Чтение 13–й страницы книги ~Квартиронка~

Весь остаток дня я потратил на розыски Авроры. Но мне ничего не удалось узнать о ней, даже приехала ли она в город.

Я заглянул в бараки, где временно поместили негров, но там Авроры тоже не оказалось. Ее либо еще не привезли, либо устроили в другом месте.Никто ее не видел, никто о ней ничего не знал.

Разочарованный и усталый от бесплодной беготни по раскаленным ипыльным улицам, я возвратился в свой отель.

Я ждал вечера. Ждал Эжена д'Отвиля - так звали моего нового знакомого.

Этот молодой человек меня сильно заинтересовал. Наша короткая встречапробудила во мне удивительное чувство доверия. Он доказал мне свое дружеское расположение и поразил знанием жизни. Несмотря на свою молодость,он представлялся мне человеком необыкновенно проницательным. И мне почему-то казалось, что он придет мне на помощь. Не было ничего удивительного в том, что он так молод и вместе с тем многоопытен: американцы раноразвиваются, особенно уроженцы Нового Орлеана. В пятнадцать лет креол уже взрослый мужчина. И, конечно, д'Отвиль - по-видимому, мой сверстник- знал жизнь неизмеримо лучше, чем знал ее я, чья юность прошла в стенахстаринного колледжа.

Тайное предчувствие подсказывало мне, что он хочет и может мне помочь. Как? - спросите вы. - Ссудив мне нужную сумму?

Нет! У меня сложилось впечатление, что у него самого совсем нет илиочень мало денег - слишком мало, чтобы выручить меня. Иначе на мой вопрос, где найти его в Новом Орлеане, он не дал бы такого ответа. Что-то вего интонации говорило мне, что он остался не только без средств, но даже без крова. Может быть, это уволенный клерк, решил я, или бедный художник. Одет он, правда, хорошо, даже изысканно, но одежда ровно ничегоне значит, тем более на пароходах, курсирующих по Миссисипи.

Итак, я нисколько не обольщался на его счет, и все же, как это нистранно, мне казалось, что он может выручить меня. И мне не терпелосьсделать его поверенным своей тайны - тайны своей любви, своих мучений.

Быть может, не только это побуждало меня открыться ему.

Тот, кто сам испытал горе, знает, какое облегчение приносит искреннееслово участия. Дружеское участие целительно и сладко. Как бальзам, смягчает душевную боль добрый совет друга.

Слишком долго таил я свою печаль и теперь жаждал излить кому-нибудьдушу. Кто в чужой стране разделит горе иностранца? Я не посмел ничегосказать даже доброму Рейгарту. Кроме самой Авроры, одной только Эжени,бедной Эжени была известна моя тайна. Но лучше бы она не знала ее!

Теперь я решил облегчить свое сердце, доверившись юному Эжену, - какое странное совпадение! Может быть, беседа с ним хоть немного утешитменя, хоть немного облегчит мое сердце.

Я ждал вечера. Вечером обещал он прийти. Ждал с нетерпением, не сводяглаз со стрелки часов и негодуя на маятник, неторопливо отбивающий секунды.

Д'Отвиль не обманул меня. Наконец он пришел, Я услышал его серебристый голос... вот и он сам передо мной.

Когда он вошел в комнату, меня снова поразили его печальный вид,бледность и сходство с кем-то, кого я знал раньше.

В комнате было душно и жарко. Лето медлило уходить. Я предложил прогуляться. Беседовать можно и на открытом воздухе, а ярко сиявшая лунаосветит нам путь.

Когда мы выходили из отеля, я протянул своему гостю портсигар. Но онотказался от сигары, заявив, что не курит.

"Удивительно! - подумал я. - Креолы все, как правило, заядлые курильщики. Еще одна странность в характере моего нового приятеля!"

Мы прошли пo рю Рояль и свернули по Кэнел-стрит в сторону болота. Потом пересекли рю де Рампар и вскоре очутились за чертой города.

Впереди показались какие-то строения, но не дома - во всяком случае,не жилища живых. Бесчисленные купола с крестами, разбитые колонны, белевшие в свете луны памятники свидетельствовали о том, что перед намигород мертвых. Это было знаменитое новоорлеанское кладбище, то самоекладбище, где покойников-бедняков топят в жидкой грязи, а богатеев что, впрочем, вряд ли лучше - провяливают в горячем песке.

Ворота были отворены. Мрачная торжественность этого места манила меня, она гармонировала с моим настроением. Спутник мой не возражал, и мывошли.

