могли их видеть, но мы и большая часть Саскатуна слышали, как их
захлебывающийся от бешенства лай прерывался звуками глухих ударов при каждой
попытке добраться до искусителя и беспомощном падении на землю.
неторопливым безразличием пожилого джентльмена, прогуливающегося во время
вечернего моциона. Лайки были вне себя от бессилия, и я радовался тому, что
между нами -- забор.
появилась новая группа собак. Группа эта состояла из шести или семи местных
псов во главе с бультерьером: их привлекли вопли лаек. Псы увидели Матта, и
терьер с ходу повел их в атаку. Он сам бросился на забор с такой отчаянной
силой, что после этого столкновения остался в живых только потому, что был
бультерьером.
наизготовку, не зная, пытаться спасти Матта или нет. Нашей помощи, как
оказалось, в данном случае не требовалось.
как, сосредоточив все свое внимание на сохранении равновесия, уже не мог
уделить никакого внимания нападавшим. Он шел медленно, но уверенно и,
благополучно пройдя по забору, за которым жили лайки, вспрыгнул на более
высокий соседний забор и шагал по нему, пока не добрался до гаража. Изящным
прыжком он оказался на его крыше, где и растянулся на несколько секунд,
якобы для того, чтобы передохнуть, но на самом деле -- я в этом уверен --
чтобы насладиться своим торжеством.
рассвирепевшей собаки, как тот бультерьер. Хотя стена гаража, выходившая на
переулок, была высотой в добрых восемь футов, бультерьер продолжал
бессмысленно кидаться на нее, пока не превратился -- я тоже в этом уверен --
в одну большую дрожащую ссадину. Матт наблюдал весь этот спектакль две-три
минуты, потом встал, бросил презрительный взгляд через плечо, спрыгнул на
забор между двумя домами и неторопливо направился по нему на другую улицу.
должно быть, поняло, что им пришлось бы обогнуть полквартала, если б они
снова захотели напасть на след Матта, но к тому времени он, по-видимому, был
бы уже далеко. Они начали уныло расходиться, пока наконец не остался лишь
один бультерьер. В припадке бешенства он все еще бросался на стену гаража,
когда я направился домой, чтобы рассказать об увиденных мною чудесах.
Матта и молчаливо признали его превосходство, -- разумеется, все, кроме
бультерьера. Возможно, что, бросаясь, подобно мячу, на стенку, он повредил
свой ум, а может быть, был просто слишком упрям, чтобы сдаться. Что там ни
говори, но он продолжал устраивать засады на Матта, а Матт достаточно легко
их избегал до того дня в начале зимы, когда бультерьер, к тому времени уже
совершенно потерявший разум, пытался перебежать улицу в погоне за своим
врагом, не обращая внимания на транспорт, и его, беднягу, переехал старый
автомобиль модели "Т".
него вожака соседских собак, пожелай он этого, так как его уникальный талант
давал ему значительное преимущество в популярной у них игре "Поймай кошку",
но Матт оставался любителем прогулок в одиночку, довольствуясь тем, что ему
не мешают делать то, что ему хочется.
отпала. Он очень гордился своим достижением и поддерживал себя в спортивной
форме. Я много раз показывал его своим друзьям и не мог удержаться от
заключения мелких пари с незнакомыми мальчишками относительно способностей
моего лохматого акробата. Когда я выигрывал -- а это случалось каждый раз,
-- то награждал Матта жевательной резинкой в сладкой оболочке. Это было
одним из его любимых лакомств, и он жевал тягучий комок до тех пор, пока в
жвачке совсем не исчезал запах мяты, после чего он глотал безвкусный
остаток. Мама считала, что это повредит собаке, но, насколько я знаю, это
никогда не оказывало вредного действия на его органы пищеварения,
безнаказанно поглощавшие массу неудобоваримых предметов.
Кошки и лестницы
замечательным надзаборным акробатом, он не мог продемонстрировать свое
отношение к ним достаточно наглядно. Обнесенные заборами задние дворы
Саскатуна, казалось, были построены специально для кошек и специально чтобы
препятствовать исполнению желаний саскатунских собак. Возможно, именно в
результате этой благоприятной обстановки кошачье население в нашем городе
было огромным, а сами кошки стали беспечными и самонадеянными.
