Чтение 13–й страницы книги ~Метафизика труб~

- Да, у меня есть осел. Он живет на лугу. Я его вижу, когда хожу на
Маленькое Зеленое Озеро.
- Там нет луга.
- Это секретный луг.
- Какой он, твой осел?
- Серый, с длинными ушами. Его зовут Канику, - выдумала я.
- Откуда ты знаешь, что его так зовут?
- Это я его так назвала.
- Ты не имеешь права. Он не твой.
- Нет, он мой.
- Откуда ты знаешь, что он твой, а не чей-нибудь еще?
- Он мне это сказал.
Моя сестра расхохоталась.
- Врушка! Ослы не говорят.
Черт! Я забыла об этом. Тем не менее, я упрямо заверила:
- Это волшебный говорящий осел.
- Я тебе не верю.
- Тем хуже для тебя, - заключила я высокомерно.
Про себя я повторяла: "В следующий раз я должна помнить, что животные
не говорят".
Я предприняла новую попытку.
- У меня есть таракан.
По причинам мне неизвестным, эта ложь не произвела никакого эффекта.
Я решила попробовать сказать правду:
- Я умею читать.
- Да, умеешь.
- Это правда.
- Ну, да, да.
Ладно. С правдой тоже дело не пошло.
Не отчаиваясь, я продолжила попытку заслужить доверие.
- Мне три года.
- Почему ты все время врешь?
- Я не вру. Мне три года.
- Через десять дней!
- Да. Мне почти три года.
- Почти, не значит три года. Ты видишь, ты все время врешь.
Приходилось убедиться в одном: мне не доверяли. Ничего страшного. В
душе мне было безразлично, верят мне или нет. Я продолжала выдумывать ради
собственного удовольствия.
Я принялась рассказывать истории самой себе. Я-то, по крайней мере, в
них верила.

