дела, трагедии героев и жалкие иллюзии глупцов. Среди этих перемен иногда
казалось, что государство ромеев уже на краю гибели. Внутри Василию
приходилось бороться с надменными магнатами, собравшими в своих руках
огромные богатства и окруженными тысячами слуг, а на границах - сражаться
с внешними врагами.
трагических событий под Триадицей поднял мятеж Варда Фока. Заговорщики
собрались в отдаленной Харсианской феме, в доме одного из влиятельных
людей, по имени Евстафий Малеин, и провозгласили Фоку василевсом, избрав
его орудием своих черных замыслов. Пожар восстания быстро распространился
по всему Востоку. К счастью для Василия, он мог поставить во главе
оставшихся верными ромейских войск Варду Склира, неожиданно
превратившегося из беглеца в великого доместика. Но Фока вероломством
захватил Склира и уже без всякой помехи двинулся на Константинополь.
слава почившего Никифора, и у него нашлись деятельные помощники. Брат
узурпатора Никифор и Калокир Дельфина взяли Хрисополь. Остальные
восставшие войска под начальством Льва Мелисена осадили Авидос,
расположенный на азиатской стороне Геллеспонта. В то же время мятежный
флот отрезал подвоз продовольствия в столицу.
Что оставалось делать среди таких испытаний? Пришлось униженно, с улыбками
и дарами, просить помощи у варваров.
князь руссов Владимир принял крещение. К нему отправили незамедлительно
посольство с богатыми подарками, чтобы заключить с ним договор. Выполняя
условия подписанного соглашения, киевский князь прислал нам на помощь
шесть тысяч руссов и варягов, которые разгромили под Хрисополем войско
Фоки и освободили осажденный Авидос. Мятежник умер на поле сражения под
Лампсаком, пораженный апоплексическим ударом. Дельфина попал в плен и
кончил свою жизнь в ужасных мучениях, так как Василий не знал пощады, а
войско мятежников разбежалось. Однако Владимир настаивал на выполнении
заключенного с ним договора.
Владимир сам водил своих варягов на Хрисополь, но это не соответствует
действительности: князь руссов был слишком гордым, чтобы снизойти до роли
наемника.
ромеев разгневались небеса, доведенный до отчаяния несчастьями, так
выразительно описанными Иоанном Геометром, он согласился принести
неслыханную жертву и отдать русскому князю Анну. Когда же обстановка
несколько изменилась к лучшему, было решено повременить с выполнением
данного обещания. Василевсу казалось, что еще не поздно исправить ошибку
слишком поспешного решения, принятого в таких трагических обстоятельствах.
Однако вдова Варды Фоки возобновила преступное предприятие мужа. Теперь
восставших повел против василевса Варда Склир. Снова в Азии запылал пожар
мятежа. А в это время болгары обрушились на Веррею, шеститысячный отряд
варягов отказался выполнять наши приказания и готов был сокрушить все на
свете за одну какую-нибудь охапку сена, как это случилось впоследствии, и
в довершение всех бедствий Владимир, рассерженный невыполнением договора,
осадил Херсонес.
юности предававшийся страстям, а в зрелом возрасте посвятивший все свои
силы государственным делам. Я еще не знал тогда, что скоро судьба столкнет
меня на узком пути с этим человеком.
дворец. Я направился туда на рассвете. На востоке едва занималась заря, но
лавки уже были отперты и с Месы доносился вкусный запах свежеиспеченного
хлеба. Накануне происходил силентий, как называются тайные заседания
Сената, когда были приняты какие-то важные решения в присутствии
василевса. Со всех сторон по улицам спешили сановники, церемонно
приветствуя друг друга и спрашивая о здоровье или о том, хорошо ли
преславный провел ночь, и потом продолжали путь, чтобы ожидать в Ипподроме
приглашения в Священный дворец. Некоторые ехали на мулах в сопровождении
друзей и служителей. Еще с вечера улицы были украшены гирляндами лавра и
оливковыми ветвями и посыпаны древесными опилками, так как предстоял
царский выход. В утреннем воздухе было слышно, как невдалеке гремела
карруха эпарха, который один имел право езды по городу в повозке.
