Чтение 13–й страницы книги ~Цена империи~

- Скулди! - Коршунов повернулся к герулу: - Ты - воин опытный. Сколько Химнерих будет эту крепость брать?

- Дней пять провозится, не менее.

- А когда здесь легионеры появятся?

- Через три дня, не больше. Здесь, в Мезии, лагерей мно-ого.

А Беремод все-таки с гепидами не остался. Ушел со всеми. И людей своих, естественно, с собой забрал. Прозорливый, блин... Или, может, боранские корабли выкупать не хотел?

Глава седьмая,

В КОТОРОЙ АЛАСЕЙА НЕБЕСНЫЙ ГЕРОЙ ОСУЩЕСТВЛЯЕТ СТРАТЕГИЧЕСКИ БЕЗУПРЕЧНЫЙ ГРАБЕЖ

Искусство Скулди получать информацию пропало втуне: рыбаки даже и не думали запираться. Оказавшись на палубе "Коршуна" и обнаружив, что вокруг - не римские солдаты, а дикие варвары, эти труженики моря так перетрусили, что выложили все, что знали, и даже от себя прибавили. Лишнее Коршунов отфильтровал, нужное - проанализировал, и в результате у него выкристаллизовался рискованный, но вполне жизнеспособный проект.

- Значит, так, - сказал он, в очередной раз собрав военный совет. - Примерно в пятидесяти милях отсюда - то, что нам надо. Римский город, забыл, как называется, но это не важно. На моей карте его нет, но не думаю, что рыбаки соврали.

- Город богатый? - спросил Ахвизра.

- Гарнизон большой? - одновременно поинтересовался Скулди.

- Насчет богатств - не знаю. А вот гарнизон приличный. Раньше там римский лагерь был, потом крепость построили... Шесть поколений назад. Теперь туда налоги свозят! - Коршунов поднял палец. - Со всех прилегающих территорий. А уж потом собранное отправляют в столицу провинции. Но это - осенью, а сейчас у нас май.

- Так они ж еще и не собрали ничего! - заметил Агилмунд. - Весна же!

- Насколько я знаю, у них, у римлян, налоги круглый год собирают, - сказал Коршунов. - Дом купил - плати, женился - плати...

- Умер - плати! - вмешался Ахвизра и захохотал.

- Ты не смейся, - строго сказал Коршунов. - Так и есть. Налог на наследство, называется.

- И откуда ты это все знаешь? - поинтересовался Скулди не без уважения. - Вот я за Рим воевал, а не знаю.

- От Анастасии.

- А-а-а... Тогда понятно. Ты про гарнизон не сказал.

- Скажу. Пленные говорили - там когорта стоит. Сколько это?

Скулди присвистнул. И Скуба, который тоже имел представление о римских воинских соединениях, тоже разочарованно вздохнул.

- Когорта! Что ж ты, Аласейа, про налоги знаешь, а про когорту - нет? - уколол Скулди.

- А для этого у меня ты есть! - парировал Коршунов. - Говори.

- Когорта, вождь, это значит - город тот не про нас. Это, считай, со всеми вспомогательными - до тысячи копий. А еще ополчение, вегилы... Ты что развеселился?

- Бывают случаи, друг мой Скулди, когда большой гарнизон - намного лучше маленького...

Коршунов предполагал, что самым трудным в этом деле окажется высадка. Он ошибался. Провести почти две тысячи человек по маршруту длиной в пятьдесят с лишним миль, да еще по плотно заселенной территории оказалось намного труднее. Очень мешало отсутствие карт. И разведчиков, способных выдавать себя за местных жителей, катастрофически не хватало: Скулди самому приходилось ездить в дозоры. Помогало же то, что все коршуновские воины, и герулы, и гревтунги, были прирожденными охотниками. Трудно поверить, но вся эта орава могла просочиться, днем, в пятидесяти метрах от какого-нибудь пастушка - и тот ничего не замечал. Более того, даже собаки пастушьи оставались в полном неведении. Не увидь этого Коршунов собственными глазами - не поверил бы. Иногда их, конечно, обнаруживали. Но на этот случай Коршунов дал четкое распоряжение: всех свидетелей ловить, наливать под завязку плохоньким вином, и оставлять где-нибудь в укромном месте. Рекомендации своих советников, что, дескать, проще зарезать, Коршунов отверг. Покойник, сказал он, наверняка привлечет внимание, особенно столько покойников. А пьяный проснется, по здешнему климату, разве что часов через десять, в состоянии острого похмелья, и даже если не забудет, что с ним было, все равно ему никто не поверит. Это примерно как если бы в коршуновской России муж заявился домой с бодуна и стал грузить жене, что его, мол, поймали и напоили вторгшиеся в город американские спецназовцы.