Долго бродили мы среди могильных плит, статуй, памятников, миниатюрных часовенок, колонн, обелисков, саркофагов, высеченных из белоснежногомрамора, огибали свеженасыпанные холмики, говорившие о недавней утрате инедавнем горе, и старые могилы, украшенные свежими цветами - символ неувядшей еще любви и привязанности, - и наконец уселись на замшелую могильную плиту, над которой печально раскачивала длинные свои ветви вавилонская ива.

Глава LIV. УЧАСТИЕ ВЗАМЕН ЛЮБВИ

По дороге мы говорили о самых незначительных предметах: о моей встрече с шулерами на пароходе, об "охотниках" Нового Орлеана, о лунной ночи.

Пока мы не забрели на кладбище, пока не уселись рядом на могильнойплите, я молчал о том, что владело всеми моими помыслами. Но теперьпришло время открыться, и полчаса спустя Эжен д'Отвиль уже знал историюмоей любви. Я поведал ему все, что произошло со мной, начиная с моегоотъезда из Нового Орлеана и вплоть до нашей встречи на пароходе. Подробно рассказал о своей беседе с банкиром Брауном и о долгих и бесплодныхпоисках Авроры.

Он терпеливо выслушал мою исповедь до конца и прервал меня толькоодин раз, когда я стал описывать мое объяснение с Эжени и драматическуюразвязку этой сцены. Мой рассказ, видимо, не только сильно заинтересовалего, но и глубоко тронул. Я слышал, как он всхлипывал, видел при светелуны его залитое слезами лицо.

"Великодушный юноша, - думал я. - Как близко принимает он к сердцугоре совершенно чужого ему человека!"

- Несчастная Эжени! - прошептал он. - Неужели вам ее не жаль?

- Не жаль! Ах, мсье, вы не представляете себе, как я ее жалею! Никогда эта сцена не изгладится из моей памяти! С какой радостью я предложилбы Эжени свое сочувствие, дружбу, принес бы любую жертву, если бы онимогли что-нибудь возместить и что-нибудь поправить! Одно только не в моей власти - дать ей свою любовь. Всей душой сокрушаюсь я об этой благородной девушке, мсье д'Отвиль. И я отдал бы все, лишь бы залечить рану,которую нанес невольно. Но она, конечно, забудет свою несчастную страстьи со временем...

- О нет, никогда! Никогда! - прервал д'Отвиль с горячностью, котораяпоразила меня.

- Но почему вы так думаете?

- Почему? Потому что знаю по собственному опыту. Хоть я и молод, нопережил уже нечто подобное... Бедная Эжени! Такие раны не залечиваются.Она никогда не оправится! Никогда!

- Бедняжка! Мне жаль ее, жаль ото всей души.

- Тогда почему бы вам не разыскать ее и не сказать ей об этом?

- Зачем? - спросил я, несколько удивленный подобным предложением

- Быть может, ваше сочувствие хоть немного утешило бы ее.

- Что вы! Напротив. Мне кажется, это было бы жестоко.

- Вы ошибаетесь, мсье. Неразделенную любовь легче перенести, есливстречаешь теплое участие. Ведь сердце исходит кровью, натолкнувшись навысокомерное презрение и злорадную жестокость. Для ран любви дружескоеучастие - подлинный бальзам. Поверьте мне! Я чувствую, я знаю, что этотак.

Последние слова он произнес с убежденностью, показавшейся мне даженесколько странной.

"Загадочный юноша! - подумал я. - Такой нежный, чувствительный ивместе с тем так искушен!"

Мне представлялось, что я разговариваю с существом высшего порядка человеком выдающегося ума, который все видит и все понимает.

Его взгляды были мне внове и противоречили общепринятому мнению, новпоследствии я убедился в их справедливости.

- Если бы я мог рассчитывать, что мое дружеское участие будет приятноЭжени, я попытался бы разыскать ее, предложить ей...

- Это вы еще успеете сделать, - перебил д'Отвиль, - а сейчас у васесть другое дело, не терпящее отлагательства. Вы намерены выкупить квартеронку?

- Намеревался еще сегодня утром. Увы, теперь исчезла и эта надежда!Выкупить ее не в моей власти.

- Сколько денег соблаговолили оставить вам шулеры?

- Немногим более ста долларов.

- Да, этого недостаточно. Судя по вашему описанию, за нее дадут в десять раз больше. Как досадно, что я не богаче вас! У меня не наберется иста долларов. Как все это, право, печально!

