даже здание техникума со скоропалительной дурацкой дощечкой, напоминавшей
нам о нас, о нашей одинокости, было пустынным, без единого человека?
невероятного эксперимента в пустыню: "500 ч. Беспризорные". Так была
обозначена наша порода. Только что означало "ч"? Чечмеков, чумаков, чудиков?
А может быть, чужаков?
середине колонны, произнесла - мы услышали - "хочу домой". И заплакала.
говорили:
теперь все наше, и дом, и речка, и горы... Мы приехали, чтобы здесь жить!
жизнь и не торопились туда войти.
такие скользящие, неясные, но вовсе не о том, что мы приехали домой и что
все тут теперь наше...
готовы были драпануть, случись хоть что-нибудь. Да наши души, о которых
говорят, что их, то есть душ, будто бы нет...
да, наверное, не только у меня, внутри?
счастье. Впрочем, мы и не знали, что это такое. Мы просто хотели жить.
8
колючей изгородью, - сбросили имущество, что дали в дорогу: несколько ящиков
с консервными банками, на которых были заграничные этикетки, флягу
прогорклого растительного масла откуда-то из запасов ОРСа, припасенного
самим директором, странные подарочные мешочки с ненашенскими этикетками и
кучу тряпья.
матрацами, а кому не хватило коек, постелили прямо на полу.
втором, а самых старших, шести-, семиклассников, в одном из крыльев
одноэтажки. Другое ее крыло было отдано под кухню и столовую. Вторую
одноэтажку заняли директор и воспитатели. Здесь же находились склад и другие
служебные помещения.
нескольких недель. Все остальное складывалось стихийно, то есть вообще никак
не складывалось. Три воспитателя да директор - и весь штат колонии. Никто
никого не знал, и не было возможности сразу учесть эту полутысячную махину,
сведенную волею случая вместе.
американских банках обнаружились зеленые крапивные щи. В подарочных пакетах,
которые раздали по группам, не успев их проверить, содержалось: письмо от
английских профсоюзов - тред-юнионов, газета "Британский союзник", несколько
пачек сигарет, презервативы, плоские бумажные спички, а также рекламные
красавицы в непотребных позах.
детям, половина воспитанников дымила сигаретами, а презервативы надували и
подбрасывали в воздух... Красавиц развесили по стенам, для верности подписав
карандашом, что у них как называется. "Британский союзник" пошел на
подтирку, и, поскольку единственный туалет загадили с первого дня до крыши и
все вокруг тоже, теперь это делали за стеной дома, у зеленой ограды, и
повсюду валялись клочки непривычно жесткой союзнической газеты. Пожалуй, она
оказалась здесь всего полезней.
пополам. Ложки ребята добывали сами и держали при себе. У многих были
самодельные, вырезанные из куска дерева. Да и нечего было есть пока этими
ложками. Бурда, которую с самого начала варили в таганке на самодельной
кухонке, гущи никакой не имела, называлась затирухой: кукурузная мука, вода
и постное директорское масло, ее можно пить из консервной банки прямо через
край. А вскоре и муки не стало, колония перешла на самостоятельную добычу
съестного, впрочем, большинству это было не в новинку. Кузьменышам тоже.
но ведь катила зима - и тут Кузьменыши смотрели далеко вперед, дальше
других, - братья произвели проверку наличных ценностей.
рыжей речонки, лежали спички, плоские, заграничные, из союзнического пакета,
два презерватива, пакет, прозрачный, красивый, ключи от вагона, стыренные из
кармана проводника, когда он описывал братьям названия гор, тридцатка,
потершаяся на сгибах от частого пользования, и несколько картофелин,
утащенных у того же простодушного раззявы проводника.
всегда лучше.
было упрятать и кое-что еще, если появится.
обследование самой колонии, тоесть тщательно осмотрели ее территорию, все
помещения, углы, чердаки.
гирь да весов - они виднелись через окно, - не было там ничего. Замочек же
на дверях висел хлипкий, а окна без железных решеток.
Томилином. Занятным показалось и то, что столовку с кухней неосмотрительно
разместили рядом со спальней мальчиков. При случае надо бы поискать ходы на
кухню с этой, не охраняемой никем стороны. Хотя кухни в том понимании, к
какому привыкли братья, тут тоже не было.
она того, чтобы братья захотели ее стащить.
Тем более что братья и здесь, на месте, с первых же дней всех успели своим
сходством запутать и одурачить.
привычками, если это было возможно.
а кто Колька?
заморочили остальных еще больше. Спальня грохнула так, что заглушила дальние
взрывы в горах, но уж кто смеялся по-настоящему, так это сами братья.
Начиналось дуракавалянье, а уж в нем Кузьменыши чувствовали себя, как мальки
в воде.
вещей.
нынешнего директора от томилинского жулика, которого, конечно, не раз
пытались обобрать воспитанники, да звери-собаки мешали.
лишь фляга с постным маслом, ее-то и взяли братья под наблюдение.
открыть.
же, рядышком, за углом.
колонистов, тумбочка.
непривычные для глаза цветные покрывала, на полу у порога коврик, и еще
зеркало, небольшое, в деревянной оправе на стене.
показалось невозможно праздничным и нарядным. Да ведь иначе и быть не могло.
нарушить этот порядок, так что хозяйка почти силой протолкнула их в комнату
и предложила садиться прямо на койки. Стульев пока не было.
толкотни и грязи, Регина Петровна постелила на тумбочку чистую салфетку, на
нее поставила блюдечко с двумя сухарями. Потом принесла от таганка в ковшике
чая, налила всем и положила каждому по нескольку крупинок сахарина из белого
бумажного фантика, точно такого, как от лекарства, которым пичкали Сашку на
станции Кубань.
кусочки, которые сами собой таяли во рту, растравляя и без того сильный
голод.
легонького, кстати, окошка, его запросто можно было взломать, если бы кто
захотел сюда забраться.
поглядывая в сторону братьев. - А я тут сортировала документы, хоть я и
занимаюсь девочками, но и ваши попались... Одна характеристика на двоих. Там
написано, что у вас не только внешность, но и привычки, и наклонности, и все