туфлю и протягивает Петкутину свою ступню. Он достает из-за
обшлага рукава крупный сверкающий перстень. Этот перстень
Петкутин надевает Калине на палец ноги, и таким образом
совершается обручение. Мать Калины вскрикивает.
или пантомимой. Все происходит точно по правилам и обычаям
сербов, которые до сих пор соблюдают в народе. Смотри также
"Словарь" Вука Стефановича Караджича и этнографические словари.
На сиденьях все еще видны выбитые на них имена давних зрителей.
Входят Петкутин и Калина. Акустика усилена.
лепешек. (Собирает сухие лепешки в кучку.)
из кармана соль и солит костер), а грибы мы промоем в вине
(моет грибы).
кровяных колбасок, пока он сидит на одном из каменных сидений и
присматривает за приготовлением еды, выходит на середину сцены
и говорит торжественным голосом). Заснув вечером, мы
превращаемся в актеров и всегда переходим на другую сцену,
чтобы сыграть свою роль. А днем? Днем, наяву, мы ее разучиваем.
Иногда случается так, что мы не сумели ее выучить, и тогда нам
не следует появляться на сцене и прятаться за другими актерами,
которые лучше нас знают свой текст и свои жесты... А ты, ты
приходишь в зрительный зал дня того, чтобы смотреть наше
представление, а не для того, чтобы в нем играть. Пусть твой
взгляд остановится на мне в тот раз, когда я буду хорошо готова
к своей роли, потому что никто не бывает и мудрым, и красивым
все семь дней в неделю.
амфитеатра отзываются ему стодвадцатиголосым эхом.
мертвых зрителей целуются тоже, и эхо этих поцелуев звучит
громче, чем звук их поцелуя.
Следят за каждым нашим движением. Я здесь чувствую себя очень
одиноким, как будто я трава, или зверь, или просто вода; люди
меня пугают. И живые, и мертвые. Только ты, Калина, связываешь
меня с человеческим родом. Неужели растения, животные и воды не
заслуживают лучшей судьбы на Земле, чем та, которую готовите им
вы, люди? Они вас боятся так же, как и я. Как бы мне хотелось
посмотреть на этой сцене рождественское представление, помнишь,
оно называется "Вертеп". Ты ведь знаешь его, там еще есть
ягненок, яблоко и река?
плоский камень в центре сцены, а Петкутин читает вслух имена
зрителей, выбитые на каменных сиденьях.
Publila...Tribu... Sorto Servilio... Veturio Aeia...
жажде две тысячи лет! Тсс!
подари. Подай им денег, чтобы от них откупиться и задобрить их.
пять мелких монеток.
Сейчас порежу, и можно приступать к еде.
хочет отрезать кусок, чихает и нечаянно задевает лезвием ножа
свой палец. Его кровь попадает в огонь, раздается шипение.
обрушиваются на них из зрительного зала. Петкутин хватается за
меч, чтобы защитить Калину, но они быстры, как боль, и
разрывают Калину прямо у него на глазах, раздирая на куски ее
тело до тех пор, пока ее крики не становятся такими же, как
крики окружающих их мертвецов, и тогда она сама присоединяется
к пожиранию оставшихся кусков собственного тепа. После этого
наступает тишина. Петкутин, совершенно растерянный, блуждает по
сцене. Проходит довольно много времени, пока кто-то невидимый
не поднимает красный плащ Калины с земли и не накидывает его
себе на плечи. Пустой плащ подходит к Петкутину и окликает его
голосом Калины.
но на дне голоса не видит ничего, кроме пурпурной подкладки
плаща). Мне кажется, что тысячу лет назад здесь произошло
ужасное несчастье. Кого-то здесь разорвали на куски и сожрали,
и кровь все еще видна на земле. Я не знаю, правда ли, что это
было, а если было, то когда? И кого съели? Меня или тебя?
ничего не случилось, растерзали не тебя. И было это совсем
недавно, а не тысячу лет назад.
мертв?
могут видеть мертвых. Ты можешь лишь слышать мой голос. А я не
знаю, кто ты такой, и не могу тебя узнать, пока не попробую
каплю твоей крови. Но я тебя вижу, успокойся, я прекрасно тебя
вижу. И знаю, что ты жив.
который тебя любит, неужели ты меня не узнаешь? Совсем недавно,
если это действительно было совсем недавно, ты целовала меня.
назад, теперь, когда все так, как оно сейчас?
палец к тому месту, где, как он думает, находятся невидимые
губы его жены, и сильным движением делает на пальце надрез.
Кровь бьет струей, но она не успевает пролиться на камень,
разогретый солнцем, потому что Калина перехватывает ее губами.
Узнав Петкутина, она вскрикивает.
куски, как падаль, жадно слизывая его кровь, а из зрительного
зала к ним устремляются тени мертвых.)
Корнев Павел
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Прозоров Александр
Сертаков Виталий