Чтение 13–й страницы книги ~Бегство мистера Мак-Кинли~

такого рода.

- И много крови было? - интересуется миссис Шамуэй.

- Да, и, по моим наблюдениям, она поразительно медленно сохнет... даже в
такую погоду!

Не без сожаления м-с Шамуэй расплачивается с официантом и уходит. Но,

значит, выстрел охотника попал в цель: на следующий вечер уже сама миссис

Шамуэй подходит к столику, предусмотрительно занятому м-ром Мак-Кинли.

- Ну как, ничего не произошло пока? - приветливо и уже тоном сообщницы
осведомляется она, запросто присаживаясь на свое место.- Я тоже большая
любительница наблюдать... ну, всякие т а к и е пестрые уличные бытовые сценки!

- Вот, терпеливо жду пока...- тоном бывалого рыбака говорит Мак-Кинли,
приподымая шляпу.- Но только при вашей врожденной нервности... я бы предписал
вам воздерживаться от чрезмерных впечатлений!

- О, вам делает честь такая наблюдательность! Вы врач?

- Немножко. Мне и в прошлый раз показалось, у вас были не то чтобы
заплаканные, а как бы в дымке давней печали... глаза. Простите, ваше состояние
дает мне право, пусть на непрошеное, сочувствие. Скажите... у вас большое горе?

- Три дня назад я предала земле близкое мне существо,- тронутая
проникновенным тоном м-ра Мак-Кинли, признается приручаемая жертва.

- Мне также знакомо такое опустошение, эта сверлящая после ночной бури
тишина,- с опущенными глазами платит откровенностью за доверие м-р Мак-Кинли.-
Вот уже два года с лишним, как я напрасно пытаюсь найти какую-нибудь
привлекательность в своем одиночестве...

- Зачем?

- О, чтобы привыкнуть и смириться!

- Нас всех, путников по земле, роднят одни и те же земные горести да еще,
пожалуй, тоска по небу...- искоса рассматривая меню, со вздохом произносит
миссис Шамуэй.

Мистер Мак-Кинли смотрит на свою старуху страшными, бархатными

глазами.

- Простите мою навязчивость, миссис...

- О, Шамуэй!

- Благодарю вас, миссис Шамуэй... Я Мак-Кинли. Будем надеяться, что т а м
вашему другу будет лучше. Видимо, это было очень отзывчивое, доброе существо,
верный рыцарь и умный собеседник?

- Я бы не сказала так... но нас связывали девять лет самой тесной дружбы!

- Вот так же и я!.. До сих пор, проснувшись иногда среди ночи, я
отчетливо, как бы в мерцании, вижу наклоненную надо мной любимую головку,-
искусно признается м-р Мак-Кинли.- Поразительно, с какою силой человеческое
сердце хранит черты дорогих нам спутников. Мы даже перенимаем у них некоторые
черты для себя... Вы не замечали, миссис Шамуэй?

- По счастью,- благодарно и не без волнения отвечает та,- у меня, кроме
воспоминаний, сохранилась и фотография. Как странно! Точно предвидя несчастье,
мы снимались всего на прошлой неделе.

- Я был бы счастлив познакомиться с вашим бедным другом! - просит м-р
Мак-Кинли.

С увлажнившимся взором м-с Шамуэй шарит в сумочке портрет любимого

покойника. М-р Мак-Кинли замечает там вполне достаточную для пролития крови

пачку денег и чековую книжку, которую та некстати роняет на пол. М-р

Мак-Кинли возвращает ее владелице и получает взамен фотографию в кожаном

паспарту для осмотра. На ней голый и гладкий, с какой-то огнедышащей мордой

дог.

Кивая со склоненной набок головой, м-р Мак-Кинли долго рассматривает

карточку. "Какое милое, интеллектуальное лицо!.." - как бы говорит он всем

своим видом.

- По-видимому, он был уже стар? - с участием осведомляется м-р Мак-Кинли.

- Представьте, совсем нет; он погиб под междугородным автобусом. Его
сгубила любознательность. Он что-то там заметил под колесами и полез
удостовериться. У него было чудесное здоровье: никогда не болел...

- Мы так неосторожны становимся с годами... и тем более нуждаемся в
строгой взаимной опеке! - через силу делает еще один шаг к поставленной цели м-р
Мак-Кинли.- Но, кажется, у вас самой тоже завидное здоровье?

- О, муж побаивался меня при жизни, а бабка до восьмидесяти трех лет не
пропустила ни одного лыжного состязания, пока сама не поскользнулась на горной
тропе...- хвастается м-с Шамуэй, запирая сумочку, и улыбается вызывающе,
кокетливо, как девочка.

Мистер Мак-Кинли снова смотрит на нее оценивающими, ласкательными

глазами. Правда, эта пожилая ужасная дама прочна, как плаха на эшафоте, над

ней придется потрудиться. Что делать, в его положении на что только не

пустишься ради осуществления мечты!.. Впрочем, как и многие философы, м-р

Мак-Кинли с его придирчивой душевной чистоплотностью не очень уверен пока,

что буквально все дозволено во имя детей, в природе пока не существующих.

