Чтение 13–й страницы книги ~Князь~

Глава девятая,

в которой Духарев воочию наблюдает ископаемое чудовище

Деревья заметно мельчали. Местами в чаще образовывались проплешины, покрытые серебристой от инея травой.

- След в след, княже... - шепотом напомнил Стемид. - Топь.

Духареву он этого не говорил: знал, что тот чует болото не хуже него.

На "дивную" охоту они отправились всемером: сам князь, Стемид, Трувор, Икмор, Сергей и Артем. Вел их маленький плосколицый человечек - исконный обитатель этих мест. Один из белозерских данников.

Шли пешком, конному тут не пройти. Да и пешему, если не знать тайных тропок, тоже. Весь скарб тащили на себе. Все, включая князя. Главным грузом были шкуры для шатра и оружие. Шатер был нужен. Это там, на юге, в начале октября можно спать, прикрывшись попонкой. Здесь же и днем температура болталась около нуля, а ночью было совсем холодно. Причем последние два дня плосколицый абориген огня разжигать не разрешал, говорил: "Земляной морж дым далеко чует - уйдет". Одно хорошо: холод угомонил гнус. Темнело рано. Идти в потемках сейчас было нельзя. Когда все подмерзнет и выпадет снег - другое дело. Семеро варягов сидели вокруг костерка (а в последние ночи - и без огня, согреваясь только редкими глотками "зимнего" пива). Сидели, слушали лес, беседовали неторопливо. Не как вожди, как люди. Стемид рассказывал о своих белозерских делах, о северных походах. Духарев - о юге: о Хузарии, Византии. В основном, с чужих слов. Сам он не был ни в Итиле, ни в Царьграде-Константинополе, но информацию собирал очень тщательно. С помощью Мыша, побывавшего и в Европе, и в Самарканде, со слов Артака и других чужеземцев он понемногу собирал в уме карту этого мира. Хотя католическая Европа ему была не очень интересна. Там слишком много резались за власть. Мусульманский мир казался Сергею намного культурнее, особенно арабы. Кто поверит, что спустя десять веков все будет наоборот? Еще он рассказывал об империи Син, откуда везли драгоценный шелк. Конечно, шелк теперь производили не только в Китае, но и на родине Артака, в Персии, но все равно китайский был лучше. К сведениям, полученным от купцов и гостей, Духарев прибавлял остатки знаний выходца из двадцатого века. Он ведь почти ничего не забыл из того прошлого. Из-за снов ли, или из-за того, что мозг его был предназначен для хранения куда больших объемов информации, чем поставлял этот удивительный, но сравнительно скудный на новости век. Лучше всех слушали двое: Артем и Святослав. Слушали по-разному. Артем губкой впитывал новые знания, а Святослав тут же обдумывал, сортировал по степени важности. Будучи повелителем изрядных пространств, князь тем не менее понимал, что в масштабах великих империй его вотчина выглядит довольно скромной. Святослав не был невеждой. Надеясь склонить сына к христианству, Ольга приглашала ученых людей из самого Царьграда. Но ее сына мало интересовали жития святых с чужеземными греческими именами. Вот истории войн - другое дело: Александр Македонский, Юлий Цезарь. Но он еще в тринадцать лет заявил некоему ромею-книжнику, что побил бы знаменитую македонскую фалангу одной лишь своей малой дружиной. Впрочем, абсолютно цивильный ученый ромей наверняка что-то напутал в македонской тактике.

Плосколицый следопыт не подвел. Незадолго до полудня они увидели следы. Круглые вмятины более метра в диаметре. Вмятин было много. Среди огромных следов встречались отпечатки поменьше, но и те раза этак в два побольше медвежьих. Но не слишком глубокие. Потом обнаружились широкие борозды. Мох и дерн содраны, кривоватая березка рядом выглядела так, будто некий великан почистил ею зубы.

- Земляной морж кушал, - сообщил абориген.

Он, похоже, трусил. Старался держаться позади группы.

Святослав оживился. Попытался выяснить, как выглядит "земляной морж". Насколько велик?

Абориген сообщил: очень велик. Больше кита.

Трувор со Стемидом помалкивали, только посмеивались.

Икмор попытался вслух прикинуть размеры "моржа", исходя из размеров следа. Действительно, не меньше кита. И как такого убить? Сразу ведь не убьешь. А если "морж" в драку полезет, тогда что?

Аборигена прорвало. Полезет, непременно полезет. Даже если просто увидит, все равно на людей побежит. И не спрятаться от него никак, потому что нигде не спрятаться. Все чует и слышит "земляной морж". Любое дерево с корнями выдерет, а человека очень не любит. И шкура у него - ни мечом, ни копьем не пробить. А на шкуре - толстая щетина, от которой любое железо отскочит. Только огня боится "земляной морж". Самое время сейчас костер запалить. Учует "морж" дым - и уйдет.

Тут Стемид взял аборигена за сальную гриву, слегка встряхнул, и тот заткнулся.

- Правду он сказал? - спросил Святослав. - Или врет?

Стемид пожал плечами.

- Дальше идем, князь, или остановимся?

Святослав фыркнул: глупый вопрос.

И они пошли дальше. Единственное, что утешало Сергея, - невозмутимость сыновей Ольбарда. Не стали бы они вести князя с воеводами на верную смерть. Хотя кто знает... Может, они хотели просто показать киевскому князю удивительного зверя? В таком случае они здорово ошиблись. Святослав наверняка не удержится и попытается завалить это чудовище. И всем им придёт хана. Или обойдется. После десяти лет непрерывных локальных войн Духарев стал фаталистом. А варяги были такими от рождения. Скорее всего, единственным трезвомыслящим в их команде был плосколицый абориген. Но его мнение не учитывалось.

Зверь, вернее, звери, потому что их было минимум трое, кушали хорошо. Поэтому вскоре охотники наткнулись на подобающих размеров кучу дерьма. Духареву вспомнилась картинка из давным-давно виденного "Парка Юрского периода". Эта горка была поменьше, чем оставленная тамошним динозавром, но тоже внушала крайнее почтение. Куча источала вонь и тепло: звери были поблизости.

Охотники увидели их издалека. Две огромные мохнатые туши цвета прелых листьев неторопливо двигались между хлипких деревьев. Когда люди подобрались поближе, то заметили и третьего - детеныша.

Духарев почувствовал некоторое облегчение: это были всего лишь мамонты. Отлично звучит, да? Всего лишь мамонты. И не такие уж большие, как можно было предположить по отпечаткам. Нет, Сергея они не впечатлили. Зато Святослав и Икмор пришли в восторг.

- Какие клыки! - восхищенно проговорил Икмор. - Может, это вепрьи боги, Стемид?

- Нет! - мотнул головой Святослав. - Вишь, носы у них - как у элефантусов!

Святослав живых слонов никогда не видел, но они для киевлян не были такой уж диковиной. Даже в зверинцах Царьграда было несколько этих животных. Правда, их давно уже не использовали как военную силу.

- А похожи на кабанов, - прошептал Икмор. Да, сходство имелось. Только такого "кабана" сотня сулиц не остановит.

- Их и правда меч не берет? - спросил Святослав.

- Если мертвый - разрубить можно. Живого - нет. Шкура толстая, под шкурой - жир, а на шкуре - щетина. Нос у них понежней, да только они его берегут.

- А как же вы их бьете? - спросил Святослав.

- А мы их не бьем, - ответил Стемид. - Эти, - пренебрежительный кивок в сторону аборигена, отставшего на полсотни шагов, - раньше били. Пугали огнем и загоняли в ямы с кольями. Дед моего деда запретил им убивать этих зверей. Их совсем мало осталось. А раньше много было. Ты, должно, видел в Новгороде на торгу такие клыки?

- Видел, - подтвердил князь. - Пилёные. Я думал: бивни китовые. Бегают они быстро?

- На хорошей лошади уйти можно, - сказал Стемид. - Но не здесь. Здесь от них никто не убежит: им ведь ни болото, ни лесок не препона.

- Как же такие громадины по болоту ходят? - изумился Икмор. - Не иначе волшба!

- Может, и волшба, - согласился Стемид. - В самую зыбь они, конечно, не побегут, но где мы пройдем, там и они.

- Хочу поближе подойти, - сказал Святослав.

Поближе подобрались впятером: Трувор остался присмотреть за аборигеном. Духарев с удовольствием оставил бы и Артема, но приказать не рискнул, обидится парень смертельно.

Вблизи мамонты выглядели внушительнее. Детеныш старался держаться между родителей. Размером с матерого тура, рядом со старшими он казался маленьким.

- Стрелами побить, - почти беззвучно, одними губами произнес Икмор. - В глаза. А потом подобраться и колоть в ноги. Перешибить жилу... Святослав покачал головой. Он с восхищением глядел на гигантов. На то, как плавно они двигались, как легко несли невероятную тяжесть громадных бивней...

Долго смотрел. Духарев даже начал опасаться: ветер переменится - и попадут они, как кур в ощип. Если и впрямь мамонты не любят людей... Наверняка не любят. За что им нас любить?

Святослав не боялся. Ах, как ему хотелось схватиться с этими чудовищами! Какая слава - победить такого! Привезти такую голову в Киев...

Не привезти. Даже один клычище всемером не утащить. Какие красавцы!

Святослав привстал, рука потянулась к налучу... И остановилась.

Он еще некоторое время глядел на чудесных зверей, потом показал знаком: уходим. И они ушли.

- Знаешь, почему я их пощадил? - спросил он Духарева позже, когда они остались наедине.

- Пожалел?

Святослав покачал головой.

- Сейчас я - пардус! - сказал он. - Я прыгаю и рву. Но пройдет время, и все изменится. Через два года Хузарский хаканат станет моим. Еще через год я возьму под свою руку всех его данников, а через пять лет вся земля от черных волжских булгар до булгар дунайских будет моей, и все народы, какие есть на ней, присягнут мне. И тогда я буду слишком велик, чтобы прыгать. Тогда я стану грозным и могучим. Я велю поймать и привезти мне этих зверей. И не пардуса, а такого зверя вышьют на моем знамени, потому что нигде, ни в одном царстве нет ему подобных, ведь даже бивни элефантов кажутся оленьими рожками рядом с его клыками!

Глава десятая

О голодных печенегах

- Мои волчата хотят есть, - сказал великий хан. - Они всегда голодны, и если их плохо кормить, хакан Святослав, они тебя сожрут!

На великом хане Куркутэ - тяжелый халат, щедро простеганный золотой канителью. Плешивую голову покрывает диадема ромейской работы, серые косицы висят из-под нее, а жиденькие усы - желтые и слипшиеся. Великий хан стар и тучен: четверо внуков сажают его на коня. Всего же внуков у него больше полусотни, а сын - только один остался. Было больше, но одних убили враги, других велел удавить сам Куркутэ. За то, что не пожелали ждать, пока Великое Небо само призовет великого хана к себе.

- Я знал твоего отца, - сказал великий хан. - Твой отец - он был мне как сын.

Святослав промолчал. В выгребной яме он видел такого дедушку.

- Ко мне человек приезжал, - сообщил Куркутэ. - От хузарского хакана. Богатырей моих на службу звал.

- Что ж ты ему отказал? - спросил Святослав. Великий хан покопался за пазухой, поймал блоху, оглядел внимательно, потом сунул в рот.

- А я не отказал, - сообщил Куркутэ. - Я сказал: подумаю.

- Думай, - сказал Святослав, поднимаясь с ковра. - А мне думать некогда. Пошли, воевода!

- Эй, погоди! - великий хан встрепенулся. - Так нельзя. Вы - гости мои. Разве хорошо, когда гости уходят так поспешно?

Святослав развернулся всем телом, стремительно. Телохранители Куркутэ даже за сабли схватились. Дурачье! Хотел бы киевский князь убить хана, уже убил бы.

- Хочешь мой совет, великий хан?

- Совет друга никогда не бывает лишним, - дипломатично ответил Куркутэ.

- Продашь твоих богатырей хакану Йосыпу - возьми золото вперед.

И покинул ханскую юрту. Духарев задержался, развел руками: мол, надо было, как мы договорились, что же ты?

Пожадничал Куркутэ. Или подкинул ему кто-то золота, чтобы не поддержал русов. Или и то и другое плюс надежда пограбить киевские земли, когда Святослав уйдет.

Князь взлетел на коня. Ближняя дружина (остальные ждали за границами ханской стоянки) окружила его. Русы галопом промчались между юрт и кибиток, всполошив собак и прочую стойбищную живность.

- Зря время потратили, - сердито бросил Святослав Сергею.

- Мы с ханом обо всем договорились, - сказал Духарев. - Не знаю, почему он взбрыкнул.

- Копченый и есть копченый!

Князь придержал коня. Они въезжали в свой лагерь, наскоро разбитый поблизости от печенежского. Здесь было почище, чем в стойбище, и пахло едой, а не дерьмом. У русов не было привычки гадить, где приспичило.

- Икмор! - зычно выкрикнул Святослав. - Ты где?

