потолковать со свежим человеком. Неважно, свидетель он, преступник,
соучастник, жертва, укрыватель, недоноситель... Помыслить только, -
Белоконь даже голос понизил, - за каждым поступком стоит целая система
ценностей, убеждений, взаимоотношений. И мне важно не только разобраться в
происшествии, я хочу знать, почему человек сделал так, а не иначе, почему
пошел на преступление, какие вехи отмечают его жизненный путь!
нравственно, духовно грубое стремление выразить себя. На преступление идет
человек, который не в силах справиться со своими страстями, желаниями,
мечтами, да-да, и мечтами! Случается, что голубая, розовая, невинная мечта
толкает человека на самое страшное. У преступника искаженные представления
о достоинстве, справедливости, о самом себе! Человек хочет вмешаться в
жизнь, но не знает, как это сделать, а натура распирает, требует выхода!
Но мы судим и того, кто совершает покушение на сволочь, избивает подлеца,
оскорбляет склочника... О, как много на свете разных людей!
хорошо. Опасность может быть только в одном-если он дурак. Ужасно, когда
дурак любит свою работу. Преданность делу дает ему неуязвимость, а
дурацкая убежденность способна смести и растоптать все доводы разума. Но
Белоконь не дурак".
незаметно взглянув на часы.
на допрос. Это значит, что он увидит конвоиров, пройдет по коридору,
выглянет в окно на улицу, может быть, даже закурить удастся, oн будет
час-второй-третий беседовать со мной, между нами будет происходить
многочасовая схватка, а на кону-то - жизнь! Судьба! Его судьба!
молодыми зубами. - Что получается-преступник и следователь составляют
малочисленный коллектив, работающий над установлением истины.
налаживается. Ведь обе стороны ведут между собой напряженные переговоры:
следователь старается доказать вину преступника, а тот в свою очередь
утверждает, что его вины нет, а если и есть, то она гораздо меньше, нежели
полагает гражданин начальник.
налажен. Начнем, гражданин начальник.
всего-то! Ну, хорошо, - Белоконь посерьезнел, раздраженно оглянулся на
перегородку, за которой раздавался звон посуды, и повел плечом, как бы
отгораживаясь от всего, что мешало ему. - Николай Петрович, в общих чертах
мне известно, что произошло. Меня интересует твое участие, твоя оценка.
Скорее, работу приостановили, чтобы не мешать. Или чтобы лучше слышать
разговор.
дорог, сложности снабжения, плохое жилье, текучесть, оторванность не могут
не сказаться на настроении людей, на их взаимоотношениях.
направляют сезонника, его даже не всегда спрашивают, что он умеет делать,
почти не смотрят в трудовую книжку. Да и не у всех она есть. Завезут,
высадят с вертолета, с самолета, с катера, а ты тут разбирайся.
- Неплохо бы, отправляя людей в такие вот места, убедиться хотя бы в их
дружелюбии, чувстве солидарности, товариществе... А тут еще одна
проблема-мы платим людям неплохие деньги, ко тратить их негде. Еще
одно-строители наши, между прочим, мужского пола. Женщин почти нет. А
гантелями, шахматами и лыжными гонками мужские интересы можно убить только
в кино. Отсюда - обостренное отношение ко всему, что касается женской
благосклонности.
ревности или что-то в этом роде, а?
все живы остались. Сам сказал - тебя интересует мое участие.
Елохиным не имеет касательства к ревности, поскольку ни у одного нет
никаких отношений с женщиной, из-за которой сцепились. Правда, Анна? -
крикнул Панюшкин.
голос.