Д'Отвиль сжал голову руками и несколько секунд сидел молча, в глубоком раздумье. Глядя на него, я невольно проникся убеждением, что он искренне сочувствует моему горю и ищет способа помочь мне.

- А если ей не удастся? - пробормотал он про себя, но настолько громко, что я расслышал. - Если она не найдет бумаг, тогда и она жестокопоплатится. Это рискованно! Может быть, лучше не пробовать?..

- Сударь, о чем это вы? - перебил я его.

- Ax, да... Простите! Я думал об одном деле... Но не важно. Не лучшели нам вернуться? Мне холодно. Я озяб среди этих мрачных могильных плити памятников.

Вид у него был смущенный, словно он невольно высказал вслух свои затаенные мысли.

Хотя меня и удивили его слова, я не счел возможным требовать объяснения и молча поднялся. Я совсем пал духом. Видимо, он не в силах мне помочь.

И тут у меня вдруг мелькнула мысль, сулившая надежду, вернее - слабыйотблеск надежды. Я поделился ею со своим спутником.

- У меня есть эти сто долларов, - сказал я. - Для покупки Авроры этовсе равно что ничего. Не попытать ли мне счастья за зеленым столом?Все-таки какой-то шанс.

- Боюсь, это бесполезно. Вы проиграете, как уже проиграли.

- Это еще неизвестно. У меня столько же шансов проиграть, как и выиграть. Совершенно необязательно садиться играть с профессиональными картежниками, как на пароходе. В Новом Орлеане достаточно игорных домов,где процветает чистый азарт: фараон, кости, лото, рулетка - выбор богатый. Счастье здесь зависит от того, как ляжет карта или упадет кость. Аэто дело случая. Ну как, сударь? Что вы мне посоветуете?

- Вы правы, - ответил он. - Здесь все зависит от удачи. И можно надеяться на выигрыш. Если даже вы проиграете, это ничего не изменит в отношении завтрашнего дня. Зато если выиграете...

- Вот-вот!.. Если я выиграю...

- В таком случае, нельзя медлить ни минуты. Уже поздно. Игорные домадавно открыты. Игра сейчас в самом разгаре. Пойдемте!

- Вы пойдете со мной? Благодарю, д'Отвиль! Благодарю!

И мы торопливо зашагали по дорожке, ведущей к выходу, и, очутившисьза воротами кладбища, повернули к городу.

Мы направились к тому самому месту, откуда начали свою прогулку, - крю Сен-Луи, ибо по соседству с ней сосредоточены крупнейшие игорные притоны Нового Орлеана.

Разыскать их было нетрудно: в ту пору им не приходилось скрываться.Страсть к азартным играм, унаследованная креолами от основателей города,была слишком распространена, чтобы полиция могла с ней бороться. Муниципальные власти американского квартала, правда, предприняли кое-какие шаги для пресечения этого зла, но законы их не распространялись по ту сторону Кэнел-стрит, а у креольской полиции были на сей счет совершеннодругие взгляды и другие инструкции. Во французском предместье азартнаяигра не почиталась преступлением, игорные дома содержались открыто и сблагословения властей.

Проходя по рю Конти, или Сен-Луи, или по рю Бурбон, вы не преминулибы заметить большие позолоченные фонари с надписями: "Фараон", "Крапе","Лото" или "Рулетка" - диковинные слова для непосвященных, но хорошо понятные тем, на чьей обязанности лежало следить за порядком на улицах"Первого муниципалитета". Скоро мы очутились перед входом в одно из таких заведений, фонарь которого недвусмысленно оповещал, что здесь играютв фараон.

Этот притон попался нам первым, и мы без колебаний вошли туда.

Когда мы поднялись по широкой лестнице, нас остановил какой-тосубъект в бакенбардах, не то швейцар, не то слуга. Я ожидал, что он потребует с нас плату за вход. Но я ошибся: вход был свободный. Нас остановили, чтобы отобрать оружие, а взамен выдали квитанции, по которым, уходя, мы могли получить его обратно. Швейцар вставлял отобранное оружие вгнезда специально для этого предназначенной полки в углу прихожей и, судя по количеству торчащих пистолетных прикладов, черенков охотничьих ножей и рукоятей кинжалов, успел обезоружить уже немало народу.

Вся эта процедура весьма напоминала знакомую всем картину сдачи нахранение зонтов и тросточек в гардеробе музея или галереи. Впрочем, благодаря этой разумной предосторожности удавалось предотвратить немалокровопролитий за игорным столом.