- Здесь, княже! - командир малой княжьей дружины поднялся и помахал ложкой. - Сюда, княже, поснедай с нами!

Князь подъехал к гридням, сидевшим кружком у большого котла, спешился. Дружинники подвинулись, очистив место князю и Сергею. Перед ними тут же поставили большую миску с кашей: разваренной пшеницей, бараниной, горохом и всякими приправами.

Князь достал из-за голенища ложку и не чинясь приступил к еде. Духарев последовал его примеру. Они с полудня сидели у Куркутэ, но ничего, кроме кумыса, великий хан им не предложил.

- Ну как? - спросил Икмор.

- Никак, - вместо князя ответил Духарев.

Он был расстроен. Куркутэ - его тема. Он две недели таскался с печенегами по степи, раздал кучу подарков "доверенным лицам", подхватил вшей, выслушал тонну жалоб и поучений от престарелого "Волка", добился согласия принять предложение киевского князя. Большой хан поставил только одно условие: пусть Святослав приедет сам. Святослав приехал... И получил отлуп.

- Не кручинься, воевода, - сказал князь. - Знаю, ты сделал все, что можно. Никто не сделал бы больше. А потом... Он ведь не сказал "нет".

- Старый пердун... - проворчал Духарев. - Лживое копченое жабье дерьмо!

Дружинники засмеялись. Кто-то сунул воеводе обернутую войлоком флягу с прохладным тмутараканским вином. Настоящий нектар после того перебродившего кефира, которым их потчевал Куркутэ.

- Когда уходим? - спросил Икмор.

- Как дружина поест, так и седлаемся.

Икмор поглядел туда, где в нескольких стрелищах серели печенежские юрты.

- А может...

Русская дружина - полторы тысячи копий. В стойбище - впятеро больше воинов. Но если ударить внезапно...

- Нет! - отрезал великий князь. - Мы его гости. И еще: у Куркутэ под рукой самое малое тридцать тысяч сабель. Как думаешь, где остальные?

- Откуда я знаю? - пожал плечами Икмор.

- Вот и я не знаю, - задумчиво произнес Святослав.

Куркутэ всеми своими богами поклялся, что в его кочевьях Святославу ничто не угрожает.

Богов печенеги уважали. Но какое искушение - прикончить беспокойного киевского князя!

Нет, не рискнет.

Степное солнце прошло три четверти дневного пути, когда русское войско тронулось в обратный путь. На дорожку от Куркутэ поступил подарок: три сотни овец. Пусть кушают русы в дороге свежую баранинку и не думают худого о великом хане народа цапон. Правда, отара бежит намного медленнее, чем ходит по Дикому Полю Святославова дружина. Не хочет ли великий хан своим щедрым подарком придержать русов?

Святослав решил проблему просто: овечек велел связать и погрузить на запасных коней.

Печенежские "богатыри" нагнали их только через два дня.

Лава смуглокожих всадников в черных мохнатых шапках пронеслась по обе стороны войска русов, сминая неподкованными копытами лошадей сочную весеннюю траву. Киевляне же продолжали двигаться по дороге прежней экономной рысью, не поторапливая лошадей, лишь сомкнувшись поплотнее, так, чтобы в случае внезапной атаки принять степняков как надо. Люди уже вздели брони. Разведчики еще вчера доложили, что на "хвосте" русов - степная конница числом никак не меньше пяти тысяч сабель.

Святослав не испугался. Уйти в степи от копченых можно, но трудно. Да и не любил Святослав от врага бегать, страх показывать. С печенегами только так и можно. Они как степные волки. Пока чуют силу и видят перед собой тяжелые турьи рога, только зубами лязгают да уши прижимают. А покажешь спину - враз бросятся, вцепятся в пах, в горло, порвут жилы, выпустят кишки. Убежать нельзя, устоять можно. Нет в кочевниках настоящей твердости. Такая крепость только от своей земли идет или от веры настоящей.

Промчались степные всадники с визгом и гиканьем, весело проскакали: аж земля дрожала. И пропали в травах. Сотен пять только осталось на шляхе. Дорогу не закрыли: поехали впереди, стрелищах в двух, не обгоняя и не опережая. А уж от этих отделилась совсем маленькая группа, с дюжину, не более; приотстала, поравнялась с передовыми русов.

- Хочу с хаканом вашим говорить, - по-славянски объявил ее предводитель, молодцеватый печенег на красавце-жеребце.