следователя. - Это она и есть... Ну, из-за которой драка произошла. Суть
событий в другом. После того как Горецкого доставили в отделение милиции,
он у оттуда сбежал и прихватил с собой парнишку, Юру Верховцева, из
местных. За что-то его Михаиле посадил на ночку. К тому времени начался
буран, по нашим понятиям небольшой. Мы организовали поиски. Начальник
погранзаставы выслал наряды вдоль берега, а я со своей стороны отправил
группы в сопки и на Пролив. Пришлось пожертвовать производственными
делами, что для меня более всего огорчительно - снял несколько групп с
расчистки ремонтных мастерских, со склада, бульдозер, который должен был
всю ночь расчищать дорожки между участками, тоже направил в сопки.
через Пролив на Материк?
хотя по ночам мороз к тридцати подбирается. Промоина осталась, метров
двести в фарватерной части. Она-то и держит нас, она тоже виновата, что
Комиссия прикатила! Вот как, гражданин начальник.
Белоконь с сомнением.
спасли. Теперь ты решай, как с ними быть дальше.
мне не хочется на тебя обижаться.
товарищ Белоконь, из другого мира, приехал людей наказывать, сажать... Не
надо. Ты не смотри, что я все время хихикаю, я из обидчивых.
воскликнул Панюшкин.
кислотой не вытравишь. Понимаю, положение у тебя сложное, нервное. Если уж
решат, кого наказать, накажут тебя... Понимаю. Только вот что я скажу
тебе, Николай Петрович... Чтобы оправдать человека, спасти человека от
ложных обвинений, тоже следствие требуется. Так что мы не только сажаем,
мы и спасаем. Расследованием. А человек бывает уже и озлоблен обвинениями,
разочарован во всем на свете, из болезненного упрямства готов даже
оговорить себя, готов за решетку сесть, до крайности дело довести, чтоб,
значит, нашего брата следователя сильнее уязвить, чтоб ткнуть носом в нашу
несправедливость. А ты копаешься во всем этом, отсекаешь обиды, которые он
взрастил в себе, и день за днем, день за днем отводишь от него, охламона,
обвинения, оскорбления, осуждения, хотя он сам уж готов поверить в свою
преступную сущность. Я ведь тебе про живой случай рассказываю, совсем
недавний мой случай. Закрываю дело за отсутствием состава преступления,
сообщаю ему об этом, а у него истерика. Плач?т.
Ну, ладно. Замнем, - Белоконь поднялся, нахлобучил на голову шапку.
Еще потолкуем, дам тебе возможность грех свой замолить.
не имей на меня зуб, ладно?
хватит. Учти.
громадной, из-за мохнатой шапки, головой прошла мимо окна, пересекла двор.
Панюшкин неотрывно смотрел, как удаляется следователь, как он, согнувшись,
преодолевает подъем, потом перевел взгляд на белую башенку маяка, на
штабеля труб и снова как бы вернулся в столовую. "А ведь он расследует не
только выходку Горецкого, - подумал Панюшкин. - Он расследует и мое
поведение. Хочет того или нет".
снова ворвалось в него с той же нервной взвинченностью, как и в ту ночь,
когда спасали, лозили, преследовали, искали-как еще можно назвать действия
сотни людей? Участковый Шаповалов от досады колотил себя кулаками по
коленкам, ругая беглецов, - в буран уйти из-под замка! "Куда?! Верная
гибель!"-крикнул он напоследок, уводя на Пролив пять человек аварийной
бригады. Где-то над конторой прогудел вертолет, едва не снеся тощую трубу,
из которой снопом летели искры. "Что же делать? Что же делать? - причитала
в углу кабинета секретарша Нина. - Ведь он замерзнет, погибнет..." Ей со
злым наслаждением отвечал Большаков: "Радоваться! Поняла? Радоваться надо,
что подохнет, наконец, эта сволочь, эта дурь двуногая!"
Большаков. - Радоваться!" - донеслось протяжно с улицы, голос его был
наполовину съеден бураном - Большаков и еще несколько рабочих уходили
вдоль Пролива. "Ну, Петрович, устроил ты мне трибунал! - кричал из
Березин Федор
Маккарти Кормак
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк