смотреть боялся - знал, что если подойду к торбе, то завтра прид"тся землю
грызть. Рыба, только рыба могла спасти меня от голода.
обрадовался, когда вытащил наконец первого пескаря! Был он маленький, с
палец, но для меня он был дороже полуметровой щуки, которую мы с тобой
поймали прошлым летом. Я даже поцеловал его, этого пескарика. Потом пошли
окунишки, красноп"рки, карасики... Я так увл"кся, что не заметил, как
перевернулась жестянка с червями. А когда увидел - они уже расползлись. Я
даже подскочил. Ой! Без червяков и рыбы не будет. Бросился я на колени, стал
ползать по берегу и собирать. Но большинство уже в землю позабирались,
попрятались. К тому же темнеть начало. Еле я четверть банки насобирал...
Рыбу больше не ловил, решил червяков экономить.
кастрюльке варить. Варю и замечаю, что очень быстро вода выкипает - вс"
время доливать приходится. И под дном что-то шипит. Присмотрелся я -
батюшки, да это же моя кастрюлька теч"т-протекает! И как же это я раньше не
заметил, что там дырки! Чуть не заплакал я от горя. Что же я теперь делать
буду! В такой кастрюле только глину месить, а не уху варить. Это же решето,
а не кастрюля. А другой у меня нет и взять негде. На необитаемом острове я.
после кораблекрушений. Вс" абсолютно, даже деньги.
рубашки - на тебе ш"лковые рубашки... А мне хоть бы одну кастрюлечку. Хоть
бы махонькую. Да где там! Дожд"шься тут в плавнях кораблекрушения! Дудки!
Хоть сто лет жди! Только один раз тут было настоящее кораблекрушение. Это
когда киевский охотник Сидоренко ружь" утопил, да какая мне польза от этого.
У меня своя берданка есть. Нет, на кораблекрушение мне нечего и надеяться!
Уже совсем стемнело. Даже зв"зд на небе не видно - облачно. Лишь угольки в
догорающем костре тлеют. В животе холодно стало, и оттуда в сердце страх
пробирается - скользкий и противный. Надо что-то делать, отвлечься. Полез я
в шалаш, нащупал фонарик, засветил. Наш"л тетрадь свою по языку (ты же
знаешь, я и тетради и грамматику взял, чтобы дед думал, будто я у т"тки
учить буду). Карандаш отыскал в торбе... Тебя это удивляет, правда - не
уроки ли я учить собрался? Нет! Да будет тебе известно, что Робинзон Крузо
па острове дневник в"л, записывал все события, которые с ним происходили.
Что же я - хуже его! Я же, как и он, на необитаемом острове. А на
необитаемом острове без дневника нельзя.
больше - я по письму переэкзаменовщик. Решил я коротенько записывать только
факты - хорошие и плохие. Пров"л я в тетради посредине линию, разделил таким
образом лист на две половины - левую и правую. В левой сверху написал
"Приключения" (это для меня, ты же знаешь, что ради этого я и на остров
высадился, без приключений моя жизнь - не жизнь, особенно на острове). В
правой половине написал вверху "Неприятности" (что ж поделаешь, и без них не
обойд"шься).
получилось:
вари).
ею в приключения только но своей доброте записал). А неприятностей целых
шесть, и все здоровенные, как акулы.
фонариком, потому что кост"р уже догорел, а разжигать его снова мне не
хотелось (только не думай, что из-за того, что за хворостом нужно было идти
в т"мные-прет"мные заросли!).
жиканье... Жикаешь - есть свет. Не жикаешь нет света. Я жикал. Полчаса после
этого у меня в ушах жикало от одного воспоминания. И рука онемела. Написал я
и думал, что вс", - день кончился и больше ничего не будет, никаких событий.
Не знал я, что меня жд"т самое главное приключение, - даже не акула, а целый
кит.
берегу, обхватил руками колени, а мысли разные в голове копошатся - про
село, про школу, про тебя (что-то ты там сейчас поделываешь - давно спишь,
должно быть)...
тускло-серебряным светом. Невидимые утки просвистели крыльями над головой -
и тихо. Ветра нет, и даже всегда шуршащие камыши молчат, не шепчутся между
собой. Я смотрю на плес и думаю.
без звука, без единого всплеска, как привидение. И это было самое страшное
(как во сне). В челне во весь рост стоял кто-то высокий и длинным веслом
правил. Я заморгал - не пригрезилось ли... Нет! Ч"лн плыл прямо к острову.
Увеличивался, увеличивался, как на экране в кино; у самого берега повернул и
исчез за прибрежными кустами.
Это же только старые неграмотные бабки верят во всю эту чертовщину. А я верю
в радио, в телевизор, в космические ракеты! Нет глупости, не надо бояться!..