Сам Коршунов, к сожалению, навыками "просачивания" не обладал (вот Генка Черепанов, тот - умел) и потому ехал по дороге в составе одного из дозоров, выдававших себя за британских купцов, достаточно щедрых, чтобы ни у кого из местных чиновников-начальников не возникало вопросов, что британские купцы (притом без товаров) делают в провинции Нижняя Мезия.

Путешествовал он так два дня, но достопримечательностей Римской империи фактически не видел. Не до того было. Зато к конечному пункту прибыли вовремя. Уложились за двое суток. Прибыли, посмотрели издали на крепость (новую, крепкую, не сравнить с Тумосом), напоили вусмерть двух проводников, взятых по дороге, и принялись ждать. Ждали недолго. Спустя три часа на горизонте появились корабли. Около сорока боранских "двухголовых" суденышек, кои весьма самоуверенно ворвались в порт, высадились в виду крепостных башен и стали бесчинствовать.

Так Коршунов и напутствовал Беремода: "Высаживайтесь - и делайте что хотите!"

"Что хотите" по здешним понятиям - понятно что.

Поначалу все местные жители, кто успел, бросились в крепость или в горы. Ворота в крепости затворили и приготовились к обороне. Но чуть позже в цитадели оценили количество варваров и поступили именно так, как и предполагал Коршунов.

В монокуляр Алексей очень хорошо видел, как медленно растворились крепкие, окованные бронзой ворота и наружу стали вытекать ровные ряды легионеров. Аккуратные, сверкающие начищенными шлемами и остриями копий, над которыми покачивалась обрамленная венком открытая ладонь.

Сначала мерным, неторопливым шагом, потом все быстрее и быстрее, римская пехота покатилась вниз, на противника... Ворота в крепости остались открытыми.

- Ну что? - жарко дыша Коршунову в ухо спросил Агилмунд. - Бьем?

- Погоди!

Слитный многоголосый рев взлетел к небу. Лучшая пехота этого мира врезалась в толпу готов Беремода.

"Ну, это мы уже видели!" - подумал Коршунов.

- Бьем?!

- Погоди! Пусть увязнут! Сначала - ворота. Ахвизра! - Алексей повысил голос. - Начинай!

Ахвизра, а с ним сотня гревтунгов, экипированных в римские доспехи (все роли заранее расписаны), с римским военным кличем "Барра!" покатились вниз, словно бы на подмогу гарнизону, но, поравнявшись с крепостью, вдруг свернули и помчались к воротам. Полминуты - и первые (самый первый - Ахвизра) - уже внутри. В крепости тоже завопили. И крик этот услышали в задних рядах легионеров (передние были слишком увлечены - резали проклятых варваров). Аккуратные линии римлян, уверенно оттеснявшие воинов Беремода к воде, заколебались. В них наметилось разделение - и вот уже отряд человек в сто порысил обратно к крепости: выяснять, что там стряслось.

- А вот теперь и мы! - воскликнул Коршунов. - Скулди! Агилмунд! Бей!!!

И полторы с лишним тысячи истомившихся по драке воинов, с рычанием, от которого шатались камни и дрожали листья масличных деревьев, потрясая копьями, высыпали на гладкий, усеянный белыми цветами склон и покатились вниз с неотвратимостью цунами.

В этом бою Коршунов личного участия не принимал. Гордо стоял на пригорке в окружении дюжины "телохранителей" и наблюдал, как трехкратно превосходящие силы варваров равняют с землей смешавшиеся ряды легионеров.

Через час все было кончено. Но еще раньше, как и предполагал Коршунов, отдельные представители его воинства самочинно вышли из боя и устремились к городу. Грабить.