Мы отдали свое оружие: я - пару пистолетов, а мой спутник - маленькийсеребряный кинжал. На них наклеили этикетки, дубликаты которых выдалинам на руки, после чего нас наконец допустили в зал.

Глава LV. ОБ ИГРАХ И АЗАРТЕ

Страсть к игре широко распространена. Каждая нация в большей илименьшей степени подвержена ей, и каждый народ, цивилизованный или дикий,играет в свою игру, будь то вист и криббидж в фешенебельных клубах Лондона или "орлянка" и "чет и нечет" в пустынных прериях.

Добродетельная Англия почитает себя свободной от этого порока. Ибрюзжащий путешественник-англичанин не прочь кинуть камешек в огород соседа. Французов, немцев, испанцев, мексиканцев - всех поочередно обвиняет он в чрезмерном пристрастии к азартным играм. Но это лицемерие и ханжество! В добродетельной Англии азарт процветает сильнее, чем в любойдругой стране. Я не говорю уж о картежной игре в окрестностях Пикадилли.Поезжайте-ка в Эпсом на скачки в день дерби - там вы получите истинноепредставление о масштабах азартных игр в Англии, потому что иначе каказартом, и притом азартом самого низкого пошиба, это зрелище не назовешь. Пусть не толкуют о благородном спорте, о любви к лошадям, этимпрекраснейшим из всех животных. Вздор! Какое уж там благородство! Могутли испитые, обшарпанные плуты, которые тысячами и десятками тысяч стекаются на скачки в сопровождении распутных своих подруг, иметь какое-топонятие о красоте и благородстве! Из всех живых существ на ипподромеблагородна одна только лошадь, и нет ничего более подлого, чем то, чтоее окружает.

Нет, добродетельная Англия! Не тебе служить в этом примером для других наций. И ты не без греха, что бы ты ни утверждала. Ни у одного народа, смею уверить, нет такого полчища азартных игроков, как у тебя, и какбы ни был благороден скаковой спорт, твои игроки - самая жалкая, пресмыкающаяся и гнусная разновидность игроков из всех существующих на свете.Есть что-то донельзя низменное в нравах и повадках с виду вечно голодныхстервятников, которые с продранными локтями и в стоптанных башмаках маячат на углах Ковентри-стрит и Хей-маркета, шныряя из кабака к букмекеру25 и от букмекера в кабак. По сравнению с ними смелый игрок в костипредставляется почти благородной личностью. Беспечный испанец, вытряхивающий свои последние унции золота ради одного броска костей, или мексиканский игрок в монте, ставящий на карту золотые дублоны, в какой-тостепени облагорожены смелостью и риском. У них азарт - подлиннаястрасть, их привлекают сильные ощущения: но Браун, и Смит, и Джонс невправе ссылаться на страсть - у них нет за душой даже этого.

Из всех профессиональных игроков картежники Миссисипи, быть может,наиболее красочны. Я уже говорил об их изысканной манере одеваться, но,помимо этого, в них несомненно есть что-то от подлинного джентльмена,что-то рыцарское в характере, отличающее их от прочих их собратьев. Впору моей бурной юности иные из этих господ удостаивали меня своим знакомством, и я считаю долгом замолвить за них словечко. Кое-кто из нихблистал высокими добродетелями, впрочем не вполне отвечающими требованиям пуританской морали. Другие отличались великодушным и благороднымсердцем, способны были на самые прекрасные поступки и хотя попрали законы общества, но не попрали законов человеческой природы и умели отстоятьсвою честь от любых посягательств. Конечно, встречались и другие, подобные Чорли и Хэтчерам, которые не соответствуют моему описанию, но мнекажется, что они скорее исключение, чем правило.

Несколько слов об американских играх. Подлинно национальной игрой Соединенных Штатов, безусловно, являются выборы. Местные выборы или выборыв представительные учреждения штатов дают не меньше возможностей длязаключения пари, чем скачки в Англии, а избрание президента, раз в четыре года, по праву можно назвать американским днем дерби. Трудно себепредставить, какие огромные суммы переходят тогда из рук в руки и какоенесметное число пари заключается в эти дни. Если бы на этот счет существовала статистика, данные ее удивили бы даже самых "просвещенных" граждан Соединенных Штатов. Иностранцу не понять ажиотажа, которым сопровождаются выборы во всех уголках страны. Да это и трудно объяснить в государстве, где люди, в общем, знают, что успех или провал того или иногокандидата мало отразится на их собственном материальном благополучии.Правда, дух соперничества между членами победившей партии в какой-то мере объясняет интерес к результатам, но все же не целиком. Мне лично кажется, что возбуждение вызывается главным образом азартом. Чуть ли некаждый второй человек, с которым я встречался, заключал пари на исходпрезидентских выборов, и даже не одно, а множество.