И вдруг я вспомнил Гуньку... Того самого блаженненького, ненормального
Гуньку, который два года назад пропал, исчез в плавнях... Гунька! А что,
если это Гунька! Что, если он тоже, как и я, жив"т в плавнях на каком-то
необитаемом острове! Гунька! Он же не в себе, он же ничего не соображает. Он
может увидеть меня, подумать, что я какой-то злой дух (чего бы это,
спрашивается, обыкновенному, нормальному парню ночью делать в плавнях!), и
задушит. Задушит - и ничего ему не докажешь. Хоть кричи, хоть плачь, хоть
умоляй... Будто черви поползли у меня по спине - мокрые, скользкие и
холодные. И словно петлю кто-то затягивал на шее сдавило горло, дохнуть
трудно.
лучше слышал. Из-за кустов дон"сся всплеск, что-то плюхнулось в воду будто
кого-то с лодки сбросили. Может, это Гунька прив"з кого-то и утопил... И
теперь моя очередь... Я не мог больше сидеть на месте. Сделал одеревеневшими
ногами несколько шагов в темноту к шалашу. И вдруг на кого-то наткнулся...
Кто-то огромный схватил меня цепкими руками за плечи. Я брыкнул ногами,
д"рнулся, упал. Кто-то навалился на меня, царапнул по лицу и...
месте ахнул, перебил, и начался разговор, которого читатель не пойм"т, пока
не услышит о том, что случилось в тот день и в ту ночь с Павлушей
Завгородним.
ДЕЛАЛ В ТОТ ДЕНЬ И В ТУ НОЧЬ.
успел я проплыть полдороги, как произошло со мной приключение. Смотрю, в
лодке что-то очень много воды - почти половина. А волны нет, и бортом я не
зачерпывал. Что такое? Стал присматриваться, глядь - а в днище, как раз
посередине, дырка (три пальца всунуть можно), и вода оттуда хлещет, даже
булькает. Мы когда-то именно с этой дыркой больше всего и намучились,
бер"зовую затычку вгоняли, замазкой замазывали. И вот вылетела эта затычка и
неизвестно куда делась, вода хлещет, как из трубы, что в задачах по
арифметике - "через одну трубу вливается, из другой выливается". С той
только разницей, что тут только "вливается". И ответ у этой задачи один, и
очень для меня неприятный. Не пройд"т и пяти минут, набер"тся воды до кра"в
и... Без лодки до села не доплыву - очень далеко. Да и стебли кувшинок, и
водоросли такие, что вмиг ноги и руки опутают, и от меня останутся только
пузыри на воде. Зам"рзло у меня вс" внутри, задрожало, а сверху пот
выступил. "Неужели конец? - думаю. - А я же только в шестой класс переш"л. Я
жить хочу. Я вырасти хочу. И л"тчиком стать... И на Гребенючке жениться
(если никого другого не встречу)". Нет. Ни в коем случае нельзя погибать.
Надо немедленно к какому-то острову пристать, дырку заделать и воду
вычерпать. Нажал я на весло. А кругом сплошные камыши - землю не видно. А
вода вс" прибывает и прибывает - уже под коленями мне щекочет. Я головой во
все стороны кручу - сушу, землю высматриваю. Наконец заметил островок и изо
всех сил - туда. Пристал как раз вовремя, потому что от лодки моей осталось
только сантиметра два над водой - такая себе рамочка из бортов плыв"т, - в
середине вода и снаружи вода, и уровень той воды одинаковый. А я в этой
рамочке как портрет. Ещ" бы немного, и никто бы моего портрета больше не
увидел. Выскочил я, начал лодку тянуть - надо же воду вылить. Тяну, а она не
тянется. Тяну, а она не тянется. Будто гвоздями ко дну прибита. Что делать?
Неужели не вытяну никогда?! Что же это получается? Получается, что я тоже на
необитаемом острове. Ой-"й-"й! Я не хочу! Я домой хочу. У меня же нет ничего
с собой. Голый пуп под рубашкой. Даже ножика нет в кармане. Я же не
готовился совсем. Это Кукурузо готовился. У него вс" есть. Еды целая торба,
фонарик, даже ружь", не говоря уж об удочках и червяках. И остров он выбрал
хороший. А это разве остров! Это кизяк какой-то, а не остров. И по размеру,
и по качеству. Ни деревца, ни кустика. Даже суши настоящей нет. Сесть негде.
Сплошная грязь вонючая. Если жить на н"м, так только как аист, одну ногу
поджав. А я не аист. Я пятиклассник, в шестой переш"л. Я не могу жить на
этом острове. Помру я тут. Люди! Где вы?! Караул!
Зыков Виталий
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Ильин Андрей
Майер Стефани