- А кто ты такой, чтоб наш князь тебя слушал? - спросили его.

- Я - Кутэй, любимый внук великого Куркутэ! Хан над сотней сотен богатырей цапон! Скажи мое имя своему воеводе Серегею, он знает.

Передовой сотник придержал коня, пропуская своих, подождал, пока поравняется с ним голова основной колонны, где над щитами ближних гридней играло на ветру, повыше знамен воеводских - знамя с грозно ощерившимся пардусом - княжье.

- Знаешь его? - спросил Святослав. - Или врет?

- Не врет, - ответил Духарев. - Еще бы мне его не знать: я ему подарков заслал без малого на сотню золотых ромейских солидов14. Клинок подарил из лучшего "Дамаска". Он мне всеми своими черными богами поклялся, что Куркутэ даст тебе всадников.

- Добро, - согласился князь. - Веди его сюда, сотник.

Телохранителей "любимого внука" внутрь строя не пропустили. Хан не настаивал. Держался храбрецом. В отличие от прочих печенегов, напоминавших внешне своих уродцев-божков, хан Кутэй был красив даже по славянским меркам. Красив и молод. В этом году увидел свою двадцатую весну. Но за его спиной уже было несколько успешных набегов. Подаренная Духаревым сабля висела на золоченом поясе.

- Здрав будь, хакан Святослав!

- И тебе того же, хан цапонский!

- Что так быстро ушел, хакан? На деда моего обиделся? Так ты на него не обижайся! - Кутэй белозубо осклабился. - Много у него славы, больше не надо. Много у него мудрости, но очень велик народ цапон, потому расточается вся мудрость великого хана в великих думах. Большой хан - большие дела, хакан. А для малых дел, таких, как твое, не нужна мудрость великого хана. Для малых дел довольно ума меньшего хана. Не с ним, со мной тебе нужно говорить, хакан!

"Вот наглец! - подумал Духарев. - Провоцирует. И не боится, гаденыш. Небось, донесли ему, что Куркутэ князя Игоря своим сыном назвал - и Святослав стерпел".

Великий князь к провокации отнесся правильно.

- Верно говоришь, - согласился он. - Не стоило мне отвлекать великого хана от великих дум такой безделицей, как десять-пятнадцать тысяч всадников. Забыл я, что стар твой дед, да и обычаи ваши знаю плохо. У вас, верно, иначе, а у нас принято, что всеми дружинами, большими и малыми, князь водительствует. Так что коли ты, малый хан Кутэй. привел этих воинов, чтобы служить мне, я к твоим малым делам снизойду и с тобой говорить буду.

Отбрил.

- Нет, хакан Святослав, я не буду тебе служить, - заявил Кутэй.

- Тогда и говорить не о чем.

- Погоди, хакан. Какой ты быстрый! Разве так великие мужи говорят?

- Я так говорю! - отрезал Святослав. - А бью еще быстрей. Можешь спросить у своих родичей, которых я прошлой зимой у городища на Ворскле перенял. Тебе расскажут... те двое, которых я пощадил.

- Гила и цапон - не родичи! - возмутился Кутэй.

- Извини, хан. Я же сказал: в ваших обычаях разбираюсь плохо. Знаю только, кто мне друг, а кто враг. Врагов, которые в землях моих безобразят, бью. Друзей, тех, кто славу со мной ищет и богатства добывает, привечаю.

Святослав, разумеется, прекрасно знал и имена всех больших печенежских орд, и территории их кочевий, и даже их взаимоотношения. Кто этого не знает, тому нечего делать в Диком Поле. И Кутэй, разумеется, знал, что Святослав знает...

То ли потому что хан был молод, то ли потому что понял: обычная для степняков двусмысленная речь - не лучший вариант общения с великим князем киевским, но он решил говорить напрямик, так прямо, что прямее некуда.

- Служить тебе не буду, - еще раз повторил он. - Но союз с таким великим воином, как ты, хакан Святослав, мне люб. Скажи, что дашь мне за мою дружбу?

- Ты сказал моему сотнику: за тобой десять тысяч сабель, - уточнил князь киевский. - Это так?

- Десять и еще пять! - гордо заявил Кутэй.

Святослав и Духарев переглянулись. Пятнадцать тысяч всадников - это половина всех боеспособных мужчин цапон. Ни один малый хан не может располагать таким войском без санкции хана большого. Значит, дедушка Куркутэ дал добро на участие цапон в хузарском походе.

