другим поводам, если бы не то печальное обстоятельство, что оба уже умерли,
но, опять же, отбыли они в лучший мир так недавно, что она еще не вполне
освоилась с утратой и, глядя на цветы, почти верила, что оба еще живы. В
былые времена они посылали ей не только цветы, будь им земля пухом. Хотя
фрау Риттерсдорф была лютеранкой, она несколько раз кряду перекрестилась.
Она полагала, что этот жест ей к лицу, да притом хранит от бед.
"Память любви" - и стеганый шелковый мешочек, где лежали серебряные щетки,
зеркало, расческа, пилка для ногтей и рожок для обуви, и пристроила все это
на самом удобном месте, на правой стороне умывальника. Старательно
причесалась, неторопливо оделась. На корабль она явилась пораньше, не желая
сталкиваться с прочими пассажирами - похоже, все это птицы невысокого
полета. Взяла ручное зеркало, одобрительно поглядела на себя в профиль.
Бывало, ее не раз называли красавицей - и по заслугам. Говорите что хотите,
а она и сейчас очень хороша. Фрау Риттерсдорф села, открыла солидную
записную книжку в красном с позолотой тисненом переплете флорентийской кожи
и принялась писать:
не правда ли?) кончилось не так, как я надеялась, но и ничего плохого из
него не вышло. Я даже усматриваю в этом высшую направляющую Волю моей расы.
Немецкой женщине не пристало выходить замуж за человека с темной кожей, даже
если в его жилах течет кровь знатного испанского рода и он принадлежит к
правящей касте и достаточно богат... Были ведь в Испании роковые времена,
когда почти наверняка тайно проникла сюда примесь еврейской и мавританской
крови и невесть чего еще. Если я одно время думала об этом браке, то,
конечно, это была слабость с моей стороны, да будет мне стыдно. А впрочем,
на меня ведь влияло иностранное окружение и уговоры друзей, настоящих
немцев, к чьим советам я относилась с уважением, и притом я одна на свете и
стала несколько стеснена в средствах, так что, пожалуй, не заслуживаю
слишком сурового осуждения. В конце концов, я женщина и нуждаюсь в твердом,
но ласковом руководителе-муже, чья власть будет мне опорой, чьи принципы
станут для меня..."
подвертывалось. Она прекрасно знала, что к любому вопросу есть лишь
один-единственный верный подход - и всегда на все смотрела в точности так,
как следовало и как ее научили. Она столько раз все это говорила и думала, к
чему же повторяться? Она закрыла глаза, и ей представилось продолговатое
смуглое лицо дона Педро, благородные черты, выражение суровое и вместе с тем
благосклонное; на висках пробивается седина; от него так и веет истинно
испанским богатством, испанской гордостью, их прочная основа - прежде всего
большой пивоваренный завод в Мехико... ох, почему все это опять вспоминается
и терзает ее? Почему одно время казалось почти несомненным, что он предложит
ей руку и сердце? Так считали ее родичи в Мехико, тоже пивовары; в этом был
уверен ее дорогой друг repp Штумпфен, консул, а сама она рисовала (в
воображении) карточки - приглашения на помолвку... Фрау Риттерсдорф легонько
стиснула зубы, открыла глаза, захлопнула записную книжку. Раздался сигнал к
обеду, великолепный воинственный звук горна словно сзывал героев на битву.
Фрау Риттерсдорф мигом поднялась, в глазах ее вспыхнуло девичье нетерпеливое
ожидание. Уж конечно, она будет обедать за столом капитана.
Гуттену, однако не выпустила из рук купальное полотенце, которое она держала
под носом у Детки. Профессор довольно неумело подтирал смятыми газетами пол
в ближнем углу. Белый бульдог с выражением безмерного стыда на широкой морде
закатил глаза, и его опять стошнило в полотенце.
него уже морская болезнь, что же мы будем делать?
дорогу до Юкатана, да и с самого начала, - сказал профессор, свернул грязные
газеты и остановился перед женой, величаво благосклонный, словно готов был
прочесть многочисленным слушателям лекцию. - Нам не приходится ждать с
годами серьезных изменений в деятельности его организма. Вспомни, он и
щенком легко выходил из равновесия, чуть разволнуется - и даже соска ему не
впрок, все обратно; а сейчас он тоже взволнован, и потому, без сомнения, так
оно и пойдет, причем к концу симптомы, вероятно, усилятся.
