машины. На подножке "санитарки" виднелась крупная фигура комдива. Он ждал
разведдонесения, но с задания возвратился лишь один летчик. Жив ли еще? Были
случаи, когда тяжело раненный летчик последними усилиями воли совершал
посадку и тут же умирал. Медленно оседала пыль. В кабине с отброшенным
фонарем сидел, откинувшись на спинку и запрокинув голову, лейтенант Захар
Хиталишвили. Лицо залито кровью, глаза закрыты. Когда летчика освободили от
лямок парашюта, он открыл глаза, прошептал: "Я ничего не вижу...". Как же он
вел самолет, совершал посадку?
Кто не знал еще по астраханскому аэродрому Захара Хиталишвили? Это был
высокий и худой юноша, с гибкой, как у девушки, талией. На лице всегда
мягкая улыбка. Говорил он с сильным грузинским акцентом. В полку его звали
просто Хитали. О храбрости и мастерстве летчика ходили легенды.
Рассказывали, как он винтом штурмовика рубил головы фашистов, как сброшенная
им бомба попала прямо в люк вражеского танка и там взорвалась, как он на
бреющем выскочил на штаб фашистов и поджег его эрэсами. А на земле Захар был
застенчивым и нежным. Возвратившись в полк, он как ни в чем не бывало
расхаживал по аэродрому с летчиками-однополчанами, широко улыбался и говорил
собеседнику: "Слушай, кацо!", ласково глядя на него огромными и удивительно
выразительными глазами. Только сейчас белки их залиты кровью: в том полете
полопались мельчайшие кровеносные сосуды. Врачи еще долго не разрешали ему
летать. Летчик ругался, смешно выговаривая слова:
- Пачему нэлза? Нэбо - вижу, друзэй - вижу, тэ-бя, доктор, - вижу.
Нэмца тоже увижу.
Но врачи были неумолимы, командиры тоже. Тогда Захар пошел к своему
земляку, врачу нашего полка Карлу Миколаишвили. Он заклинал его кавказскими
горами и грузинскими богами помочь быстрее сесть в самолет. Наш милейший
"доктор Карло" возражал Захару по-грузински, очевидно, убеждал подождать,
чтобы летчик не ослеп. Это выводило Захара из себя, он размахивал руками и
запальчиво кричал:
- А ишо сын гор! Ишак ты, доктор!
Лишь только глаза поправились, как Захар снова пошел в бой.
Заканчивался декабрь, а с ним и тревожный 1942-й. Занятые своими
повседневными фронтовыми заботами мы непрестанно следили, как там у наших
соседей справа, в 51-й армии. 24 декабря пришла радостная весть наши войска
прорвали оборону врага и начали развивать наступление в направлении
Котельниковского. Надо полагать, наши братья-штурмовики внесли свой вклад в
борьбу с вражескими танками, которые рвались к Сталинграду. К сожалению,
этот район пока для нас недосягаем.
В последние дни 1942 года шестерка нашей эскадрильи получила задачу
нанести удар по вражеским войскам, отступавшим в сторону Элисты. Под нами
вьется чуть заснеженная степная дорога на Яшкуль. По ней движутся войска.
Судя по карте, наши. Приветливо покачиваем крыльями, идем дальше. Дорога
почти пустая. Но перед населенным пунктом Улан-Эрге виднеется колонна
автомашин и мотоциклов, они спешат. Ясно - гитлеровцы. С ходу атакуем голову
колонны, затем делаем второй заход по хвосту. Движение застопорилось, теперь
врагу не уйти от возмездия. Делаем еще один, третий заход. Сопротивление
слабое, противник пытается пугнуть нас огнем пулеметов. Но для
бронированного "ила" это не очень опасно. Хотя... Слышу, как в момент
пикирования по броне мотора защелкали пули. При выводе замечаю на
бронестекле матовые полосы льда. Значит, пробита водосистема. Вот досада!