Словом, выборы - это подлинная национальная игра американцев, которойс одинаковой страстью предаются и в верхах и в низах, и богатые и бедные.

Держать пари о результатах выборов не считается зазорным. Выборы казартным играм не причисляются. Для этого существует немало других самыхразнообразных игр, где дело решают карты. Кости и биллиард тоже вбольшом ходу, особенно последний. Почти в каждой деревушке СоединенныхШтатов, особенно на Юге и Западе, вы найдете биллиардный стол, а то идва, а среди американцев встретите поистине замечательных игроков. Креолы Луизианы, можно сказать, стяжали в биллиарде пальму первенства.

Кегли тоже очень распространены, и даже самый захудалый городишкоимеет свой кегельбан. Но и биллиард и кегли, в сущности, не азартные игры: первая - скорее развлечение, а вторая - вид спорта. Карты и кости вот подлинное оружие любителей азарта; карты в первую очередь. Помимоанглийских виста и криббиджа, а также франнузских игр "двадцать одно" и"красное и черное", американцы играют в покер, юкр, "семерку" и множество других игр. В Новом Орлеане среди креолов пользуется особой любовьюигра в кости, именуемая крапс, а также процветают кено, лото и рулетка.Далее к югу, у испанцев Мексики, в большом ходу монте - игра, отличающаяся от всех названных нами выше. Монте - национальная игра мексиканцев.

Однако всем прочим способам выкачивания денег юго-западные профессиональные картежники предпочитают фаро, или фараон. Как показывает самоназвание, игра эта испанского происхождения; да она и в самом деле малочем отличается от монте и, вероятно, была завезена в Новый Орлеан испанцами. Но вне зависимости от того, коренного ли она или пришлого происхождения, игра эта превосходно прижилась во всех городах и селениях долины Миссисипи, и нет на Западе ни одного картежника, который не был былюбителем фараона.

К тому же фараон очень несложен. Дадим краткое его описание.

Стол накрывают зеленым сукном или байкой и выкладывают лицом вверх вдва ряда все тринадцать карт какой-нибудь одной масти. Обычно картыприклеивают, чтобы они не сдвигались с места.

Затем в руках банкомета появляется прямоугольная коробочка, с видупохожая на большую табакерку. Размеры ее невелики - ровно на две колодыкарт. Делается такая коробочка обычно из серебра. Любой другой материалгодился бы не хуже, но банкомет счел бы унизительным пользоваться дешевенькой принадлежностью своего ремесла. Назначение этой коробки в том,что она помогает сдавать вложенные в нее карты. Я не берусь толкомобъяснить ее таинственный внутренний механизм, могу сказать лишь одно:крышки у нее нет, с одной стороны она открыта, и туда вдвигают колоды, аимеющаяся внутри пружина позволяет банкомету выбрасывать карты подрядодну за другой в том порядке, в каком они лежат в колоде. Между прочим,это приспособление вовсе не обязательно для игры в фараон; с таким жеуспехом можно играть и без всякой коробки. Но такое устройство гарантирует честную игру: тут уж никак не отличишь одной карты от другой познаку на рубашке или каким-либо другим приметам - карт просто не видно.Изящная коробочка для игры в фараон - гордость каждого уважающего себябанкомета, и ни один из них не сядет без нее за игорный стол.

Две хорошо стасованные колоды вкладывают в коробку, и банкомет, положив на нее левую руку и держа наготове правую с оттопыренным большимпальцем, ждет, пока несколько игроков поставят на карту. Банкомет единственный ваш противник в этой игре; он выплачивает вам все ваши выигрыши и забирает все ваши проигрыши. Ставить на карту может любой сидящий или стоящий у стола, но ставят все они против одного банкомета. Чтобы вести такую игру, банкомет, несомненно, должен быть своего родапредпринимателем и иметь капитал в несколько тысяч, а то и десятков тысяч долларов. Все же случается, что при сильном невезении банк лопается,и тогда могут пройти годы, прежде чем банкомет соберется с силами и вернется к старой профессии. Рядом с банкометом обычно сидит его помощник,или крупье. В его обязанности входит обмен фишек на деньги и выплата выигрышей; он же загребает лопаточкой суммы, выигранные банком.

