команды вернулись практически ни с чем или, хуже того, не вернулись вовсе,
брожение среди повстанцев началось с новой силой. Ко мне являлись
делегации от батальонов и даже от одного полка, заявлявшие, что их части
больше не сделают ни шагу на юг.
здесь.
на востоке и юго-востоке заросшая лесом, хотя и сбросившим листья, но все
равно предоставлявшим герцогу хорошую возможность для скрытной переброски
войск. Армия встала лагерем; я позаботился о том, чтобы занятая позиция,
приемлемая для наступления, была совершенно непригодной для обороны от
внезапного удара с востока. Оставалось лишь позаботиться, чтобы герцог
нанес этот удар.
палатке, освещенной тусклым светом масляной плошки. Начали возвращаться
разведчики; я выслушивал их по одному и наносил на карту полученную
информацию. Наконец я отпустил последнего из них.
последней моей ночью в повстанческой армии. Генералу Риэлу следовало
бесследно исчезнуть, подобно многим легендарным вождям.
Каких-либо других документов, которые могли бы помочь повстанцам, не
существовало. Затем я отдал секретные приказы о снятии караулов на
наиболее опасных направлениях. Я заметил, что некоторые капралы,
выслушивавшие эти распоряжения, были удивлены как самими приказами, так и
запахом гари в моей палатке, но дисциплина, за которую я столь упорно
боролся, еще действовала, и все было исполнено беспрекословно. После этого
я отпустил часовых, стоявших у входа в палатку.
темноте. Затем, когда глаза привыкли к мраку, я вышел наружу и пошел на
край лагеря, туда, где стояли лошади офицеров. Караульный солдат схватился
за меч при моем приближении, но, узнав своего командира, вытянулся и
отсалютовал.
вопросов. Я уже вскочил в седло, когда из темноты выступила еще какая-то
тень.
подозрительным.
находятся наши враги.
подмерзшей грязи, похрустывая ледяными корочками. Налетавший порывами
ветер швырял в лицо мелкий снег. Все это время я думал, как избавиться от
адъютанта. Он, как и я, был при мече, но без шлема. Открытый бой мог
неизвестно чем закончиться, и в то же время я чувствовал, что не могу
ударить его в спину. С другой стороны, он все равно был обречен, как и
остальные; лучше быстрая смерть здесь, чем плен, пытки и казнь. Но эти
разумные рассуждения все равно не могли заставить меня убить ничего не
подозревавшего человека, которому, к тому же, я был обязан жизнью. В конце
концов я решил оглушить его, ударив плашмя мечом по голове. Я притормозил
коня и, когда Лидден проехал на два шага вперед, выхватил меч. Но в самый
последний момент адъютант, почуяв недоброе, обернулся и отпрянул. Меч
скользнул по его доспехам, повернулся в моей руке и ударил по хребту
жеребца Лиддена. Раненое животное шарахнулось в сторону, переступая
заплетающимися задними ногами, и рухнуло на бок, увлекая за собой
всадника. Лошадь придавила ногу Лиддена, и он не мог встать, но и лежа
сумел вытащить меч и попытался ударить меня по ноге. Я отреагировал
автоматически - война учит этому - и, перегнувшись в седле, нанес
адъютанту встречный удар. Меч перерубил ему кисть руки, державшей оружие;
кровь хлынула потоком. Теперь только срочная медицинская помощь могла
спасти его, но я не мог ее оказать. Все, что я смог сделать - это слезть с
коня и вторым ударом прекратить агонию адъютанта. Затем я добил и его
лошадь.
двух к северо-востоку наверняка наткнусь на караул ближайшей герцогской
части. Я решил, что пойду туда, а когда меня остановят, объявлю, что я
агент герцога. Пойти или поехать? Пожалуй, лучше все-таки пойти, всадник
внушает большие опасения, по нему могут начать стрелять прежде, чем
спрашивать пароль. В то же время не годится, чтобы генеральская лошадь без
всадника вернулась в лагерь... Значит, мне предстояло еще одно убийство. Я
вздохнул и со всей силы вонзил меч в шею верного скакуна. Теплая соленая
кровь брызнула мне в лицо. Я выпустил рукоять меча и отшатнулся, едва
сдержав тошноту. Конь еще пару минут бился в агонии, потом затих. Я побрел
на северо-восток, так и оставив меч в его ране.
поспешно сорвал с плеча золоченый генеральский шнур и втоптал его в грязь.
Более ничто в моем облике не указывало на высокое положение среди
повстанцев. Снег шел все сильнее, и я отер им от крови лицо и доспехи.
прежде чем я успел повернуться, в моей голове словно что-то взорвалось, и
сознание покинуло меня.
приоткрыл глаза и увидел, что лежу на полу большого шатра, а надо мной
стоят двое солдат. В первое мгновение мне показалось, что это повстанцы, и
у меня внутри все похолодело от ужаса. Но это были солдаты герцога. Один
из них заметил, что я пришел в себя.
подошел офицер. Я подумал, что мне следует держаться как можно нахальнее,
если я хочу избежать допроса с пристрастием.
в ваш идиотский лагерь?
стоит лагерем недалеко отсюда. Я пошлю туда гонца, и все разъяснится. Если
ты нас дурачишь, парень, тебе несдобровать.
его светлостью! У меня экстренные сведения чрезвычайной важности.
- вам придется побыть связанным, - лейтенант издевательски улыбнулся.
обращались, - по правде говоря, я не был в этом уверен. - Мало того, что
ваши недоумки огрели меня по голове...
Но глядите, парни, смотреть за ним в оба, пока я не вернусь. Головой
отвечаете.
сидел на тюфяке между двумя солдатами, не расположенными к дружеским
беседам, голова болела, и я думал, что вполне мог схлопотать сотрясение
мозга. Еще я думал, что герцог мог не ждать никаких агентов и решить не
утруждать себя проверкой, или, даже узнав меня, мог неверно оценить мою
деятельность в качестве предводителя мятежников.
голову. Полог шатра распахнулся, и внутрь вошел герцог Элдред
Раттельберский.
блестящих доспехах, с длинным и узким мечом в богато изукрашенных ножнах
на боку, тяжелые складки алого плаща за его спиной ниспадали до земли,
вошедший следом оруженосец нес рыцарский шлем с пышным султаном черных
перьев. На мгновенье во взгляде герцога мелькнуло что-то вроде недоумения,