Чтение 13–й страницы книги ~Сиротская доля~

пожелал тогда "прострочить его разок-другой ремнем с пряжкой", но хозяйка
вступилась за Ендруся.

- Оставь! - сказала толстая дама. - Разве можно бить парня за то, что
ему не повезло? Бывают такие люди! У одних и шило бреет, а у других и нож
неймет!

Следует, однако, признать, что честный Ендрусь слишком часто брился
шилом.

Так вот, в упомянутый день - хозяев уже несколько часов не было дома,
не ходили и заказчики - честный Ендрусь обратился к Ясю:

- Принес бы ты какую-нибудь книжку почитать, а то тут с тоски сдохнешь.

Услышав такое пожелание из уст заядлого бездельника, Ясь удивился, но
все-таки пошел на чердак. Пробыл он там минут десять, а вернувшись, заметил,
что честный Ендрусь чем-то чрезвычайно взволнован, даже руки у него дрожат.
Не задумавшись, однако, почему бы это, Ясь раскрыл книжку и тотчас
погрузился в чтение.

В тот же самый вечер пани Дурская, выдвинув ящик конторки, спросила у
мужа:

- Ты брал деньги, растяпа?..

- Нет... а что?

- А то, что здесь не хватает десятки с лишним, понимаешь, пьянчуга!.. -
возмущенно воскликнула жена.

- Иисус! Мария!.. - крикнул моментально протрезвившийся Дурский. -
Наверно, нас обокрали!

- Конечно, обокрали, а я даже не знаю, сегодня это или вчера!..

За шкафами раздался шорох; супруги, однако, не обратили на это
внимания. Подумав немного, мастер заявил:

- Знаешь, ты никому не говори... Завтра, когда ребята будут в
мастерской, я обыщу их сундучки. Ты помнишь, какие были деньги?

- Одна десятирублевая бумажка... опять же склеенная трехрублевка, я бы
ее сразу узнала. Еще две серебряные монеты, одна в пять злотых и одна в два
злотых...

- Найдутся! - сказал мастер. - Только - тихо. Еще слава богу, что до
больших денег не добрались!..

Дверь, которая вела во двор, тихонько приоткрылась, и из-за шкафа
осторожно выскользнула какая-то тень, съежившаяся и дрожащая. Но супруги и
этого не заметили.

Около полуночи, на чердаке, когда все мальчики были погружены в
глубокий сон, та же тень подползла к постели Яся, прислушалась к его ровному
дыханию и, наконец, прошептала голосом, напоминающим шипенье змеи:

- Ясь!.. Ясь!..

Шепот этот не разбудил сироту, но внушил ему сновидение. Приснилось
Ясю, будто он находится в незнакомой темной комнате, а кто-то притаившийся в
соседней каморке, старается выманить его к себе и шепчет:

- Ясь!.. Ясь!..

Голос был словно и знаком мальчику и в то же время пугал его. Почему-то
ему казалось, что этот кто-то, притаившийся за дверью, непременно одет не в
свое, старое, затасканное женское платье - и он страшный. Непонятно как, но
он видел этот призрак - высокого роста, с отвратительными чертами лица и
лицемерной улыбкой, и чувствовал, что от страха волосы у него встают дыбом.
Теперь его уже пугало не только таинственное, зловещее существо, но и эти
пустые комнаты, и царящий в них мрак... Он хотел бежать, но ноги не
слушались его... Между тем полуоткрытая дверь слегка скрипнула, и в щель,
образовавшуюся между нею и косяком, он явственно различил старое,
затасканное платье, лицемерную улыбку и мертвые глаза призрака...

Ясь со стоном вскочил с постели и, как наяву, увидел человеческую
фигуру, которая быстро захлопнула его сундучок и крадучись поползла к
постели Ендрека. Ясь, однако, посчитал все это сном и снова упал на жесткую
подушку.

Утром, когда Ясь отправился в город за покупками, честный Ендрусь
спустился в лавку, а остальные ученики засели за работу, пан Каласантий, в
присутствии одного из подмастерьев, обыскал все сундучки на чердаке, чтобы
найти следы вчерашнего преступления. Поиски продолжались почти час, но зато,
без сомнения, увенчались успехом, ибо пан мастер, издавая возгласы удивления
и ругаясь на чем свет стоит, поспешно спустился в магазин, чтобы сделать
доклад жене.

Здесь он застал Яся, только что вернувшегося из города. Увидев его,
Дурский, не помня себя от гнева, схватил мальчика за руку и загремел:

- А, вот ты, ворюга!.. Я тебя учил, я с тобой нянчился, как с сыном
родным, а ты вместо благодарности обокрал меня... Погоди же!..

Ясь остолбенел, а изумленная пани Дурская сердито закричала на мужа:

- Да ты ошалел, старый?.. Что ты несешь?

Мастер взял на тон ниже.