Смогу ли дотянуть до линии боевого соприкосновения? До нее еще километров
пятьдесят. Это около десяти минут полета. Группа собрана, все на месте.
Устанавливаю самый выгодный, режим работы мотора: скорость -
минимальная, набор высоты - один метр в секунду. На такой скорости ведомым
трудно идти в строю, они нервничают, выскакивают вперед. Затем, очевидно,
разгадав причину такого режима полета, начинают идти ровно. Хорошо,. что в
воздухе нет истребителей противника. Сколько еще сможет работать мотор? За
бортом холодно, значит, не перегреется, да и температура масла я воды пока в
норме. А внизу, как и прежде, голая степь, припорошенная снегом. Говорят,
зимой по ней бродят стаи волков. Но опаснее всего двуногий, фашистский
зверь. Быстрее бы перетянуть линию соприкосновение. "Тяни, друг, не
подведи!" - уговариваю, как человека, мотор. В его гуле улавливаю
беспокоящие меня звуки. Вода стала горячее на пять градусов, стекла фонаря
покрываются ледяной коркой, обзор ухудшается. Вот уже и знакомый ориентир -
прежняя линия обороны. Наконец-то мы дома! Даже если сдаст мотор - сяду на
своей территории. Теперь можно облегчить полет ведомым, увеличив скорость за
счет снижения. Однако температура воды неуклонно растет. И в тот момент,
когда до аэродрома остается рукой подать, мотор сдает. Винт еще вращается, и
надо хотя бы на несколько минут продлить его действие. А внизу все изрыто и
перепахано: это следы боев, ведь под Уттой гитлеровцы держали оборону.
Справа площадка. Доворот - и посадка. Потихоньку подбираю ручку управления,
стараюсь тянуть машину за счет запаса скорости. Перед самым носом вынырнула
канава. Хватаю ручку на себя, самолет чуть взмыл, делает небольшую горку и
энергично идет вниз. Хвостовое колесо, а затем и основные стукнулись о
землю, крякнули амортизаторы шасси, машина побежала по травяному полю.
Нажимаю на тормоза, и бег замедляется. Облегченно вздыхаю - кажется,
пронесло. Надо мной заходят на посадку мои ведомые. Со стороны аэродрома
вижу мчащуюся полуторку. Это Шура Желтова гонит, а над кабиной стоят двое:
"доктор Карло" и полковой инженер Григин. Соскакивают и одновременно
бросаются ко мне:
- Жив? Не ранен?
Шура ощупывает меня глазами, всматривается в лицо. Не найдя следов
ранений, облегченно вздыхает и... отворачивается, вытирая вдруг набежавшую,
словно от ветра, слезинку.
- Дотянул все-таки! - удивляется инженер, осматривая мотор.
- Дотянул! - устало улыбаюсь. - На минимальном режиме...
- Я всегда говорил: если летчик не растеряется и будет действовать
грамотно, "ильюша" выручит. Живучая машина! - Григин восторженно хлопает по
капоту. - Сейчас придет трактор.
На тракторе прибыли стартех Савичев и механик Николенко. Механик
утешает:
- Ничего, товарищ командир, если третий раз обошлось - до конца войны
обойдется. А самолет завтра будет в строю. За ночь мотор заменим.
Савичев тычет отверткой в побитые трубки водосистемы и ворчит:
- Кляты фрицы, бронебойными пуляли...
За ночь механики и мотористы звена Николенко, Сурин и Кресик под
руководством техника Кащеева заменили мотор и опробовали его на земле. Утром
я уже испытывал свой самолет в воздухе. Замечаний не было. После полета всем
участникам "ночного штурма" от лица службы объявил благодарность. А через
час снова вел эскадрилью в бой.