Фишки, которыми пользуются в этой игре, представляют собой плоскиекостяные кружочки величиной с доллар и разных цветов - белые, красные,голубые, с обозначенной на них суммой. Пользуются ими вместо денег, радиудобства. Если игрок бросает игру, он обменивает свои фишки на деньги.

Самый простой способ понтировать в фараон - это ставить деньги на одну из лежащих на столе карт. Вы можете выбрать любую из тринадцати.Предположим, ваш выбор пал на туза и вы поставили деньги на эту карту.Банкомет начинает метать карты из коробки одну за другой. Всякий раз,выложив две карты, он останавливается. И пока не выйдут подряд два туза,исход неизвестен. Если же вышли два туза, объявляется выигрыш. В томслучае, если оба туза вышли вместе, ваши деньги достаются банкомету. Если же вышел только один туз, а второй пришелся на следующую выкладку,выиграли вы. Тогда вы можете опять поставить на туза, при желании удвоивставку, или передвинуть деньги на другую карту. Все эти манипуляции вывправе производить в любой момент игры, при условии, что банкомет еще невыложил первой карты.

Игра, понятно, продолжается вне зависимости от того, ставите вы илинет. Стол окружен понтирующими; одни ставят на одну карту, другие - надругую, третьи - одновременно на две и больше, так что постоянно кому-точто-то выплачивают, постоянно стучат фишки и слышится звон долларов.

Для игры в фараон никакого умения не требуется: все здесь зависит отудачи. Поэтому вы, чего доброго, решите, как и полагают многие, что шансы банкомета и понтирующих равны. Но это не так. Определенные комбинациикарт обеспечивают банкомету известный процент, иначе кому бы пришла охота связываться с таким делом. И хотя случается, что банкомета упорнопреследует невезение, он все равно обыграет вас, если только ему удастсяпродержаться.

Этот процент обеспечивается банкомету во всех азартных играх - в фараоне, монте, крапсе и прочих. Конечно, банкомет и не станет этого отрицать, но на ваш вопрос ответит, что этот небольшой процент идет на "покрытие расходов". И будьте покойны, расходы покрываются с лихвой.

Вот каков тот самый фараон, садясь за который, я решил спустить последний цент или выиграть нужную сумму для выкупа моей нареченной.

Глава LVI. ФАРАОН

Мы вошли в зал. Так вот он, знаменитый фараон! В дальнем конце заластоял стол, за которым и шла игра. Но ни карт, ни банкомета не было видно: двойное кольцо сидящих и стоящих игроков окружало стол, скрывая егоот нас. Были здесь и женщины, они тоже сидели или стояли, веселые и красивые женщины, разряженные по последней моде, однако некоторая развязность в манерах обличала в них особ легкого поведения.

Д'Отвиль угадал: игра была в самом разгаре. Вид и позы игроков,мелькание рук, раскладывающих ставки, стук костяных фишек, звон долларовговорили о том, что здесь времени не теряют.

Подвешенная над столом огромная люстра бросала яркий свет на зеленоесукно и на лица игроков.

В середине зала стоял большой стол, уставленный разнообразными закусками. Тут были холодная индейка, ветчина, язык, салат из цыплят, омары,вина в хрустальных графинах, коньяк, ликеры. Часть тарелок и рюмок ужепобывала в употреблении, другие стояли нетронутыми, в ожидании желающихзакусить. По существу, это был бесплатный ужин, которым потчуют всех посетителей. Таков обычай американских игорных домов.

Однако это обильное угощение не привлекало ни меня, ни моего спутника. Мы прошли прямо к столу, где играли в фараон.

Подойдя поближе, мы заглянули через плечи игроков. Что за наваждение!Чорли и Хэтчер!

Да, оба шулера сидели рядышком за зеленым столом и не в качествепростых игроков, а в роли банкомета и крупье! Чорли держал в руках коробочку с картами, Хэтчер сидел справа от него, и перед ним лежала на столе груда фишек, долларов и банкнот. Обведя взглядом игроков, мы обнаружили также и торговца свининой. Все в той же просторной куртке и широкополой белой шляпе, он сидел как ни в чем не бывало, будто в глаза никогда не видел банкомета и крупье, и лихо понтировал, по обыкновению пересыпая свою речь простонародными словечками.

Мы с моим спутником изумленно переглянулись.

Но изумляться было, собственно, нечему. Чтобы держать банк в фараоне,не требуется патента; вполне достаточно зажечь люстру над столом, расстелить зеленое сукно и начать метать. Шулеры чувствовали себя здесь, какрыба в воде. Поездка по реке была для них чем-то вроде летней увеселительной прогулки, но в Новом Орлеане начинался сезон, и они поспешиливернуться, поэтому не было ничего удивительного, что мы встретили ихздесь.