чувствовать себя недосягаемыми, но их беспечность была недостаточно
обоснованна,-- Матт вскоре доказал это.
бичом и рукой карающей для кошек нашего квартала. Пришло время, по соседству
кошек осталось мало и они стали осторожными. Матт начал совершать более
дальние вылазки, прочесывая переулки всего Саскатуна в поисках кошек, еще не
подозревающих о его уникальных способностях. Менее чем за год он привил
кошкам нашего города такое чувство неуверенности в своей безопасности, что
они почти полностью переселились на деревья.
собаке, мчался к ней, но, увы, безрезультатно. Кошка вовремя взлетала на
ближайший забор и сидела там, чувствуя себя непринужденно и в безопасности.
С удрученным видом Матт удалялся, явно признав поражение, а кошка посылала
ему вслед оскорбительные звуки. Дойдя до угла забора, Матт внезапно
поворачивался и большим прыжком оказывался на верхней перекладине. Не
успевала кошка поднять шерсть дыбом, как Матт уже мчался к ней -- по ею же
выбранной стезе.
удерживать равновесие на заборе и пытаться выцарапать глаза нападающему. Не
могла она и резко развернуться, чтобы убежать. Если бы она спрыгнула на
землю, то сразу же оказалась бы в родной для Матта стихии. Попытайся она
отступать по забору -- длинные ноги Матта тотчас же нагнали бы ее. Только
если совсем рядом оказывалось дерево, у кошки появлялся шанс уйти целой и
невредимой.
день он решит последовать за намеченной жертвой и на высокое дерево. И в
этом его устремлении не было ничего невероятного, как могло бы показаться в
первый момент. Ведь, между прочим, существует много других наземных
животных, которые иногда влезают на деревья, причем достаточно искусно. В
странах Средиземноморья часто можно видеть коз, ощипывающих верхние ветки
оливковых деревьев. Американские лесные сурки также лазают по деревьям, и
есть много сообщений о том, как собаки загоняют койотов на деревья.
равнодушными, когда впервые обнаружили Матта забравшимся до половины высоты
дерева на нашем заднем дворе. Он карабкался неуклюже, но решительно и уже
поднялся на высоту пятнадцати футов от земли, когда под его весом обломился
сухой сук и Матт в нелепой позе рухнул вниз. Он слегка поцарапался и от
падения у него перехватило дыхание, но он все же доказал, что лазанье
доступно и собакам. С этого момента Матт уже никогда не боялся высоты.
увлечении, вплоть до одного весеннего дня следующего года, когда, завывая
сиреной, мимо нашего дома промчалась пожарная машина. Я вскочил на велосипед
и поспешил следом. Через полквартала от дома я обогнал своего товарища,
Абеля Каллимора, также ехавшего на велосипеде, и остановил его, чтобы узнать
о причине переполоха.
дереве.
столпившихся вокруг пожарной машины, которая остановилась у длинного ряда
пирамидальных тополей в квартале от нас. От пожарной машины шла лестница, ее
свободный конец скрывала ярко-зеленая листва. Когда мы подъехали ближе,
газетный корреспондент с фотокамерой как раз вылез из своего автомобиля. Два
домовладельца сурового вида стояли на тротуаре под тополями с дробовиками в
руках. Я подошел к ним и, взглянув вверх, мельком увидел знакомую черную с
белым шкурку.
существо, которое сидит на дереве, всего лишь собака -- моя собака.
ты не в себе.
Очень густая листва мешала посторонним опознать зверя, сидевшего па дереве,
зверя, который к тому же производил странный шум, никак не похожий на возню
собаки. Только Абель и я признали в этих звуках грустное тихое повизгиванье,
которое Матт издает, когда бывает в затруднении.
пожарной машиной, когда из гущи ветвей, в которой только что исчез пожарник,
вооруженный крепким мешком и револьвером, донесся крик изумления.
же псина проклятая.
достиг земли с псиной, перекинутой через плечо. Собака нисколько не
пострадала, если не считать ее самолюбия, которое было уязвлено, и, как
только пожарник выпустил пса, тот мгновенно улизнул домой.