Чтение 13–й страницы книги ~Бухта Потаенная~

свете ни отдал, лишь бы продолжать лежать так, не шевелясь, час, другой,
чувствуя, как силы мало-помалу возвращаются к нему...

Но он переборол себя, вскочил и побежал. Ветер подталкивал его в спину.
Когда они шли с Тюриным на веслах к Ведьминому Носу, ветер дул навстречу,
тормозя движение. Сейчас он, спасибо ему, был с Гальченко заодно. Он
торопил, подгонял, настойчиво свистел в уши: "Скорей, скорей!"

Когда Гальченко прибежал на пост, то сначала не мог произнести ни
слова. Стоял перед Конопицыным и, держась за грудь и разевая рот, только
прерывисто и шумно дышал.

Но мичман был стреляный воробей. Не расспрашивая ни о чем, скомандовал
Галушке:

- Запускай движок!

На посту экономили горючее и запускали движок лишь тогда, когда
выходили на связь в эфир.

Тимохин крикнул Конопицыну из радиопалатки:

- Эфир чист. Я готов к передаче!

Гальченко все еще пытался совладать с дыханием. Наконец с паузами ему
удалось выдавить из себя нечто бессвязное:

- У Ведьминого Носа... подлодка противника... Заряжается... Тюрин
послал...

Конопицын кивнул и вытащил блокнот.

Из палатки высунулась рука Тимохина, взяла бланк с внеочередной РДО.
Конопицын повернулся к Гальченко, но тут ноги "марафонца" подновились, и
он шмякнулся на землю.

Галушка поскорее оттащил его в жилую палатку и принялся отпаивать
обжигающе горячим чаем - универсальное средство во всех подобных случаях.
А затем Гальченко уснул.

Он не знал, что с ближайшего аэродрома поднят был в воздух самолет,
который направился к Ведьминому Носу, но, к сожалению, уже не застал там
немецкой подводной лодки.

Гальченко проспал богатырским сном десять часов. За это время Тюрин
успел благополучно вернуться домой на шлюпке... Конечно, донесение о
вражеской подлодке, которая, обнаглев, устроила стоянку у Ведьминого Носа,
было очень важно, и мы в штабе флотилии тотчас же приняли свои меры.

Но вот чего не знали и, конечно, не могли знать связисты поста. С
самого начала войны гитлеровцы очень интересовались западным берегом
Ямала, и в частности Потаенной. Ведь в лоции Карского моря имелось
подробное ее описание.

Медь? Нет, на этом этапе войны военно-морское командование противника
заботилось не о меди. Оно с восторгом использовало бы губу Потаенную в
качестве секретной стоянки своих подлодок или самолетов, действовавших в
Карском море.

Ледяная щеколда? Что из того, что зимой ледяная щеколда, как вы
изволили выразиться, задвигалась перед Потаенной? Само собой, имелось в
виду лето. А летом мимо Потаенной - в одну и в другую сторону - проходили
наши караваны. Куда как удобно для немецко-фашистских подлодок и
самолетов, которые прятались бы в глубине губы, отделенной от моря косой!

Но мы опередили гитлеровцев. Узнав о том, что в Потаенной запеленгован
наш пост, гитлеровцы, наверное, локти кусали себе от досады.

И все же, представьте, они не отказались от некоторых надежд, о чем я
расскажу в дальнейшем.

Запомните одно: все время пост в Потаенной находился под дамокловым
мечом! И в августе сорок второго меч этот опустился на голову связистов...

6. БЕРЕГ ОТКРЫВАЕТ И ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА

Но до этого было еще далеко.

Через два дня после гальченковского "марафона" наш очередной караван
благополучно проследовал мимо бухты Потаенной. Я находился на одном из
кораблей конвоя.

Могу засвидетельствовать, что благодаря хорошему несению службы на
посту в Потаенной нам удалось избегнуть встречи с немецкой подлодкой.

То ли это была подлодка, которую Гальченко и Тюрин видели у Ведьминого
Носа, утверждать не берусь, хотя для этого есть некоторые основания.
Впрочем, летом немецкие подлодки в одиночку и стаями рыскали по всему
Карскому морю, околачиваясь больше у выходов из проливов: Югорского Шара,
Маточкина Шара и Карских Ворот. Допускаю, что немецко-фашистское
командование, подогреваемое своими радиоразведчиками, направило подлодку к
берегам Ямала, чтобы проверить рапорт летчика, якобы уничтожившего пост.
Но даже если и так, то задание это было попутным. Для всякого подводника
главное - топить корабли противника!

Я не был командиром этого конвоя, шел в качестве пассажира -
направлялся как представитель штаба на Диксон для решения ряда служебных
вопросов. Думаю, что вы не удивитесь, узнав, что на подходах к Потаенной я
ощутил вполне понятное волнение.