Однако в первую минуту мы с д'Отвилем оцепенели. Я уже хотел предложить своему спутнику покинуть зал, но тут меня заметил торговец свининой.

- Э, да это незнакомец с парохода! - воскликнул он, изобразив на своем лице удивление. - И вы тут?

- Как видите, - отвечал я небрежно.

- Ну и ну! Вы тогда как сквозь землю провалились. Куда вы пропали? осведомился он с грубой фамильярностью и так громко, что все обернулисьв нашу сторону.

- Куда пропал? - отозвался я, стараясь сохранить спокойствие, хотяменя возмутил его наглый тон.

- Ну да! Это самое я и хотел узнать.

- Очень бы хотели? - спросил я.

- Да нет... не так чтоб очень.

- Рад за вас, - отвечал я. - Потому что я не намерен вам об этом докладывать.

Я с удовольствием убедился, что взрыв общего хохота, которым былавстречена моя неожиданная реплика, поубавил спеси наглецу.

- Не понимаю, чего вы ершитесь! - сказал он полупримирительным-полураздраженным тоном. - Я вовсе не к тому веду, чтобы вас обидеть, но вытогда как в воду канули... Впрочем, это меня не касается. Думаете попытать счастья в фараон?

- А почему бы и нет?

- Игра как будто неплохая. Я сам сегодня первый раз сел. Тут, как в"чет и нечет", все зависит от удачи. Пока что мне везет. - С этими словами он повернулся к столу и стал раскладывать ставки.

Банкомет начал новую сдачу, и игроки, которых на время отвлек нашразговор, опять обратились к тому, что представляло для них главный интерес, - к кучкам денег, лежащих на картах.

И Чорли и Хэтчер тоже, конечно, узнали меня, но ограничились дружеским кивком головы и взглядом, который весьма красноречиво говорил:

"Так, значит, он здесь! Великолепно! Этот-то отсюда не уйдет, не попытавшись отыграть своих ста долларов. Как пить дать, поставит!"

Если и в самом деле эта мысль пришла им в голову, то они были не такуж далеки от истины. Ибо я в это время думал:

"Можно, в конце концов, попытать счастья и здесь. Фараон есть фараон,кого ни посади в банкометы. Когда карты мечут из такой вот коробочки,плутовать немыслимо. Да и сама игра не позволяет жульничать. Один проигрывает банку, а другой выигрывает у него, так что банкомету нет расчетапередергивать, будь даже у него такая возможность. В самом деле, почемубы мне не сыграть против господ Чорли и Хэтчера, тем более что выигратьмне будет вдвойне приятно: я поквитаюсь с ними за свой прежний проигрыш.Сяду играть!"

- Что вы на это скажете, сударь?

С некоторыми из этих соображений и с последним вопросом я обратилсявполголоса к молодому креолу.

Д'Отвиль согласился со мной и посоветовал остаться. Он тоже держалсятого мнения, что я могу с одинаковым успехом рискнуть и здесь.

Итак, я вынул из кошелька золотой и поставил его на туза.

Ни банкомет, ни крупье даже бровью не повели, даже мельком не взгля-нули на мою ставку. Жалкая монета в пять долларов, конечно, не моглапроизвести впечатления на этих бывалых игроков, через чьи руки проходилидесятки, сотни и даже тысячи долларов.

Чорли метал с тем непроницаемо-хладнокровным видом, который отличаетвсех людей его профессии.

- Выиграл туз! - воскликнул чей-то голос, когда вышло два туза подряд.

- Угодно получить фишками? - осведомился крупье.

Я сказал, что фишками, и крупье положил на мой золотой красный костяной кружочек с цифрой пять посередине. Все десять долларов я решил оставить на тузе.

Банкомет продолжал метать, и вскоре опять вышли два туза, и я получилеще две красные фишки.

Я и тут не взял своего выигрыша, так что у меня на карте набралосьуже двадцать долларов. Ведь я пришел сюда не развлекаться. У меня быласовсем иная цель, и я не собирался попусту тратить время. Если фортунапожелает быть ко мне благосклонной, почему бы ей сразу же не улыбнутьсямне? И, кроме того, когда я думал о той, что была истинной ставкой вэтой игре, я желал одного - положить конец неизвестности. К тому же мнепретила грубая и распущенная компания, теснившаяся за игорным столом.