Коршунов усмехнулся. Конечно, лиц на таком расстоянии он разглядеть не мог (без монокуляра), но отлично знал, что это удальцы из вольницы Беремода. Те, кто пришел с Коршуновым, были строго предупреждены: сначала разобраться с овчарками, а уж потом стричь овец.

"Грабежа не будет! - сурово заявил Коршунов. - Не дело это, когда одни сражаются, а другие грабят. Возьмем город, спокойно вычистим все, а что не найдем, то жители сами принесут. А потом честно поделим на всех. И никто не будет в обиде".

Те, кто ходил с Коршуновым на Питиунт, знали, что Аласейа слов на ветер не бросает. И убедили остальных. Но не архаровцев Беремода.

Этих, однако, ждал большой сюрприз. В воротах города стояла уже не римская стража - свои.

- Точно Аласейа сказал! - ухмыльнулся Ахвизра, поигрывая копьем. - Одни бьются, а другие норовят чужой кусок ухватить!

- Мы тоже дрались! - возмутился самый проворный мародер, гот, демонстрируя окровавленный рукав. - Ты что, Ахвизра, своих бить станешь?

Остальные, человек пятьдесят, возмущенно загудели.

За спиной Ахвизры стояли всего тридцать воинов.

- Ты мне не свой, скамар§§§!

Взбешенный гот бросился на Ахвизру... И полетел на землю. Копье Ахвизры проткнуло ему бедро.

Ахвизра выдернул оружие, пинком вышиб копье из рук упавшего гота.

- Аласейа сказал: никого не впускать, - так же лениво процедил Ахвизра. - Аласейа сказал: храбрые получат долю храбрых, шакалы - гнилое мясо! - и пнул в бок подраненного гота.

Тот осыпал его бранью. Ахвизра засмеялся.

- Ногу перевяжи, дурень, - сказал он. - Подохнешь... - И прошелся тяжелым взглядом по кучке кандидатов в грабители: не хочет ли кто вступиться за раненого?

Никто не вступился. Должно быть, близких родичей у раненого здесь не было. А так никто не хотел связываться с опасным гревтунгом. Тут ведь какое дело: это против ромлян - все разом. А когда между своими, то - каждый за себя. Если не за род, конечно.

Легионеров вырезали полностью. Убили вообще всех, кто рискнул взяться за оружие. Тут уж Коршунов ничего поделать не мог. Резать мирных жителей Коршунов не позволил. Порядок должен быть, как говаривал Генка Черепанов. И порядок был. Очень помогла в этом деле готская обстоятельность. Конечно, в горячке боя они все становились отморозками почище гепидов. Но в спокойном состоянии, в отсутствие видимого врага, снова превращались в неторопливых землепашцев, рассудительных и рачительных. То есть чтобы даже мелкой медной монеты не упустить.

Если бы кто-то сказал здешним друзьям Алексея, что их вождю в общем-то наплевать на добычу, те плюнули бы болтуну в лицо. Всякий видит: Аласейа учитывает каждый медяк! И честно делит его на всех. Правильный вождь - он такой. Все вокруг крушить в священной ярости - это дело воинов. Задача вождя - чтобы воины остались живы и с прибылью.

Но сам Коршунов никогда не забывал слов Анастасии: "Они не люди! Они только выглядят людьми! Даже тебе не обуздать их звериной природы. Они ведь не просто убивают: они убивают всех. Женщин, детей, совсем маленьких... Просто для развлечения. После них не остается ничего - только трупы и пепел!"

Он тогда сказал: "Я обещаю тебе, что не позволю им убивать ради развлечения".

Настя ему не поверила. И она была отчасти права. Это была чертовски сложная задача - отучить их от естественного зверства. Бессмысленно было взывать к морали и лучшим человеческим качествам. Здесь была другая мораль и совсем другие качества считались лучшими. Здесь ребенок врага - не беспомощное дитя, а будущий враг. Тот, кто может занять место собственного отца. Среди этих людей рабство еще не стало главным источником дохода, поэтому вражеское село вырезалось под корень. Они не убивали - они освобождали место. Так земледелец расчищает лесную делянку под пашню. Так лев, ставший главой прайда, убивает всех львят, зачатых прежним вожаком.