оба одинаково беспомощны.
Мое колено...
заявил профессор. - Я посижу около него, а ты пойди поешь, не то вечером
очень пожалеешь, что не обедала.
Гуттен, снизу вверх благодарно глядя на мужа.
что один раз не пообедаешь, нельзя умереть с голоду, можно только
проголодаться, а это не так уж страшно. Человек вполне может обходиться без
пищи сорок дней; современная наука подтверждает то, что сказано в Священном
писании. Больше того, смею сказать, если у человека имеется избыточная
полнота и у него в распоряжении вдоволь воды и, пожалуй, время от времени
глоток чего-нибудь подкрепляющего... Впрочем, ничего такого не понадобится.
В худшем случае ты пришлешь мне что-нибудь закусить. А еще лучше подложить
Детке под голову чистое полотенце, а снизу побольше газет, и он прекрасно
обойдется часок без нас.
посмотрела. Казалось, он чувствует себя лучше.
сказала она с материнской нежностью. - Мы очень скоро вернемся.
приобретается долгой практикой, помог подняться на ноги и обрести
равновесие, потом сам принял меры, которые предложил для удобства Детки, а
тот, похоже, очень мало интересовался и этими заботами, и всем вокруг.
головой к склоненному плечу мужа.
Деткой, как всегда, предстоит много мороки, хуже того, будет сущее мученье.
Нерадостная мысль, профессор тут же себя за нее упрекнул, но от правды
никуда не денешься. - Ну, шагом марш, а то суп простынет! - воскликнул он,
напускной веселостью прикрывая угрызения совести.
первую скучную прогулку по палубе. Эльза чуть не на голову возвышалась над
своими коротышками родителями, но шла между ними как послушная девочка,
держась за их руки. Они остановились у какой-то железной решетки, поглядели
сквозь нее вниз и увидели помещение, где кормились пассажиры третьего
класса. Там рядами стояли заставленные едой узкие дощатые столы на козлах, и
вдоль них - скамейки. Тянуло теплом, запахом стряпни, медленно входили и
рассаживались люди. Лутцы узнали толстяка в темно-красной рубашке:
пригнувшись, низко наклонив голову, он сосредоточенно обедал и все
подкладывал себе еды посолиднее с больших блюд, расставленных полукругом
перед его тарелкой.
чтобы лучше видеть. - Выставлять пассажирам такую уйму еды! Как они только
не прогорят?
заправлял гостиницей в Мексике и к этой расточительности отнесся с чисто
профессиональным интересом.
целый фунт. И тушеная свиная ножка с жареным луком, с квашеной красной
капустой и гороховым пюре... ну, правда, все это продукты не из дорогих, а
все-таки чего-то стоят. И кофе. Да еще фрукты и Apfelstrudel {Яблочный пирог
(нем.).} - нет, они не могут продолжать в таком же духе и не остаться
внакладе. Вы только посмотрите, как уплетает этот малый. Я и сам есть
захотел, на него глядя.
валиком, и из него во все стороны торчат железные шпильки - смотрела на все
это с привычной, давно уже застывшей на ее лице смесью неизменного осуждения
и добродетельного негодования.
плавания они еще успеют на нас нажиться. А новая метла всегда чисто метет.
муж.
отнеслась к мужниной шутке с заслуженным презрением и так и застыла с
презрительной миной - пускай он знает, что она думает о его дурацких
остротах. А муж продолжал смеяться - пускай она знает, что он может
наслаждаться своими шутками и без нее.
третьем классе пусто, всего-то десять или двенадцать пассажиров, а нам
почему-то не хотели продать билеты третьего класса. Кассир в Мехико сказал,
что для нас нет мест. Ведь правда, это очень нехорошо с его стороны?
дело поставлено. Вот мы в первом классе, куплены билеты, и вообще они уже
заработали на нас триста пятьдесят долларов; переведи это в рейхсмарки -
получатся солидные деньги...
Сертаков Виталий
Адамов Григорий
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Белов Вольф
Белогорский Евгений