Игра продолжалась, и спустя некоторое время опять вышли два туза. Нона этот раз я проиграл.

Не говоря ни слова, крупье сгреб фишки и золотой и спрятал их в своюлакированную шкатулку.

Я снова вынул кошелек, поставил десять долларов на даму и выиграл. Яудвоил ставку и снова проиграл. Потом опять выиграл десять долларов,опять их проиграл, и так снова и снова - то выигрывая, то проигрывая, тоставя фишками, то золотом, я опустошил свой кошелек!

Глава LVII. ЧАСЫ И КОЛЬЦО

Я встал с места и с отчаянием взглянул на д'Отвиля. Мне незачем былосообщать ему печальную весть: взгляд мой был красноречивее слов, к томуже юноша следил за игрой, наклонившись через мое плечо.

- Что ж, пойдемте, мсье? - сказал я.

- Нет еще, постойте минутку, - ответил он, кладя руку мне на плечо.

- Но зачем? У меня ничего не осталось. Я проиграл все - все до последнего доллара! Это надо было предвидеть. Нам нечего тут делать!

Возможно, я произнес эту фразу слишком резко. Сознаюсь, я был взбешен. Помимо страшной перспективы завтрашнего дня, я вдруг усомнился всвоем новом друге. Его знакомство с этими людьми, совет играть здесь,наша по меньшей мере странная встреча с пароходными шулерами, быстрота,с какой опустел мой кошелек, - все эти соображения молнией пронеслись вмоей голове, и я невольно подумал: уж не обманщик ли д'Отвиль? Я старался припомнить наш последний разговор. Навел ли он меня на мысль посетитьименно этот притон, сделал ли что-нибудь для этого? Играть он мне, вовсяком случае, не предлагал, а скорее отговаривал, и я не мог припомнить, чтобы он убеждал меня сесть играть в фараон. Кроме того, он неменьше моего удивился, заметив этих господ за столом.

Но что из того? Разве так трудно разыграть удивление? Что, если, подобно торговцу свининой, который так ловко меня провел, мсье д'Отвильтоже состоит пайщиком в достойной фирме Чорли, Хэтчера и Кo? Я повернулся к нему, с моих губ готова была сорваться ядовитая фраза, но тут ясразу понял, что заблуждался. Устремив на меня свои чудесные глаза, молодой креол снизу вверх глядел мне в лицо - он был ниже меня ростом - иждал, когда я приду в себя. Что-то сверкало в его протянутой руке. Этобыл вязаный кошелек. Сквозь его шелковую сетку поблескивали желтые монеты. Он протягивал мне свой кошелек с золотом!

- Возьмите! - проговорил он нежным, серебристым голосом.

Сердце у меня болезненно сжалось. Я с трудом выдавил из себя ответ.Если б он знал, о чем я думал всего секунду назад, он понял бы, почемущеки мои внезапно залила краска стыда.

- Нет, сударь, - пробормотал я. - Вы слишком великодушны! Я не могупринять этих денег.

- Ну, ну, пустяки! Возьмите, прошу вас, и рискните еще раз. Фортунабыла к вам сурова в последнее время, но ведь она - богиня непостоянная иеще, может быть, улыбнется вам. Берите же кошелек.

- Право, сударь, я не могу после того... Простите меня!.. Если бы вызнали...

- Так, значит, мне придется играть за вас. Вспомните, ради чего выпришли сюда! Вспомните Аврору!

- О!

Это "о", вырвавшееся из моей груди, было единственным ответом молодому креолу, который уже повернулся к столу и поставил свои золотые.

Я смотрел на него с изумлением и восторгом, к которому примешиваласьтревога за исход игры.

Какие маленькие белые руки! Какой великолепный перстень с алмазомсверкает на его безымянном пальце! Игроки, словно зачарованные, смотрятна драгоценный камень при каждом движении руки, щедро рассыпающей постолу золотые. И Чорли с Хэтчером тоже заметили перстень. Я видел, какони многозначительно переглянулись. Оба отменно вежливы с молодым креолом. Он сразу же завоевал их уважение своими крупными ставками. Они сособой почтительностью и вниманием называют карту, когда он выигрывает,и вручают ему фишки. Весь стол любуется им, дамы кидают на него вкрадчивые и коварные взгляды. Каждая готова броситься ему на шею ради сверкающего брильянта.

Я стоял возле него, с волнением следя за игрой, с большим волнением,чем если бы ставил сам. Но ведь это была и моя ставка. Он играл для меня. Для меня этот великодушный юноша рисковал своими последними деньгами.