Поэтому Коршунов подошел с другой стороны и взывал не к гуманизму и доброте, а к алчности и тщеславию.

- Вот представь, Ахвизра, - говорил он. - Тебя убьют...

- Ну это еще не скоро будет! - возражал самоуверенный Ахвизра.

- Но когда-нибудь случится. Или ты считаешь, что лучше умереть от старости?

Нет, Ахвизра так не считал.

- Вот убьют тебя, - говорил Коршунов, - предстанешь ты перед Вотаном вместе со всеми убитыми тобой в бою...

- Большая толпа получится! - гордо заявлял Ахвизра.

- ...а в толпе этой, - продолжал Коршунов, - полно баб и детишек. И скажет Вотан: с кем же ты воевал, Ахвизра, с бабами или с воинами?

- Сроду я с бабами не воевал! - возмущался Ахвизра. - Ты думай, Аласейа, что говоришь-то!

- Но убивал?

- Ну, бывало... Если какая подвернется... случайно... Что ты хочешь, война же!

- Да я ничего не хочу, Ахвизра, - успокаивал Алексей. - Кого хочешь, того и убивай. Твое дело. Но ты мне друг, и я тебя предупреждаю. Как друг, не как вождь. Там... - жест вверх, к небу, - может совсем нехорошо получиться. Думаю, Вотану недосуг будет разбирать, кого ты случайно убил, а кого - намеренно.

- Так все так делают... - неуверенно возражал Ахвизра.

- Вот именно, - соглашался Коршунов.

- А вутья вообще своих и чужих не разбирает!

- Так то - вутья. С вутьи у Вотана - спрос особый. А тебе я просто так сказал, по-дружески.

И Ахвизра уходил переваривать информацию. И представлять себе картинку, нарисованную Коршуновым. И делать выводы.

Так выглядели "душеспасительные" беседы в варварской интерпретации. И надо признать, эффект был. Правда, пока только среди своих, особо приближенных. А для более широких масс достаточно было приказа - местных зря не трогать. Авторитет Аласейи Небесного Воина был настолько высок, что рядовые бойцы слушались его без всяких объяснений. Вернее, довольствовались тем объяснением, что так надо для более эффективного взимания дохода. Единственное, в чем Коршунов вынужден был дать послабление, - насчет женского пола. Но тут уж ничего не поделаешь: запрети парням сбрасывать избыток семени - моментально возникнет бунт. Да и местные женщины, как уже давно заметил Коршунов, относились к подобным вещам почти равнодушно. Лишь бы не убивали и не калечили. Насилие на войне неизбежно. Но этот мир был правильнее того, из которого пришел Коршунов. В этом мире никто не болтал о "правах человека" и "человеколюбии", одновременно выжигая с воздуха целые города, никто не травил народы "третьего мира" синтетическими продуктами и не отправлял голодающим странам токсичные отходы под видом "гуманитарной помощи". Здесь каждый честно заявлял: есть я, есть мои родичи, а остальные мне по...! Просто и доходчиво. А то - как в анекдоте, который любила цитировать одна эрудированная коллега Коршунова: "Больше всего на свете я ненавижу расистов и негров".

Зато и продвигать собственную мораль в местный менталитет Коршунову было не так уж сложно.

"Вот представь, - говорил он Книве. - Вырежем мы сейчас всех здешних жителей, сожжем город, поля, сады, а дальше что? Пройдет десять лет, станешь ты риксом, придешь сюда за добычей, а тут - безлюдье и пепелища. Если ты хочешь из года в год стричь овцу - не сдирай с нее шкуру".

Книва слушал очень внимательно. И запоминал. Алексей мог не сомневаться: его слова не пропадут втуне. И когда Книва станет вождем (а он непременно им станет, если не убьют), то будет относиться к "людским ресурсам" по-готски рачительно.

Но если все пойдет так, как планирует Коршунов, эта самая Мезия станет его собственной "базой". Его удельным княжеством. Или - царством. Почему бы и нет? Разве не было (вернее, не будет попозже) Царства Болгарского? Прекрасная земля, прекрасное море, покладистый народ... Коршунов будет царем, а друзья, Агилмунд, Ахвизра, Скулди, - его вассалами...

Однако мечты мечтами, а дело делом.