Поэтому по ходу повести ему потребуются еще и еще доводы - убедиться, что

это как раз та самая старуха, которую совсем не грешно принести в жертву

какому-нибудь особо возвышенному и неотложному идеалу. Однако пора идти, м-р

Мак-Кинли торопится отодвинуть стул м-с Шамуэй. Расплачиваясь, он, как и

впоследствии всегда, не скупится на чаевые официанту, который сгибается в

поклоне подобострастного удивления. Мелочь эта не ускользает от внимания

польщенной миссис Шамуэй. "О, по-видимому, обтрепанные обшлага у этого

чем-то весьма привлекательного джентльмена - только черты чудачества,

нередкого на Западе у людей с достаточной рентой". Украдкой, искоса она

посматривает на м-ра Мак-Кинли, проверяя свои догадки: "Но, боже, кто же вы,

однако, кто?"

Они выходят вместе.

Д и к т о р. Так началась самая жестокая и захватывающая в жизни мистера
Мак-Кинли игра, где ставкой служило всего лишь скромное семейное счастье, как
будто нельзя было достичь его другим путем. А сбережения его стали таять с
каждым свиданием.

Всякий вечер по возвращении домой с прогулок со своей избранницей м-р

Мак-Кинли отмечает карандашом на косяке двери оставшуюся в его распоряжении

после очередного урона сумму сбережений. Она катастрофически падает: 1750,

1711, 1628, 1592.

Наша пара находится на большом состязании по рестлингу: второй ряд.

Полутемный спортивный зал до потолка набит публикой, которая по-детски

беснуется и переживает все фазы происходящей драки. В особенности нежно в

этот вечер звучащая мелодия мечты (всякий раз на разных инструментах!) тонет

в плеске свистков, выкриков и брани: болельщики! Два жирных медлительных

борца в звероподобных масках на потребу зрителя усердно делают вид, будто

калечат друг друга, выламывают конечности третьему противнику, сообща и

всласть бьют его головой о чугунную штангу, без заметных, впрочем,

повреждений организма: завтра снова придется выступать!

Вся подавшись вперед в порыве наслаждения, м-с Шамуэй выражает свои

переживания чуть ли не громче всех. Она раскраснелась, с губ ее то и дело

срываются слова, неожиданные для ее пола и возраста, господину в переднем

ряду приходится пускаться на всякие хитрости, чтобы защитить воротник от ее

цепких рук... Все это время м-р Мак-Кинли, откинувшись к спинке сиденья,

смотрит - не на ринг, однако, а чуть вкось, куда-то пониже затылка своей

дамы. Впоследствии мы еще неоднократно увидим это малоприманчивое местечко

на шейке м-с Шамуэй - на экране, каждый раз все с большим увеличением.

Внезапно ощутив его взгляд или просто устыдясь своей

непосредственности, она оборачивается к своему спутнику.

М - с Ш а м у э й. Я не шокирую вас, мистер Мак-Кинли? С детства обожаю
все эти схватки, драки, поединки, дешевую уличную кровь, будь то солдаты,
пьяные, мальчишки, петухи! Я ужасно азартный человек - в отца. Подумайте, старик
полсостояния проиграл на пари, а был почти самый богатый в штате. Нас всех, в
нашем роду, как-то пленительно бодрит игра, обманы, смертельные опасности,
горные кручи... Вам не утомительно со мною, дорогой?

М а к - К и н л и. Зато я полная противоположность вам. Я согреваю свое
сердце в вашем присутствии. Вы как раз тот милый спутник, который нужен таким,
как я... Хотите мороженое, оранжад?

М - с Ш а м у э й. Нет... Рядом с вами, Мак-Кинли, я ощущаю всегда
странный, даже пьянящий прилив молодости... и словно в чудесном сне: кто-то
ловит меня, караулит за углом, а я бегу, ускользаю... становлюсь такая гибкая,
быстрая, как в юности! (С загадочным блеском в глазах.) Отчего все это?

М а к - К и н л и (влюбленно). Это означает лишь, что сама судьба велит
нам до смерти быть вместе!

М - с Ш а м у э й (кокетливо прищурясь). ...до вашей или моей? Ладно,
оставим наши грустные мысли и давайте веселиться. Улыбнитесь же мне, мистер
Мак-Кинли.

Мистер Мак-Кинли пробует сделать это как-то наискось, одними губами.

Миссис Шамуэй признательно и наугад тискает его руку, затем снова обращается

к рингу, где как раз господин в маске без заметного успеха пытается еще

одним способом лишить жизни своего партнера.

М - с Ш а м у э й (вдохновенно). А ну, грязный негодяй, пусти еще соку из
этой падали!

Показ одной примерной сцены - как м-р Мак-Кинли, готовясь к очередному

свиданию с избранницей, одевается, репетирует перед зеркалом приемы своих

несколько отускневших мужских чар, производит классически-пантомимные жесты:

отвращения, преклонения, восторга, огорчения и, конечно, обожания. Потом, в

уголке, чтоб не видно было в замочную скважину, неожиданно и

безобидно-домашним предметом производит примерный полноценный удар по

чему-то воображаемому, после чего отходит, озираясь.