Спасибо вам, наземные труженики! Ведь вашими руками часто творилось
чудо. Нелегко приходилось летчику, но не менее трудной была работа техников
и механиков. Они сутками не уходили с аэродрома, в зной и в стужу готовили к
полетам боевые машины. А когда случалось, что машина садилась на вынужденную
или возвращалась на свои аэродром на последнем дыхании, техник и механик
осматривали ее со всех сторон и принимались, казалось бы, за невозможное. В
полевых условиях, без мастерских с их оборудованием, призвав на помощь
смекалку, они лечили безнадежные моторы, латали продырявленные, в лохмотьях
крылья. Остывший на морозе металл оставлял на руках ожоги, холодные ветры и
жаркое солнце дубили лицо. Но гвардейцы Савичева, как называли в эскадрилье
авиационных специалистов, тихо и скромно делали свое дело, возвращая жизнь
стальной птице. Ордена им давали редко, чаще они получали медали да
благодарность командира, а от летчика - крепкое пожатие руки и: "Спасибо,
Саша! Коля, Миша...". Механик был первым помощником, первым другом летчика.
Именно от него зависело, как будет вести себя машина в бою, не подведет ли в
трудную минуту. И, как правило, механики оправдывали доверие и не подводили
нас.
В первых числах января 1943 года наши войска освободили столицу
Калмыкии - город Элисту. В освобожденном городе на каждом шагу виднелись
следы злодеяний гитлеровцев. Были сожжены и взорваны основные здания, часто
встречались свежие могилы расстрелянных. У городской библиотеки - пепел
сожженных книг. А на аэродроме - груды ручных гранат, мотки. телефонных
проводов. И разбитая зенитная установка, полуавтоматическая пушка "эрликон".
Это наши летчики заставили ее замолчать. Как только эскадрилья приземлилась,
меня срочно вызвал командир полка. Показал на карте квадрат.
- Вылетайте парой. Здесь идет танковый бой, надо подсобить танкистам.
В напарники я взял Павла Карпова. Мы знакомы еще по училищу, вместе
участвовали во многих боях, хорошо понимаем друг друга в бою. Пришли в
указанный район, а там - ни одного танка. Куда они делись? Впереди - пожары,
это горят хаты в населенных пунктах. Значит, здесь побывал враг. Держим курс
на запад. В пяти минутах полета от заданного квадрата снова населенный пункт
в одну улицу. А на ней, от въезда до выезда, колонна крытых автомашин. По
самолетам никто не стреляет. Может, это наши придвинулись вперед? Делаю
холостой заход и снижаюсь, чтобы хорошо рассмотреть форму солдат. У
гитлеровцев она мышиная, серая, у наших войск - защитная. Да и по технике
можно определить, своя или чужая. На бреющем, чуть ли не задевая дымоходы
домов, прискакиваем вдоль улицы. Но разве на такой скорости что-нибудь
определишь? Павел Карпов точно повторяет все мои маневры, ждет решения
ведущего. Как быть? Снизу - ни одного выстрела, хотя видел, как разбегались
фигуры. Если свей - зачем им прятаться от краснозвездного "ила"? Эк, была не
была, попробую из пулеметов. Даю напарнику сигнал: "Внимание, атакую!" - и
перевожу самолет в пикирование. Стреляю на авось, без желания поразить цель.
И - о, радость! В мою сторону справа несется цветная трасса огня. Вот тот
случаи, когда не всегда плохо, если по тебе стреляют. Трасса-то явно
немецкая! Ну, теперь держись, вражина! Бомбы и эрэсы ложатся в гущу машин,
пушечные снаряды и пулеметный ливень обрушиваются на головы гитлеровцев. Они
бросились врассыпную, некоторые машины пытаются вырваться из огня, но их
настигают наши удары. Когда кончился боезапас, мы легли на обратный курс, В
форточку кабины вижу разгоряченное, счастливое лицо Павла. Он поднимает к
стеклу большой палец: поработали на славу! На земле мы жмем друг другу руки.
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Самойлова Елена