Всем жителям пообещали жизнь. И даже свободу. Тех, кто оставался в городе, собрали снаружи, под стенами, избавили от ценностей и отправили на все четыре стороны, оставив только сотню мужчин - для похоронных и вспомогательных работ, да пару сотен женщин - для иных надобностей. Всех их тоже отпустили через два дня. Опустевший городок обшарили и "убрали" тщательно, словно родную делянку. Когда на следующее утро к гавани подтянулась основная коршуновская флотилия, добыча уже лежала на причалах, поделенная и упакованная. В таком количестве, что даже заранее настроенный отрицательно Диникей, увидев лично свою долю, только крякнул и даже посмотрел сквозь пальцы на то, что Коршунов, выполняя собственное обещание, отпустил пленных.

"Теперь можно и домой", - подумал Алексей, но не тут-то было.

Глава восьмая,

В КОТОРОЙ АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ ВЫНУЖДЕН ПОДЧИНИТЬСЯ БОЛЬШИНСТВУ

- Нельзя возвращаться, Аласейа, никак нельзя! - пылко воскликнул Ахвизра. - Боги тебя любят! Нельзя отказываться от их любви!

- Да, - присоединился к нему Скулди. - На этом берегу Понта еще много богатых римских городов!

- И на кораблях наших еще довольно места для добычи! - поддержал герула рассудительный Агилмунд, у которого сейчас тоже совсем не рассудительно горели глаза.

- Добычи никогда не бывает много! - строго изрек Диникей, поглаживая сальные косички рыжеватой бороды.

- Жадность фраера сгубила, - пробормотал Коршунов.

Уговаривать их было бесполезно. Бесполезно было говорить, что на следующий год они возьмут вдесятеро больше. Что с каждым днем все увеличивается риск нарваться на легионеров. Эти люди всё делали так. Дорвавшись до еды - ели, пока в животы влезало, дорвавшись до грабежа - грабили, пока мешки не лопались от добычи... А если возмездие настигало раньше, то убегали, отгрызаясь на ходу, теряя добычу и награбленное... Это называлось: "не повезло".

"Черт с вами, - подумал Коршунов. - Еще один раз..." Еще один такой город - и хорош. Все равно складывать будет уже некуда.

- Ладно, - сказал он. - Будь по-вашему!

- Аласейа! - заорал Ахвизра. - Ты - великий воин! - и испустил боевой клич, от которого у Коршунова заложило уши.

А остальные члены "высшего военного совета": Агилмунд, Тарвар со Скубой, Скулди, Диникей - улыбались счастливо, словно детишки, которым пообещали купить заветную игрушку.

- Хорошо, - хмуро произнес Коршунов. - Мы поплывем дальше. Но не все.

- Как это - не все? - тут же набычился Диникей, не без основания подозревавший, что Коршунов хочет от него избавиться.

- Ты пойдешь, - успокоил его Алексей. - Не пойдет Беремод со своими...

Тут никто не возражал. Беремод был почти чужим. Да и людей у него осталось - сотни две. Остальных покрошили римляне.

- Ты... - Коршунов посмотрел на Тарвара, - тоже с нами не пойдешь.

- Почему это? - возмутился сын боранского рикса.

"Потому что ты еще слишком молод, а риск слишком велик, - подумал Коршунов. - Потому что если со мной что-то случится, то я хочу, чтобы там, в Крыму, твой отец Крикша не затаил на меня обиды и защитил, если возникнет надобность, мою жену".

- Потому что большая часть наших кораблей заполнена добычей по самые борта, Тарвар. Они - обуза. Я хочу, чтобы ты взял их под свою команду и привел в Херсон. Ты знаешь море и ты - вождь. Ты справишься.

- Скуба тоже справится! - воскликнул Тарвар. Коршунов наклонился к нему поближе, прошептал в самое ухо:

- Это должен быть ты, а не Скуба. Я тебе потом объясню - почему.

- Я хочу, чтобы именно ты, Тарвар, привел корабли в Херсон, - сказал Алексей сыну Крикши наедине. - Ты будущий рикс. Люди должны тебя видеть вождем! Ты приведешь корабли - и люди увидят: вот Тарвар, сын Крикши, возвратился из победоносного похода! Неважно, что воевали мы все. Важно, что ты станешь тем, кого увидят люди! Этим человеком должен быть ты, а не Скуба, потому что ты - будущий рикс!

