перехватило, и я машинально раззявил рот. А он, подлюга, не стал мешкать и
влил в него содержимое стакана. Тут уж, братцы, мне совсем хреново стало.
Дыхнуть я, ясное дело, не мог, так как спирт обжег мне глотку и, растекаясь
по пищеводу, пополз к желудку, сжигая все на своем пути подобно напалму. В
глазах помутнело, зарябило, я забился в конвульсиях, словно махаон
какой-нибудь, наколотый на булавку садиста-энтомолога. А потом как-то
внезапно отлегло. В брюхе стало жарко, сквозь соленую влагу в глазах я стал
различать смутный силуэт этого фашиста Сковородкина.
противненько лыбился.
вулкан огнедышащий, прет у меня что-то из нутра, неудержимо просится наружу.
Спирт явно не прижился. Я выпучил глаза, смачно рыгнул... Последнее, что я
успел заметить, была побледневшая рожа этого кретина психа-терапевта, с
которой медленно сползала его мерзопакостная улыбочка. Ну, теперь держись,
держиморда больничная!..
весь наизнанку, зажмурившись, блеванул ему в морду его же собственным
спиртом, присовокупив к нему и свой утренний завтрак.
утративший былую спесь. Еще бы! Какая уж тут спесь, когда ты облеван с ног
до головы, и разит от тебя отнюдь не амброзией, а какой-то кислятиной!
заблеванные стекла очков, был укоризненным и осуждающим.
и есть.
прежнего.
пятнами весь пошел, брызнул слюной.
выхода... кубарем, кубарем его по лесенке! Пиночком, пиночком под зад! И что
б ноги его здесь... мерзавца...
два дуболома-шизоида мне подсобили, сообщив мне изрядный начальный импульс,
а потом, за воротами, я уже сам, ноги в руки, давал деру -- так, что только
пятки сверкали.
своего супергения от Минздрава лечится! А меня увольте.
-==Глава тринадцатая==-
меня, сразу изменилась в лице.
нет.
дивану, на который и завалился, нацелившись брюхом в беленый потолок. Думать
ни о чем не хотелось, да и мыслей-то в башке никаких не вертелось. Так,
всякая шелуха, накипь какая-то всплывала порой в мозгу -- и тут же куда-то
смывалась. Я пребывал в диком отчаянии.
Какая-то сила подняла меня, и я машинально, словно зомби, поплелся на зов
женушки, уселся на табуретку, молча, без аппетита уплел макароны по-флотски,
с чесночком, с соленым огурчиком -- и собрался было уже отбуксировать свое
никчемное, трезвое тело назад, к дивану, как Светка вдруг сказала:
томи, Вась. Может, примешь все-таки стопарик, а?
Светка семенила следом.
что-нибудь!
уперлись мне в бок.
Вакуум какой-то в нутре.
появилась вновь. С гордым, каменно-официальным лицом, с рентгеном вместо
глаз.
доперло, то взбеленился я не на шутку.
голову только бабе. Вот она, женская логика, лишь одно на уме: как бы
мужичка ее кто не увел. Не знаю, но мне почему-то стало легче. Как-то даже
отлегло от сердца, камень словно с души свалился. Я даже рассмеялся внутри
себя -- так, чтобы эта сумасбродка Светка не услышала. На судьбину свою
горемычную с другого бока взглянул. Ну и что, кумекаю, тут такого? Ведь есть
же, наверное, такие люди-феномены, которые капли в рот не берут -- и ничего,
живут, копошатся, житуху свою планируют, идут себе семимильными шагами к
светлому будущему. Да и плюсы здесь имеются немалые: башка по утрам с
похмелюги не трещит, экономия, опять-таки, внутрисемейного бюджета. В конце
концов, живут же люди с одной ногой, и даже совсем без ног -- и ничего, не
тонут в этом дерьме, барахтаются, ищут свой смысл в жизни. Тоскливо,
конечно, ощущать свою неполноценность, безногость свою убогую, однако зачем
же комплексовать? Если же откровенно, без лабуды, то ноги-то отрезанные уж
точно никогда не вырастут, а вот напасть моя, будь она неладна, может,
потихоньку-то и рассосется, рассеется. Глядишь, и снова в свою колею войду
-- рожу от спиртного воротить не буду.
лучше хотела, за мужика своего, можно сказать, переживает, вот и стопарик, в
кои-то века, предложила, а я ее, ненаглядную, взял, да мордой об стол: сиди,
мол, и не рыпайся. Нет, нужно восстанавливать статус кво, и немедленно.
имеется.
умалить чувство собственного достоинства в глазах мужа, и не слишком
длинную, чтобы не заставлять меня ждать сверх меры -- и, гордая,
неприступная, высоко вздернув свой носик-маклевку, выплыла из кухни. Ни
дать, ни взять, королева английская!
дипломатию. -- Понимаешь, с башкой у меня что-то стряслось: не могу пить, и
все тут! Тошнит меня от водки, понимаешь, худо мне. Вот и осерчал малость.
Извини, а?
улыбнулась. -- Так-таки и не можешь? Совсем, ни капельки?
уловил я что-то похожее на сочувствие, даже жалость. Я развел руками.
даже опешил поначалу, а потом в носу у меня вдруг защекотало, в глазах
защипало, к горлу подступил какой-то противный комок. Не хватало еще только
разрыдаться на плече у любимой женушки!
Все пройдет, вот увидишь. В конце концов, живут же люди без водки, и ничего,
в петлю не лезут.
меня просто золото, душу мою насквозь видит, даром что баба! Ни на что ее не
променяю, даже на водку, будь она трижды проклята... водка, то есть. Ни на
что и ни за что.
кошки на душе скребли. И еще как скребли, ого-го! Убогость свою даже во сне,
подсознательно, ощущал.
видать, Светка меня излечила, не до конца. Но тут уж ничего не поделаешь,
придется самолечением заняться, очередной сеанс психотерапии самому над
собой устраивать. А там -- как карты лягут.
распирало от нетерпения и любопытства.
головы до пят. До сих пор, поди, отмывается, придурок.
вопросил:
Василь Петрович?
взорвался оглушительным хохотом.
Прямо-таки в самую рожу? А? Ха-ха-ха!.. Молоток, Васька! Умыл, умыл-таки!
бригадир.