На кухне никого: такой случай нельзя упускать. Я запрыгнула на стол и
начала восхождение по северной стороне шкафчика с провизией. Стоя одной
ногой на коробке с чаем, другой на пачке печенья, ухватившись рукой за
крючок черпака, я находила военный клад, место, куда моя мать прятала
шоколад и карамель.
Жестяная коробка: мое сердце заколотилось. Поставив левую ногу на мешок
риса, правую на сушеные водоросли, я вскрыла замок со всей страстью моего
вожделения. Я открыла, и перед моим восхищенным взором предстали слитки
какао, жемчужины сахара, потоки жевательной резинки, диадемы из лакрицы и
браслеты из маршмеллоу14. Трофей. Я приготовилась водрузить там
свое знамя и созерцать свою победу с высоты этих Гималаев из сиропа глюкозы
и антиоксиданта Е428, когда я услышала шаги.
Паника. Оставив мои драгоценности на вершине шкафа, я спустилась
обратно и спряталась под столом. Пришли ноги: я узнала тапочки Нишио-сан и
гета Кашима-сан.
Эта последняя села, тогда как более молодая грела воду для чая. Она
отдавала ей приказы, как рабыне, и, не вполне довольная своим
превосходством, говорила ей ужасные вещи:
- Они презирают тебя, это ясно.
- Это не правда.
- Это бросается в глаза. Бельгийская женщина разговаривает с тобой как
с подчиненной.
- Здесь только один человек, который говорит со мной, как с
подчиненной: это ты.
- Это нормально: ты и есть подчиненная. Я-то не лицемер.
- Мадам не лицемерка.
- Твоя манера называть ее "мадам" смехотворна.
- Она называет меня Нишио-сан. На ее языке это то же самое, что
"мадам".
- Когда ты отворачиваешься, можешь быть уверена, что они называют тебя
служанкой.
- Откуда ты знаешь? Ты не говоришь по-французски.
- Белые всегда презирали японцев.
- Они нет.
- Как ты глупа!
- Господин поет "но"!
- "Господин"! Ты не видишь, что бельгийский мужчина делает это, чтобы
посмеяться над нами?
- Он встает каждое утро до зари, чтобы идти на урок пения.
- Это нормально, когда солдат просыпается рано, чтобы защищать свою
страну.
- Он дипломат, а не солдат.
- Все прекрасно видели, на что пригодились дипломаты в 1940 году.
- Сейчас 1970 год, Кашима-сан.
- Ну и что? Ничего не изменилось.
- Если это твои враги, почему ты работаешь на них?
- Я не работаю. Ты не заметила?
- Да нет, заметила. Но ты принимаешь их деньги.
- Это ничтожно по сравнению с тем, что они нам должны.
- Они ничего нам не должны.
- Они украли у нас самую красивую в мире страну. Они убили ее в 1945.
- Мы все-таки выиграли. Наша страна богаче, чем их сейчас.
- Нашу страну не сравнить с тем, какой она была до войны. Ты не застала
это время. В ту эпоху можно было гордиться тем, что ты японец.
- Ты говоришь так, потому что это твоя молодость. Ты идеализируешь.
- Для прекрасного одной молодости недостаточно. Если бы ты говорила о
твоей молодости, это было бы убого.
- Да, потому что я бедная. До войны я была такой же.
- Раньше красота существовала для всех. Для бедных и для богатых.
- Что ты об этом знаешь?
- Сегодня красоты нет больше ни для кого. Ни для богатых, ни для
бедных.
- Красоту не трудно найти.
- Это остатки. Они осуждены на исчезновение. Это упадок Японии.
- Я уже где-то слышала это.
- Я знаю, что ты думаешь. Даже если ты иного мнения, тебе есть о чем
беспокоиться. Ты вовсе не так любима здесь, как ты думаешь. Ты очень наивна,
если не видишь презрения, которое прячется за их улыбками. Это нормально.
Люди твоего круга так привыкли, что с ними обращаются, как с собаками, что
они этого даже не замечают. Я-то аристократка, я чувствую, когда меня не
уважают.
- Тебя здесь уважают.
- Меня да. Я показала им, что меня нечего путать с тобой.
- И в результате я член семьи, а ты нет.
- Ты слишком глупа, если веришь в это.
- Дети меня обожают, особенно младшая.
- Это очевидно! В этом возрасте они еще щенки! Если ты даешь пищу
щенкам, они тебя любят!
- Я люблю этих щенков.
- Если ты хочешь быть членом собачьей семьи, тем лучше для тебя. Но не
удивляйся, если однажды, они будут обращаться с тобой, как с собакой.
- Что ты хочешь сказать?
- Я знаю, что. - Сказала Кашима-сан и поставила свой бокал с чаем на
стол, словно положив конец дискуссии.

На следующий день Нишио-сан объявила моему отцу, что берет расчет.
- У меня слишком много работы, я устала. Мне нужно вернуться домой и
заниматься близнецами. Моим дочерям только десять лет, они еще нуждаются во
мне.
Моим родителям оставалось только согласиться.
Я повисла на шее у Нишио-сан:
- Не уходи! Прошу тебя!
Она заплакала, но не сменила решения. Я видела, как Кашима-сан
улыбалась в углу.
Я побежала к родителям и рассказала то, что поняла из сцены, при
которой я присутствовала тайком. Мой отец, разгневанный на Кашима-сан,
пригласил Нишио-сан для разговора наедине. Я рыдала в материнских объятиях,
конвульсивно повторяя:
- Нишио-сан должна остаться со мной! Нишио-сан должна остаться со мной!
Мама мягко объяснила мне, что в любом случае, однажды, я покину
Нишио-сан.
- Твой отец не останется на посту в Японии вечно. Через год, два или
три мы уедем. А Нишио-сан не поедет с нами. И тогда тебе придется с ней
расстаться.
Вселенная обрушилась у меня под ногами. Я только что узнала столько