Алексей дал парню время, чтобы переварить сказанное и проникнуться. Мальчишка тщеславен... Как все мальчишки, даже если они здесь и считаются воинами.

- И еще, - произнес Коршунов, понизив голос, - есть у меня к тебе личная просьба: взять на сохранение часть моей личной доли и доставить ее в мое поместье, моей жене. Я могу на тебя положиться?

Коршунов его уговорил. Теперь, если они по дороге не нарвутся на римские корабли, если не случится шторма, если... Короче, море есть море, но в данном случае море безопаснее суши, и шансов на выживание у парня существенно больше.

"Отлично, - подумал Алексей. - Одного уболтал. Теперь очередь за вторым".

Книвой Коршунов занялся вечером, после ужина. После того, как убедился, что посты расставлены, а дозоры отправлены, ведь все это время Алексея не покидало смутное предчувствие неприятностей. И самой большой неприятностью было бы появление римской армии.

Они шли по песчаному берегу, и море шуршало у них под ногами.

- Такие дела, Фретилыч, - сказал Коршунов. - Есть у меня ощущение, что боги любят меня меньше, чем прежде. Только тебе говорю, больше никому.

Парень серьезно кивнул, мол, понял, дальше меня не пойдет.

- Потому, брат, есть у меня к тебе просьба: не иди с нами. Возвращайся вместе с Тарваром... Погоди, не спорь! Возвращайся вместе с Тарваром и проследи, чтобы наша доля добычи досталась роду, а не чужим людям. Ты понимаешь, как это важно?

Книва подумал (он всегда думал, прежде чем ответить на серьезный вопрос, - совершенно не юношеская черта), потом неохотно согласился. С тяжелым вздохом. Очень не хотелось ему уходить. Даже не поглядев толком на страшную и манящую Римскую империю. Но Род есть Род. Интересы его - прежде всего, никуда не денешься. Это правильный пацан Книва с молоком матери всосал. Его не нужно прельщать будущей славой. Он все понимает и так.

- И еще есть у меня к тебе личная просьба, - продолжал Коршунов. -- Поручаю тебе мою собственную долю, половину ее. Передай ее жене моей Рагнасвикте. Даже если я не вернусь, хочу, чтоб она ни в чем не знала недостатка. Сделаешь?

- Сделаю, - в третий раз кивнул Книва и, будучи парнем практичным, тут же спросил: - А вторая половина, куда ее?

- Вторую половину я отдам Тарвару, а он передаст Анастасии, - сказал Коршунов.

- Хорошо ли это? - покривился Книва. - Законную жену с наложницей равнять?

- А вот это, брат, я сам буду решать, - строго произнес Коршунов. - Без твоих советов.

Книва кивнул в четвертый раз. Если Аласейа решил, значит, так и надо. И не ему, Книве, это оспаривать. Не зря его Коршунов почти год строил: когда свое мнение высказать, а когда делать, что сказано.

Нет, Книва славный малый. С большим будущим. Правильно Алексей решил его отослать. Если предчувствия его не обманывают, пусть хоть этот в живых останется. Зря, что ли, они с Генкой спасли его там, на болоте?

Ранним утром флотилия отчалила от римских берегов, оставив опустошенный, но не разрушенный и не сожженный город и гавань, пусть тоже опустевшую, зато без трупов у берега.

Коршунов был горд. Он совладал со своим воинством: не позволил превратить мирный берег в пепелище.

Правда, на берегу этом оставались еще две сотни Беремода и примерно столько же "вольных охотников" из разных варварских племен.

Алексей не знал, что они, вместо того чтобы погрузиться на оставленные им трофейные корабли и уплыть восвояси, займутся грабежом и будут превращать окрестности в пепелище до тех пор, пока сюда не придут легионеры. Наверное, Алексей здорово огорчился бы, если бы узнал об этом. Не узнал он и о том, что жадность грабителей подарила ему несколько драгоценных дней. И его собственный Большой Поход чуть было не увенчался полным успехом. Если бы не жадность кое-кого в его собственном отборном войске...

