как подумал Сэм, задумывались
как туфли. В одной руке она ловко держала бесформенное блюдо с голубыми
змеями, другой крепко сжимала цилиндрический коричневый предмет.

Дейв взял плакат у Люка и внимательно посмотрел на него. -- Хорошо,
Люки.

Губы Люки поплыли в стороны в радостной улыбке. Он показал на
коричневый предмет. -- Посмотри, Дейви, у нее едрена ненаглядная!

-- Конечно. Неплохо. Поди-ка включи телевизор, если хочешь. Уже идет
Стар Трэк. А у тебя как дела, Дольф?

-- Я рисую лучше, когда меня подогреешь, -- сказал Рудольф и подал свой
плакат Дейву. На нем была изображена куриная нога гигантских размеров, а
вокруг стояли тонюсенькие мужчины и женщины и разглядывали ее. -- Это игра
воображения. -- сказал Рудольф Сэму. Он говорил неистово.

-- Мне это нравится, -- сказал Сэм. Ему, в самом деле, понравилось.
Плакат Рудольфа напомнил ему карикатуру из Нью-Йоркера, одну из многих,
которые он не мог понять, потому что они были выполнены в сюрреалистической
манере.

-- Хорошо. -- Рудольф внимательно изучал его. -- Ты уверен, что у тебя
нет 25 центов?

-- Уверен, -- сказал Сэм.

Рудольф кивнул. -- В некотором роде, это хорошо, -- сказал он. -- Но с
другой стороны, нагадил в постель. -- Он последовал за Люки к телевизору, и
очень скоро что происходило в передаче Стар Трэк обсуждалось у открытых
дверей. Уильям Шатнер сказал пьянчугам и ханурикам Улицы Углов, что их
миссия -- смело отправляться туда, куда не ступала нога человека. Сэм
подумал, что некоторые члены этой аудитории были уже там.

-- Никто часто не ходит на эти обеды, только мужики, да кто-то из
городских АА, -- сказал Дейв, -- но это дает нам хоть какую работу. Люки
вообще перестает разговаривать, если он не рисует.

-- Ты ужасно хороший, -- сказал ему Сэм. -- Правда, Дейв. Почему бы
тебе не... -- Он остановился,

-- Почему бы мне не что, мистер Пиблз? -- ласково спросил Дейв. --
Почему я не зарабатываю доллары своей правой рукой? По той же причине, по
которой я не имею постоянной работы. Поздно мне делать что-нибудь еще.

Сэм не нашелся, что сказать.

-- Хотя когда-то мне этого хотелось. Вы знаете, что я посещал Лори-Скул
в Де-Мойн бесплатно? Лучшую художественную школу на Среднем Западе. Я
прогулял первый семестр. Запил. Ну и пусть. Мистер Пиблз, может пойдем
выпьем по чашечке кофе? Побудьте. Может Сара придет.

-- Нет. Мне надо возвращаться. У меня дело.

У него и правда было дело.

-- Вы уверены, что не злитесь на меня?

-- Нисколько.

Дейв встал.

-- Тогда я, пожалуй, пойду, -- сказал он. -- День прошел хорошо, но
сейчас становится прохладно. Желаю вам хорошо провести вечер, мистер Пиблз.

-- 0'кей, -- сказал Сэм, хотя он и сомневался, что получит удовольствие
именно от этого вечера. Но его мама на этот счет говорила: если тебе надо
проглотить горькую пилюлю, сделай это как можно быстрее. Вот так он и
собирался поступить.

Он по ступенькам спустился и пошел по Улице Углов, а Дейв Грязная
Работа вошел в дом.

2

Сэм отшагал всю дорогу до своей машины, затем проехал в направлении
комбината переработки вторичного сырья. Он медленно шел по заросшей
сорняками, засыпанной золой земле и наблюдал, как длинный товарняк удалялся
в направлении Кэмден и Омахи. Красные огоньки на прицепном вагоне мигали,
как гаснувшие звезды. Товарные вагоны по непонятной причине всегда вызывали
у него чувство одиночества, и теперь, вспоминая свой разговор с Дейви
Грязная Работа, он ощущал еще большее одиночество, чем всегда. В те
несколько встреч с Дейви, когда Дейв забирал его газеты, Сэму он казался
веселым, даже чудаковатым. Сегодня Сэму показалось, что он заглянул под
маску Дейви, и то, что он там увидел, омрачило его и вызвало чувство
беспомощности. Дейв был потеряным человеком, спокойным, но полностью
потеряным. использующим свой талант, каким бы он ни был, на то, чтобы писать
афиши для церковных ужинов.