храмом богородицы Фаросской. Это был последний светоч в длинной цепи
сигнальных огней, устроенных на всем протяжении от столицы ромеев до
сарацинской границы. Всякий раз, когда в Азии или в Сирии совершается
какое-нибудь примечательное событие или на границах происходит вторжение
неприятеля, эти огни передают с холма на холм и потом по берегу моря весть
о случившемся в Константинополь.
уже начиналась церемониальная суета. Служители гасили лампады, накрывая
светильники медными колпачками на длинных тростях. Как в церкви, всюду
пахло гарью фитилей. У серебряной двери, по преданию сделанной по рисунку
самого Константина Багрянородного, ведущей во внутренние покои, стояли
светлоусые варяги, все так же небрежно опираясь на страшные секиры.
Неоднократно я видел на полях сражений ужасные ранения, нанесенные этим
варварским оружием, отсеченные головы и раскрытые груди: кровь из таких
ран мешается с розовыми пузырьками воздуха. Варвары равнодушно смотрели на
нас, позевывая после бессонной ночи.
серебряных ключей, открывал двери в сопровождении начальника стражи,
которого только и признавали варяги. Кивком головы евнух отвечал на наши
приветствия. Веститоры, или облачатели, уже приступили к исполнению своих
обязанностей и шептались с озабоченным видом. Одни из них отправились в
камару св.Феодора, чтобы взять там жезл Моисея и другие реликвии,
остальные принесли пурпуровый императорский скарамангий и положили его,
как некое сокровище, на дубовую скамью, поставленную здесь для этой цели.
Веститоры со страхом косили глаза на церемониария, ожидая, когда тот тремя
установленными ударами постучит в серебряную дверь и можно будет
приступить к первому облачению автократора. Уже здесь собрались все, кому
надлежит находиться перед серебряной дверью. Люди, прикрывая рот рукой,
шепотом переговаривались между собой, передавая новости. Несколько раз я
слышал:
тишина, нарушаемая только шорохом парчовых царских одежд, приготовляемых
для василевса. У меня забилось сердце. Мне было известно, зачем меня
вызвали во дворец. Убедившись в моем знакомстве с морским делом, василевс
решил назначить меня друнгарием царских кораблей и возвести в сан
патрикия, чтобы я мог выполнить то ответственное поручение, о котором
говорилось на последнем заседании Сената.
заплывший жиром, с неприятными глазами, строго оглядывал присутствующих.
Увидев меня, он тихо побряцал ключами. К нему тотчас склонился один из
служителей.
на меня пальцем, украшенным золотым перстнем.
ним мы вошли в лабиринт зал и церквей. В Илиаке и в Хрисотриклине,
изящнейшей зале с такими же аркадами, как и в церкви Сергия и Вакха,
стояли чины синклита в ожидании, когда здесь появится василевс. В этой
зале особенно прекрасны широкие окна, из которых в покой в изобилии льется
свет. На золотом фоне мозаики сияли широкие глаза спасителя мира, скорбные
от грехов человечества. На возвышенном месте были поставлены в симметрии
три золотых трона, а под куполом необыкновенной легкости стоял круглый,
украшенный искусной инкрустацией стол, чудо трудолюбивого ремесла.
алым шелком скамьях сидели сановники, которым по церемониалу полагалось
встречать здесь василевса. Среди них я увидел знакомое лицо - магистр
Леонтий Хрисокефал улыбался мне и кивал головой. Он еще не потерял надежды
выдать за меня последнюю из своих многочисленных некрасивых дочерей.
далеко в глубине дворцовых зал уже началось торжественное шествие, и время
от времени до нас долетали глухие приветственные клики. Василевс,
облаченный в пурпуровый скарамангий, со свечой в руке, окруженный
телохранителями, шествовал из залы в залу.
Леонтий.
делаются из одного дерева!
тишину. Приветственный шум приближался, усиливался. Вместе с ним
приближалась для меня торжественная минута посвящения в сан патрикия, или
хиротония. Мне стало трудно дышать. По выражению лиц соседей я мог судить,
что и они разделяют мое волнение.
черными орлами в зеленых кругах, в симметричном порядке перемежающихся с
красными крестами. Бронзовые кольца со скрежетом скользнули по металлу, и
в арке появился автократор ромеев. Мы пали ниц.