- Я говорю понятно - он нас обокрал. Вот смотри, что я нашел в его
сундучке!..

И он показал жене подклеенную трехрублевку и две серебряные монеты в
пять и в два злотых.

Пани Дурская хлопнулась на стул.

- Боже милостивый! - пробормотала она. - Какие теперь люди пошли
двуличные!..

Мастер снова повернулся к Ясю и повысив голос закричал:

- Говори!.. Когда украл?.. Куда девал десять рублей?

Ясь схватил мастера за руку и, глядя на него с отчаянием, заливаясь
слезами, дрожа и рыдая при этом так, что мог бы смягчить даже каменное
сердце, повторял:

- Пан!.. Пан!.. Что вы говорите?.. Да неужели я взял бы у вас деньги?..
Я?!

- Где десять рублей?.. - рявкнул неумолимый мастер, ударив его по лицу.
- Признавайся, или отправлю в полицию!..

Захлебываясь от плача, Ясь душераздирающим голосом крикнул:

- Я не брал... честное слово!..

И заломил руки.

На толстом лице пани Дурской можно было прочесть сомнение и жалость, но
ее неистовый супруг не имел привычки поддаваться подобным слабостям и, видя,
что ни крики, ни побои не действуют, вдруг понизил голос на целую октаву и с
нарочитым спокойствием сказал:

- Ендрек!.. Позови городового.

Честный парень не спеша удалился за дверь, а Ясь пришел в себя. Только
теперь он осмыслил свое положение: его подозревают в краже!.. Промелькнули в
памяти наставления матери, из глубины души поднялось отвращение к
преступлению, и внезапно перед глазами встала картина, виденная несколько
лет тому назад: солдаты ведут людей, закованных в цепи. Это были
преступники, и таким-то теперь считают его самого!..

У мальчика потемнело в глазах, зашумело в ушах... Ему послышался лязг
кандалов и крик уличной толпы... Он бросился к дверям и выбежал на улицу...

- Держи! - закричали ему вслед.

Ясь шмыгнул в проходной двор, оттуда - на другую улицу и исчез в толпе
прохожих.

К полудню в магазине мастера Дурского собралось много народу. Были там
ученики, подмастерья, соседи, и пан Каласантий двадцать раз подряд каждому
рассказывал о том, как Ясь его обокрал, как утаил десять рублей и как,
наконец, убежал из дому неведомо куда.

В эту минуту вошел отсутствовавший до сих пор Паневка, видимо
соскучившийся по работе, а может быть, и по Ясю.

- Ага!.. Как поживаешь, пан Игнаций?.. Ну и хорошо же себя показал твой
учитель!.. - вскричал мастер и снова со всеми подробностями рассказал ему о
краже, об обыске, о недостающих десяти рублях и о бегстве Яся.

Паневка слушал его, окаменев. Вдруг, обведя взглядом присутствовавших,
он подался вперед. Глаза его приобрели зеленовато-желтый оттенок, а из-под
бледных губ ощерились редкие, кривые зубы.

Удивленный мастер прервал рассказ, по комнате пронесся смутный гул - и
в ту же минуту Паневка кинулся на честного Ендруся и схватил его за горло.

Славный парень посинел, повалился на колени и сдавленным голосом (хотя
его и не спрашивали) прохрипел:

- Я!.. Я!..

Среди воцарившейся тишины отчетливо были слышны два шепота:

- Когда ты подсунул деньги Ясю?.. - спрашивал подмастерье.

- Сегодня ночью!.. - отвечал славный Ендрусь.

- Как ты залез в кассу?..

- Открыл отмычкой...

- Где остальные деньги?..

- У меня в жилете...

Это был невиданно спокойный допрос и неслыханно быстрое признание. При
последних словах Ендруся Паневка рванул его за жилет и выхватил из-за
подкладки смятую десятирублевую бумажку.

- Твои?.. - спросил он у мастера, бросая кредитку на прилавок.

- Они, они самые! - ответил не на шутку испуганный Дурский.

- Пусть же вас бог накажет... за ваше подозрение... вас и детей
ваших!.. - крикнул Паневка.

Потом, ни на кого не глядя, он вышел из магазина, а вслед за ним,
разделяя его негодование, незаметно разошлись и остальные.

В магазине осталось три человека: чета Дурских и честный Ендрусь.
Мастер, который никогда не отличался избытком ума, теперь уж совершенно
одурел. Он прошелся несколько раз по магазину, хмуря брови и прищелкивая
пальцами, и, наконец, остановившись перед своей достойнейшей половиной,
воскликнул:

- Я знаю, что делать!

Пани Дурская не очень-то доброжелательно поглядела на мужа, но
неунывающий мастер продолжал:

- Вот пойду сейчас и поищу их... и обоих приведу домой: Паневку и
Ясека... Франя! Дай, милая, злотый...