Приблизиться к комбинату переработки вторичного сырья можно было по
захламленному участку: сначала пожелтевшие листы рекламных приложений к
старым номерам "Газетт", потом рваные пластиковые пакеты для мусора,
наконец, целая россыпь вздутых бутылок и смятых банок. Сдвинуты шторы этого
маленького, продуваемого со всех сторон здания. На табличке на двери
написано просто ЗАКРЫТО.

Сэм закурил и пошел назад к своей машине. Он проделал всего несколько
шагов, когда увидел что-то знакомое на земле. Он поднял это. Это была
обложка книги "Любимые стихотворения американцев". На ней печать
СОБСТВЕННОСТЬ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ ДЖАНКШН СИТИ.

Вот теперь он знал наверняка. Он положил книги поверх газет в коробку с
этикеткой Джонни Уолкера, приклеенной сбоку, и забыл о них. И еще он положил
газеты за вторник, среду и четверг поверх книг. Потом около двенадцати
пришел Дейв Грязная Работа и вытряс все это дело в пластиковый пакет для
мусора. Пакет перекочевал на тележку, тележка прикатила сюда, и вот что
осталось: обложка с грязной позорной татуировкой.

Сэм выпустил обложку из рук и медленно пошел к своей машине. У него
было некоторое дельце, и он успевал выполнить его в обеденный перерыв.

Какую гадость ему предстоит проглотить!

Глава шестая. БИБЛИОТЕКА (II)

На полпути его вдруг осенило: все было так просто, что он не мог
поверить, почему это не пришло в голову раньше. Он просто потерял пару книг
из библиотеки; к тому времени как он их нашел* их разорвали; ему придется
уплатить за них. Вот и все.

Ему пришло в голову, что Аделии Лортц больше, чем ему самому, удается
заставить его думать, как четвероклашку. Когда ребенок терял книгу,
начинался конец света; бессильный, он сжимался под натиском бюрократии и
ждал, когда появится полицейский из библиотеки. Но библиотечной полиции не
было, и Сэм, теперь взрослый человек, прекрасно знал это. Были лишь
городские служащие, вроде мисс Лортц, которые иногда слишком упивались своей
ролью в обычных делах, да налогоплательщики, вроде него, которые иногда
забывали, что они виляют хвостом, а не наоборот.

"Я пойду, я извинюсь и потом попрошу ее прислать мне счет на покупку
новых экземпляров, -- думал Сэм. " Вот и все. Вот и конец".

Все было так просто, удивительно.

Все еще испытывая некоторое волнение и смущение (но обуздав эту бурю в
стакане), Сэм припарковался на другой от библиотеки стороне улицы. Навесные
лампы сбоку от входа горели, спокойно и ярко освещая ступеньки и гранитный
фасад здания. Сумерки несли с собой теплоту и радушие, которых явно не
хватало, когда он пришел сюда в первый раз; а может быть, просто весна
вступала в свои права, чего не было в тот мрачный мартовский день, когда он
увидел местного дракона. Угрожающее лицо каменного робота исчезло. И снова
это была публичная библиотека.

Сэм начал выходить из машины, но остановился. На него снизошла одна
благодать, теперь ему даровали еще одну.

Ему вспомнилось лицо женщины на плакате Дейва Грязная Работа, женщины,
держащей блюдо с жареным цыпленком. Той, которую Дейв называл Сарой. Сэм
знал эту женщину, и вдруг какая-то невидимая связь заработала у него в
мозгу, и он понял почему.

Это была Нейоми Хиггинз.

Он прошел мимо двух подростков на ступеньках, на пиджаках которых
красовались буквы ДССШ (средняя школа Джанкшн Сити), и не успел поддержать
дверь, как она захлопнулась. Он оказался в фойе. Первое, что удивило его,
было звуки. Нельзя было сказать, что в читальном зале там, за мраморными
ступеньками, было шумно, но и не тихо, как в яме, как в прошлую пятницу.

"Но сегодня суббота, вечер, -- подумал он. -- Может быть, подростки
готовятся к своим экзаменам".

Но разве Аделия Лортц не прекратила бы такие разговоры, какими бы
тихими они ни были? Ответ напрашивался сам собой -- "да", если судить по
громкости, но не по характеру звука.

Вторая неожиданность -- состоящая из одного слова торжественная надпись
на табличке, укрепленной на стойке ТИШИНА!, исчезла. На ее месте красовался
портрет Томаса Джеферсона. А под ним цитата:

"Я НЕ МОГУ ЖИТЬ БЕЗ КНИГ".

ТОМАС ДЖЕФЕРСОН (ИЗ ПИСЬМА ДЖОНУ АДАМСУ)

10-Е ИЮЛЯ 1815 ГОДА.

Сэм поизучал цитату и подумал, что она меняет полностью настрой того,
кто входит в библиотеку.

ТИШИНА!
вызывало чувство трепета и беспокойства (а что, если у человека урчит в
животе, например, или подступают отнюдь не беззвучные газы?)