Глава VII
самым жизнерадостным ребенком в деревне. В играх она быстро бегала и
заливалась приятным звонким смехом. Эта черта ее характера, в соединении с
нежным, добрым сердцем и мягкими, подкупающими манерами, делала ее всеобщей
любимицей. Она всегда была пламенной патриоткой. Иногда печальные вести с
войны терзали ее душу и сердце, исторгали у нее слезы, но потом, когда эти
впечатления проходили, к ней опять возвращалось хорошее настроение, и она
становилась прежней Жанной.
Нельзя сказать, чтобы она сильно грустила, скорее всего, она погружалась в
мечту, предавалась думам и размышлениям. Она носила в своем сердце тоску по
Франции, а это было нелегкое бремя. Я хорошо знал, что ее больше всего
беспокоило, но Другие объясняли эту странную сосредоточенность религиозным
экстазом, ибо Жанна не делилась своими мыслями с односельчанами и частично
доверялась только мне, - поэтому-то я и знал лучше других, что больше всего
волновало ее. Не раз мне приходила в голову мысль о том, что у Жанны есть
какая-то тайна, которую она хранит в себе, не раскрывая ее ни мне, ни
кому-либо другому. Эта мысль возникла у меня потому, что я заметил, как
несколько раз Жанна обрывала свою речь на полуслове и мгновенно меняла тему
- видимо, боясь, что вот-вот раскроет что-то. И только некоторое время
спустя мне было суждено узнать ее тайну.
по обыкновению рассуждали о бедствиях Франции. Не желая расстраивать Жанну,
я всегда рисовал будущее Франции в розовых красках, но это было только
притворство, ибо безнадежность положения нашей родины не вызывала сомнений.
Теперь мне стало так больно лгать ей, так стыдно обманывать эту невинную,
чистую, доверчивую девушку, что я решил впредь отказаться от всякой лжи.
Запинаясь почти на каждом слове, я начал излагать ей свои новые политические
взгляды и опять, конечно, не смог не солгать - в силу привычки, от которой
не так-то легко отделаться.
время ошибались. Положение Франции ужасно. Оно было таким еще со времен
Азенкура, а сегодня стало совсем безнадежным и отчаянным.
услышать от меня подобных слов. Разбить ее сердце, сокрушить лучшие ее
надежды такой откровенно-грубой, беспощадной речью, - это было слишком
бесчеловечно. Но, высказав все, облегчив свою душу и очистив совесть, я
заглянул Жанне в лицо, чтобы видеть, какое впечатление произвели мои слова.
заметное удивление - и только. Она заговорила просто и спокойно.
сокрушить дорогого для вас человека, не имел рокового действия. Я сразу же
успокоился и мог высказать все без утайки и смущения.
начал я, - и посмотрим в глаза фактам. О чем они говорят? Они говорят так же
ясно, как цифры в приходо-расходной книге торговца. Стоит только подвести
итог, чтобы убедиться, что Франция обанкротилась: одна половина ее владений
уже в руках английских шерифов, а другая тоже не принадлежит французам, так
как на нее беспрерывно посягают различные банды разбойников, не признающих
над собой ничьей власти. Наш нищий король заперт со своими фаворитами и
шутами в маленьком уголке королевства, где предается праздности, не
располагая никакой властью; у него нет ни денег, ни армии; он не сражается,
не намерен сражаться, не думает оказывать никакого сопротивления. В
сущности, он хочет только одного: бросить свою корону в сточную канаву и
бежать в Шотландию. Таковы факты. Разве они не верны?
чтобы прийти к правильному выводу.
спокойно.
чувствовать иначе? Жанна, неужели перед лицом этих очевидных фактов ты все
еще питаешь какие-то надежды на возрождение Франции?
и сохранит ее. В этом не может быть ни малейшего сомнения.
возражала бы против таких убедительных фактов. А что, если я еще раз
попытаюсь разъяснить их ей? Возможно, она поймет.
подводит тебя. Ты не постигаешь всей серьезности положения. Смотри: я
палочкой сделаю тебе наглядный чертеж на земле. Вот эта ломаная линия -
граница Франции. Пересекая ее по центру, я провожу другую линию: это - река.
признает и сам король, замышляющий бегство в чужие края. Здесь находятся
английские войска; сопротивления им никто не оказывает, и они в любое время
могут овладеть остальной частью страны. Говоря откровенно, Франции нет,
Франция погибла, Франция перестала существовать. То, что было когда-то
Францией, стало сегодня английской вотчиной. Разве неправда?
слова:
будет полной. Разве французские войска одерживали победы? Шотландские
солдаты под французским флагом, правда, победили в двух-трех сражениях
несколько лет тому назад, но ведь я говорю о французах. После того как
двенадцать лет тому назад восемь тысяч англичан почти истребили под
Азенкуром шестьдесят тысяч французов, французскому мужеству пришел конец.
Теперь уже почти стало поговоркой: британцы еще собираются в бой, а наши уже
наступают спиной.
она сама признает полную безнадежность положения. Но я ошибся, глубоко
ошибся. Без малейшего сомнения она проговорила:
через тридцать лет английское иго будет свергнуто, а французский король
увенчает свою голову короной...
течение нескольких дней. Вполне естественно, что я усомнился в нормальности
ее рассудка. Иначе чем можно объяснить подобную уверенность? Возможно,
переживания и размышления о бедствиях Франции пошатнули ее здравый ум и
наполнили его фантастическими призраками, - да, я допускал и это.
беспочвенны. Взор ее был чист и ясен, поведение безупречно, речь спокойна и
разумна. Нет, рассудок ее был в порядке, по-прежнему ее ум - самый ясный,
самый проницательный в нашем селе. Она продолжила думать о других,
заботиться о других, постоянно жертвуя собой, как и прежде. Она продолжала
посещать больных, оказывать помощь бедным и готова была в любую минуту
уступить свою постель странникам, довольствуясь сном на полу. Было нечто
таинственное во всем этом, но только не расстройство души и ума. Я хорошо
понимал это.
чем я собираюсь вам рассказать, видимо, вы знаете из исторических сочинений,
но вы никогда не слышали показаний очевидцев, современников Жанны.
опушке дубового леса, я уже собирался выйти на открытую поляну, на которой
рос наш Волшебный бук, как вдруг остановился, притаившись в густой листве.
Дело в том, что я заметил Жанну и вздумал подшутить над ней. Представьте,
это пустое, вздорное намерение граничило почти непосредственно, так сказать,
вплотную с событием, которому суждено было навсегда войти в песни и
предания.
мягкой, густой тенью. Жанна сидела на естественном возвышении, образуемом
узловатыми корнями дерева. Сложенные руки она держала на коленях, а голову
немного наклонила вперед. У нее был вид человека, который полностью ушел в
свои мысли, погрузился в глубокие мечтания и забыл все на свете. И вдруг я
увидел нечто странное, поразительное: по направлению к дереву по траве
медленно скользил белый призрак. Он был огромных размеров, в одеждах, у
которых вместо рукавов были крылья, и такой необыкновенной белизны, словно