Чтение 13–й страницы книги ~Форпост~

- Меня не проведешь!.. Уж я-то знаю толк в таких делах!..

Наконец, волнение Слимака достигло предела. Он сел на лавку, потом
вскочил, схватился за голову и через мгновение снова не знал, куда деваться
от мучившей его тревоги. Вдруг он взглянул на Ендрека, и у него блеснула
счастливая мысль.

- Поди сюда, Ендрек, - сказал он, снимая с себя ремень.

- Ай, тятенька, не бейте! - завопил мальчишка, хотя давно уже
предчувствовал, что порки ему не миновать.

- Все равно выдеру, - говорил Слимак, - за гордость твою, за то, что
вчера насмехался над паничем, а сегодня язык распустил перед паном... Ложись
на лавку!..

- Ай! тятенька, не буду! - молил Ендрек.

Стасек обнял отца за ноги и, плача, целовал ему колени, а Магда
выскочила во двор за хозяйкой.

- Живо ложись на лавку, пока добром тебе говорю!.. - орал Слимак. -
Получишь, щенок, свое, не будешь водиться с этим прохвостом Ясеком... Сейчас
ложись!..

Вдруг Слимакова громко забарабанила в окно.

- Поди скорей, Юзек! - кричала она. - Что-то приключилось с новой
коровой. Так и катается по земле.

Слимак оставил сына и бегом бросился в закут. Однако, едва войдя,
увидел, что все коровы спокойно стоят и жуют.

- Видать, уже отпустило, - сказала женщина, - а ведь как каталась,
вроде как ты вчера.

Слимак внимательно осмотрел корову, пощупал ей хребет и покачал
головой. Он догадался, что жена нарочно подстроила этот фокус, чтобы отвлечь
его от Ендрека. Тем временем мальчишка удрал из хаты, да и у отца прошел
гнев, так что дело кончилось ничем, как обычно бывает в таких случаях.

"V"

Настал июль. Помещик с женой уехали за границу, в деревне давно о них
забыли, и даже новая шерсть успела уже отрасти у остриженных овец.

Солнце припекало так, что тучи с неба убежали куда-то в леса, а земля
защищалась от зноя, чем могла: на дорогах - пылью, в лугах - отавой, а на
полях - обильным урожаем.

У крестьян началась страдная пора. В имении уже скосили клевер и
сурепицу; возле хат хозяйки с девками-работницами окучивали свеклу и
картофель, а старухи собирали проскурняк, что гонит пот, липовый цвет от
горячки и богородицыну травку от колик. Ксендз с викарием целыми днями
выслеживали и ловили пчелиные рои, а шинкарь Иосель перегонял уксус. В лесу
слышалось ауканье: то перекликались, собирая ягоды, ребятишки.

Между тем созрели хлеба, и на другой день после праздника пресвятой
богородицы Слимак приступил к жатве. Работа была недолгая - всего дня два
или три, - но мужик спешил: он боялся, как бы не вытекло переспевшее зерно,
и не хотел пропустить жатву на помещичьих полях.

Обычно работали втроем: Слимак, Овчаж и Ендрек. Они попеременно жали и
вязали снопы. Хозяйка и Магда помогали им с утра и после обеда.

В первый день, около полудня, когда они жали впятером и уже добрались
до вершины холма, Магда заметила на опушке леса каких-то людей и сказала об
этом хозяйке. Все стали глядеть в ту сторону, обмениваясь замечаниями.

- Видать, мужики, - сказал Овчаж, - видишь, все белые.

- А один-то с ними соломенный, - прибавила Слимакова, - мужики так не
ходят.

- И сапоги до колен, - вмешался Слимак.

- Гляньте-ка! - крикнул Ендрек. - В руках у них вроде колышки, и
веревку за собой волокут!

- Землемеры, что ли? К чему бы это? - призадумался Слимак.

- Опять, верно, землю будут делить!.. - ответила Слимакова. - Вот и
хорошо, что луг не купили у помещика.

Они снова принялись жать, но работа не спорилась: то и дело кто-нибудь
украдкой поглядывал на опушку, где все отчетливей виднелись люди. Нет, не
походили они на мужиков и одеты были не в рубахи, подпоясанные кушаком, а в
белые или желтоватые куртки и шляпы с черными лентами. Шли они с запада на
восток и, видимо, измеряли поле.

Их появление до того заинтересовало Слимака, что он не только не шел
впереди, как ему полагалось, а плелся где-то сзади, рядом с Магдой. Наконец
он крикнул:

- Ендрек, брось-ка серп да слетай к ним; чего они там в поле
прохлаждаются? Пронюхай, что за люди и для чего они землю мерят: раздавать
будут или другое что?