Глава девятая

ЦЕКУЛА

Коршунов все сделал правильно. Никто из тех, кто остался на берегу, не знал, что возвращается только половина кораблей. И разошлись они достаточно далеко от берега. А шли вообще на пределе видимости. В нужную бухту вошли ночью, с большим риском, но ухитрились не потопить ни одного корабля.

Бухточку предложил один из парней Скулди, захваченный лет десять назад, в молодости, в плен карпами и проданный в Рим. Парень этот трудился сначала пастухом у местного латифундиста-помещика, потом его продали кожевнику, а затем парень то ли выкупился, то ли просто удрал - этого Коршунов не понял, но - без разницы. Главное: герул примерно знал местность. И предложил следующую цель - сравнительно крупный город на приличном удалении от побережья. Город назывался Цекула, и боец Скулди утверждал, что в городе даже стен нет: приходи и бери.

В ту же ночь прошли двадцать миль. В следующую - тридцать. Днем отсиживались в укромных, присмотренных разведчиками местах. Кто думает, что это просто - спрятать от посторонних глаз тысячу человек не в какой-нибудь дикой пуще, а на обжитой территории Римской империи, тот глубоко ошибается. Но они прошли незамеченными за пять дней почти восемьдесят миль. Черепанов как-то рассказывал Алексею, как к нему в Африке подкрался слон.

"Я стою, - говорит Генка, - смотрю, понимаешь, на пейзаж - и вдруг кто-то мне в ухо фыркает. Примерно как пневматический тормоз спустило. Я так осторожненько поворачиваюсь... Ёрш твою двадцать!"

Вот примерно так же, как тот слон, тысяча варваров тихонечко подкралась к городу... И поимела неприятный сюрприз. Город Цекула, расположенный в живописной долине на берегу быстрой речки, действительно оказался довольно крупным, но... За то время, пока герул-информатор отсутствовал, Цекула успела обзавестись новенькими стенами. И (что особенно обидно) приближение коршуновского войска таки засекли. Так что, когда в долину хлынули страшные варвары, ворота Цекулы были уже на замке, а вне стен - ни одной живой души.

Разъяренные варвары ринулись на штурм (стихийно, без санкции Коршунова) - и потеряли почти сотню человек. Ущерб же, причиненный городу, - несколько зарубок от топора на толстых воротах да пара-тройка защитников, сбитых со стен стрелами.

Обычно после такого фиаско армия варваров рассыпалась по окрестностям и принималась грабить всё, что под руку попадется. Коршунов об этой повадке знал и, собрав командиров, строго предупредил: кто на свой страх и риск отправится грабить, более к нему, Аласейе, может не возвращаться.

- У нас мало времени, - сказал он. - Но несколько дней - есть. Если боги мне благоволят - крепость будет наша. Но коли будем сидеть сложа руки, толку тоже не будет. Боги не любят ленивых. Так что займитесь делом. Ахвизра! На тебе разведка. Диникей! Твоя задача - чтобы ни одна мышь из крепости не ускользнула. Агилмунд, Ахвизра, займитесь тараном. И попробуйте подкоп. Действуйте!

Это было правильно. Солдат должен быть занят. Получив работу, коршуновское воинство моментально оживилось. Застучали топоры в соседней рощице, помчались в разные стороны дозоры, наиболее меткие стрелки принялись выцеливать защитников на стенах...

Через несколько часов герулы Скулди сколотили нечто вроде переносной галереи, обмазали жирной речной глиной, разместили внутри здоровенное бревно с железным "набалдашником", выкованном в местной кузнице, и поволокли к воротам, а парни Агилмунда, прикрывшись наклонными бревенчатыми стенками (вспомнили, как Коршунов в свое время "брал" избу в квеманской деревне), подобрались к стене на расстояние тридцати шагов и принялись рыть подкоп.

Таранившим ворота пришлось туго. На них тут же принялись лить смолу и кипяток, швырять камни и в конце концов проломили свод галереи булды-ганом в центнер весом, так что Скулди пришлось отступить. Единственный позитивный результат - забрали своих убитых из-под вражеских ворот.

А вот "подкопщиков" особо не тревожили. Так, постреливали иногда. Вообще же по поводу их деятельности наверху не беспокоились. Кричали что-то насмешливо...