Караван, с которым я следовал, был небольшой: несколько судов, танкер и
сопровождавшие его два тральщика. Я находился на тральщике.

Мы беспрепятственно миновали Югорский Шар, на подходах к которому
обычно затаивались немецкие подлодки. Командир конвоя воспрянул духом.

Несколько дней прошли без происшествий.

Мы, вероятно, были еще в нескольких десятках миль от Потаенной, когда
сигнальщик поста - по возвращении в Архангельск я узнал, что это был
Калиновский - увидел подлодку, которая шла под перископом на юго-запад, то
есть нам навстречу, прижимаясь к берегу.

Волнение моря было тогда не менее трех баллов. Калиновскому пришлось
проявить все свое умение, чтобы заметить в стереотрубу перископ,
прячущийся за довольно высокими волнами.

Нет, Калиновский не знал, наша это подлодка или вражеская. Задача
сигнальщика строго ограничена: заметить перископ подлодки, двигающейся
вдоль берега курсом на юго-запад, и доложить об этом. Вот и все! А чей это
перископ, в штабе военной флотилии разберутся.

Действительно, в то время наших подлодок там не было и не могло быть.

Оповещение о противнике принято было на всех кораблях и береговых
частях флотилии, в том числе и на нашем головном тральщике. Немедленно
командир конвоя изменил курс, отвернул мористее. На судах каравана пробили
боевую тревогу, артиллеристы и пулеметчики заняли свои места, сигнальщикам
приказано было усилить наблюдение. И затем с кормы полетели в воду
глубинные бомбы, одна серия за другой, - "в порядке профилактики", как,
усмехаясь, выразился минер.

Таким образом, благодаря образцовому несению службы в Потаенной
немецко-фашистские подводники остались в дураках.

Может быть, они разминулись с нами. А может, "профилактика" помогла.
Кому охота, скажите, лезть под бомбы, которые всколыхнули все вокруг
каравана? Фашисты привыкли нападать исподтишка. Но тут фактор внезапности
был утерян.

Скажу вам откровенно, я ощутил нечто вроде отцовской гордости. Ведь
именно мне пришла в голову мысль учредить в Потаенной пост наблюдения и
связи. И вот не прошло и двух месяцев, как пост, бесспорно, сохранил жизнь
мне и еще десяткам людей, не говоря уже о кораблях и ценном грузе.

Хотелось, сами понимаете, переброситься со связистами двумя-тремя
приветственными сигналами. Но, изменив свой курс, корабли слишком
отдалились от берега - он был уже не виден.

Зато на обратном пути, хотя Потаенную затянула плотная полоса тумана,
проблески прожектора все асе пробились сквозь нее.

Странно было мне смотреть на узкую полоску берега, которую я положил
когда-то на карту, а два месяца назад заселил шестью связистами -
отличными советскими парнями. Берег подобно черной пантере то открывал, то
закрывал блестящие глаза. Пост требовал от нас опознавательные.

Наши сигнальщики поспешили их дать.

- Гордишься небось любимчиками своими? Уберегли тебя и караван от
немецкой подлодки, - сказали мне в штабе по возвращении.

Связистов Потаенной считали, быть может не без основания, моими
любимцами. Но честью вас заверяю, что я не оказывал им никакой протекции -
ни в смысле снабжения, ни в смысле поощрений.

Достаточно сказать, что по штатам военного времени в Потаенной должны
были служить одиннадцать связистов. Я же смог послать туда только шесть.

На других постах зачастую было не лучше. И все же донесения поступали
отовсюду своевременно, факты наблюдений были достоверными.

Учтите, наши посты были разбросаны на протяжении многих тысяч
километров. Я говорю только о материковом береге, а были посты еще и на
островах!

Кто-то из военно-морских деятелей назвал наши береговые посты нервной
системой флота. И эту нервную систему мы, естественно, стремились сделать
еще более разветвленной и чуткой.

В штаб Беломорской военной флотилии стекались сигналы со всех наших
береговых постов наблюдения и связи. Мы почти физически ощущали эту
беспрерывную, напряженную пульсацию в эфире. Обгоняя друг друга, неслись к
нам РДО о движении кораблей и караванов, о выброшенных на берег минах, о
появлении над постом наших самолетов, о всплытии вражеских подлодок, о
налете на пост внезапно вынырнувшего из-за туч бомбардировщика. Перед
глазами штабных работников как бы проплывала беспрестанно меняющаяся
панорама, которая с предельной точностью и до мельчайших деталей отражала
события, происходившие на огромном военно-морском театре.

После налета немецкого разведчика, разбомбившего в тундре старый
котлован и кучу плавника на берегу, Потаенная так и осталась Потаенной, то
есть надежно скрытым и неуязвимым постом наблюдения и свези. Никто на