Мальчишка помчался во всю прыть.

- Да поосторожней там! - крикнула вдогонку мать. - А то как бы тебя не
поколотили...

Ендрек мигом (не успеешь три раза "Отче наш" прочесть) догнал
землемеров, пошел рядом с ними, с минуту о чем-то поговорил, но и не думал
возвращаться. Мало того, он взялся за колышки и мерную ленту.

- Видали! - дивилась Слимакова. - Да он совсем к ним пристал. Глянь-ка,
Юзек, как он управляется с веревкой!.. Те, верно, учились не одну зиму, а с
ним никто не может сравняться. Наш паршивец только и видел букварь, что у
еврея за стеклом, а так и скачет между ними, словно заяц. Ай да малый!.. Эх,
жалость, не велела я ему сапоги обуть; еще подумают, что он сирота
безродный, а не хозяйский сын.

Она подбоченилась и с гордостью смотрела на Ендрека, который
действительно ловко переносил колышки и тянул мерную ленту от одной точки до
другой.

Вскоре, однако, группа инженеров спустилась в низину и скрылась из
виду.

- Что только из этого выйдет, - в раздумье говорил Слимак, - к добру
это или к худу?

- Что ж худого, если земли прибавят? - сказала Слимакова. - А ты что
думаешь, Мацек?

Батрак, видимо не ожидавший вопроса, оторопел, но, утерев со лба пот и
подумав, ответил:

- Чего тут хорошего? Я помню, когда я служил у одного барина в Кжешове
лет шесть тому назад, аккурат такие вот прошлись с колышками по полю, а к
осени у старшины и окажись нехватка в кассе, так пришлось всей волостью за
него денежки отдавать. Всякое новое дело неверное, - заключил он.

Солнце уже клонилось к западу, когда прибежал Ендрек; запыхавшись, он
крикнул матери, чтобы та скорей несла из погреба молоко, потому что следом
за ним идут два пана, а паны важные, дали ему два злотых - за то, что он
помогал им тянуть мерную ленту.

- Сейчас отдай матери! - крикнул Слимак. - Они не за то, что ты веревку
тянул, заплатили два злотых, а за молоко, которое у нас выпьют.

Ендрек чуть не расплакался.

- Чего я буду отдавать, раз деньги мои? - кричал он. - За то, что
съедят, они еще заплатят, да и за все другое, что возьмут. Они спрашивали,
есть ли у нас цыплята и масло...

- Стало быть, они торговцы, раз выспрашивают про масло да про цыплят, -
решил Слимак.

- Никакие не торговцы, а важные господа, ездят с палаткой и с поваром:
он им в поле еду стряпает.

- Цыганы, что ли? - буркнул Слимак.

Не дожидаясь конца разговора, хозяйка побежала в хату, а вскоре подошли
оба пана. Они вспотели, обожглись на солнце и покрылись пылью, но вид у них
был настолько внушительный, что Слимак и Овчаж сразу, как по команде, сняли
шапки.

Поздоровавшись с ними, старший из панов с длинной черной бородой,
спросил:

- Кто у вас хозяин?

- Я, - сказал Слимак.

- Давно ты тут живешь?

- Сызмальства.

- Ты видал, как разливается эта река?

- Сколько раз!..

- А не помнишь, до какой высоты поднимается вода?

- Иной раз так разольется по лугам, что мужику впору утонуть.

- Это ты наверное знаешь?

- Все это знают, да и ямы эти в горе тоже водой размыло.

- Придется делать мост не ниже десяти саженей, - сказал младший пан.

- Очевидно, - ответил старший.

Он еще раз поглядел на луг и спросил Слимака:

- А молока мы у вас достанем?

- Моя уже полезла в подпол, милости просим.

Инженеры направились к хате, а следом за ними Слимак, Овчаж и даже
Магда. Питье молока столь важными гостями было таким событием в доме
Слимака, что ради этого стоило оторваться от работы.

Не меньший сюрприз ждал их во дворе. Слимакова с Ендреком вынесли из
хаты стулья со спинками и вишневый стол, накрыли его скатертью, разложили
жестяные ложки, поставили тарелки, кусок масла, каравай ситного хлеба и
непочатый сыр с тмином. На пороге хаты стояла наготове кринка простокваши, а
в стороне, в нескольких шагах от стола, три куры с целым выводком цыплят,
кудахча и толкаясь, клевали крупу.

Гости в изумлении переглянулись.

- Ну-ну, - шепнул старший, - такого приема нам не оказал бы и шляхтич.

Они сели за стол, съели полкринки простокваши, похвалили масло и сыр;
наконец старший спросил Слимакову, сколько с них следует.

- Кушайте на здоровье, - ответила хозяйка.

Они еще больше удивились.