на дуэли с одним австрийским капитаном, то предупредил, что всажу ему
пулю... - И он зашептал что-то на ухо старому шляхтичу.
блондин, - а если на шпагах - так даже помогает. Когда я дрался на рапирах с
одним левшой, он так меня ударил по лбу, что врачи целых два часа считали
меня мертвым... Вот и шрам остался...
Еще тогда мой слуга-немец вытащил у меня кошелек из левого кармана.
никого напрасно обвинять не стану.
Ему хотелось немного поспать между дневной и ночной попойкой, но он не мог
уснуть. Он стал расхаживать по комнате и тогда только заметил, что его окна
приходятся против окон Запоры.
остановился Фердинанд, этажом выше. Фердинанду как на ладони видно было все
помещение, и он принялся его обозревать.
какие-то бумаги. Это продолжалось довольно долго. Потом присяжный попрощался
с Запорой, писарь ушел к себе, и судья остался один.
писать на большом листе бумаги. Сперва довольно длинный заголовок, а потом
текст - быстро и ровно. Адлер был уверен, что судья на всякий случай пишет
завещание.
поединки он считал своею рода опасной забавой. Но теперь он почувствовал,
что дуэль не лишена мрачной торжественности и что к ней следует готовиться.
и вперед слуг. Фердинанд погрузился в воспоминания.
начиналось), он заметил в помещении, где находилась паровая машина,
небольшую дверь, заколоченную гвоздями. Эта дверь приковывала его внимание и
возбуждала любопытство. Однажды он набрался смелости, отогнул гвозди, дверь
распахнулась, и он увидел несколько медных труб, связку веревок и метлу.
нем перед каждой дуэлью. Сколько раз, когда секунданты подводили его к
барьеру, когда он видел направленное на него дуло противника и ощущал свой
палец на курке, ему приходила на ум эта тревожившая его дверь и загнутые
гвозди. И тогда он нажимал курок, как когда-то гвоздь, - и на этом дело
кончалось. За таинственной дверью судьбы, которую иногда приоткрывает пуля,
Фердинанду не удавалось у видеть ничего особенного - в лучшем случае,
раненого противника или несколько бутылок шампанского, выпитых в хорошей
компании.
скачках, из-за того, что кто-то толкнул тебя на улице.
одной стороны, он, сын всеми ненавидимою отца, с другой - человек всеми
уважаемый, как бы представитель оскорбленного общества. За его противника
были все, у кого хватало мужества избегать общества Адлера, были все рабочие
и почти все служащие фабрики. А кто же был за нею?
эти, видимо, были в затруднительном положении и только ждали благоприятного
случая, чтобы от него отделаться.
ранит Запору, это даст повод врагам для новых нареканий. А если он будет
ранен, все станут говорить, что это бог покарал его и отца.
только и хотел вместе со всеми весело проводить время?
снисходительных, которые в худшем случае могли отвернуться от него, оказался
этот резкий человек, осмелившийся говорить ему в глаза дерзости? Если он на
самом деле таков, то почему никто не предостерег его? Почему ошибки
молодости должны завершиться так трагически?
таинственная дверь на фабрике отца, но сейчас она выглядела совсем по-иному.
Откройся она, казалось ему, и вместо труб, веревок и метлы он увидел бы гроб
с надписью: "Квартира для одинокого". Гроб с такой надписью он видел в лавке
одного столяра в Варшаве.
столяр.
подлокотник, Фердинанд вспомнил свой экипаж, в котором нередко возвращался
домой после попоек. В экипаже было очень удобно сидеть, но лежать - так же
неудобно, как на этом диване. И теперь ему казалось, что он едет в нем, он
даже ощущал легкое покачивание, слышал стук колес и цоканье копыт...
грохочет - и вдруг останавливается.
как тогда наяву.
бок, как бы для того, чтобы не смотреть на эти видения.
обступившую носилки, на которых кто-то лежит. Видит руку его, прижатую к
груди; она обмотана тряпками, на которых чернеют большие пятна крови.
Фердинанд протирает глаза... Тщетно. По-прежнему и люди стоят и носилки, - и
все это так явственно, что даже видны на дороге укороченные тени предметов и
людей.
умереть, - добавил он. - Ах, умереть!
рукой, страдающий, безнадежно больной, и что это его бледное тело освещает
мрачная луна.
видения?
его гнетет, лишает сил, терзает ему сердце и сверлит мозг. Ему хотелось
закричать, бежать, где-нибудь спрятаться.
погасла, снова чиркнул и зажег свечу.
темнели круги, зрачки сильно расширились.
он.
сидел за письменным столом Запора и все еще писал - ровно и спокойно.
верх над призраками.
тебе точку".
ему понадобилось броситься в пропасть, утыканную штыками, он бы и глазом не
моргнул. Он снова ощущал в себе силу льва и ту, присущую лишь юности,
безумную отвагу, для которой не существует ни опасностей, ни преград.
расхохотался. Он смеялся над своим минутным волнением, над призраками, над
тем, что он мог себя спросить: "Неужели я боюсь?"
ему на голову. Если не по взлетам высокого духа, отнюдь ему не свойственным,
то по отваге он был настоящим орлом, который восседает на молниях, словно на
ветвях, и смело глядит в божественный лик самого Юпитера.
ресторане содрогались от хохота и криков "ура", а за вином пришлось посылать
в соседние лавки.
хлопка. Адлер, предвидя повышение цен, закупил его на все свои наличные
деньги. На фабрику была доставлена только часть товара, между тем как