- Мы, варяги, не меряем дружбу в золоте! - высокомерно заявил Святослав. - Но чтобы дружба не иссякла, когда придет время делить золото, мы заранее договариваемся о доле каждого. Приезжай в начале нового месяца в Улич, к моему князю-воеводе Свенельду. Поговорите об этом. Великой тебе славы, хан Кутэй!

- Погоди, хакан Святослав! - воскликнул печенег. - Я не хочу одной лишь доли в добыче! Я хочу...

- Ах да! - перебил его Святослав. - Я позабыл, друг мой Кутэй! Твой дед говорил мне, что его волчата всегда голодны. Он подарил мне овец, и я думал, великий хан пошутил. Но теперь я вижу, что он сказал правду. Не бойся, хан. Тебе и твоим воинам не придется голодать. Я дам вам немного золота заранее, в счет будущей добычи. Но об этом ты тоже поговоришь с моим князем-воеводой. Приезжай в начале нового месяца, хан! Мои дозоры тебя не тронут.

- Как думаешь, приедет? - спросил Святослав Сергея, когда печенежсгсие тысячи умчались в степь. - Я накормил его не слишком горькой похлебкой?

- Приедет! - уверенно ответил Духарев. - Когда копченый хочет золота, ему плевать, горчит ли суп. Ему чудится золотой блеск в каждой капле жира на его поверхности. Главное - вовремя дать ему по зубам, когда он слишком широко разинет пасть.

- В этом можешь не сомневаться, воевода, - усмехнулся великий князь. - Ты знаешь, я умею выбивать волчьи зубы.

Глава одиннадцатая

О голодных хузарах

Огромная варяжская флотилия шла по великой реке. Потом эту реку назовут Волгой, но это будет намного позже. Сейчас ее называли Итиль. Так же, как столицу Хузарского хаканата. По Итилю лежал великий торговый путь из северных и западных стран - к востоку и югу. И он был подревней, чем проложенный по Днепру-Борисфену путь из варяг в греки.

Варяжская флотилия шла по древнему пути к морю, которое арабы именуют Хузарским, а сами хузары - Гирканским; которое лет через двести назовут на Руси Хвалынским, еще позже - Каспийским. Вдоль его берегов лежала дорога в дальние восточные земли: в Персию и Иран, в Дербент, Мерв и Самарканд, в город мира Багдад, в таинственный Синд-Индию и еще более таинственный Сун-Китай. Отсюда можно было добраться до Сирии, минуя земли ромеев, и даже в Африку, если приспичит.

Но у варяжской флотилии были задачи попроще: сделать так, чтобы этот гладкий путь перестал быть исключительно хузарским.

И море - тоже. По крайней мере, так думали о цели варягов все, кто жил на берегах Гиркана, а также в низовьях Итиля-Волги.

Хакану Йосыпу было прекрасно известно, что кивский князь Святослав собирает великую рать, причем не только из своих данников, но с привлечением множества опасных и могучих союзников: скандинавов, угров, печенегов. Даже "белые" хузары были в дружине Святослава, потомки тех вольнолюбивых и воинственных кочевников, которые много веков назад покорили эти земли... Хакан Хузарии, предпочитавший покупать верность за золото, куда больше доверял наемникам-арабам, чем воинам-единоверцам. Хузары, признававшие его власть, получили силу и земли не от хакана, а по наследству от дедов-прадедов. Они наивно полагали, что отнять у них эту землю не может даже хакан. Что ж, Йосып доказал им, что это не так. Доказал, что в его царстве он один жалует и отнимает. Один Бог над людьми - и хакан тоже должен быть один. Таков порядок земной и небесный.

К сожалению, многие успели удрать. Которые посветлее - к киевскому князю. Которые почернее - к печенегам. Но земли их остались. И налоги, получаемые с этих земель, идут теперь хакану и тем, кто ему по-настоящему предан. Все, чем обильна хузарская земля, - тучные пашни, воды, богатые рыбой, заливные луга, степные просторы, сады и виноградники, - все это стекается теперь к хакану и превращается в золото, очень нужное хакану в нынешние тяжелые времена, когда столь прискорбно уменьшились доходы от торговли и торговых пошлин.

Уменьшились из-за всех этих печенегов, русов, черных булгар... Это они зарятся на богатства хакана, грабят его данников, грабят без удержу чужих и хузарских купцов, не потрудившихся нанять должной охраны. С этими разбойниками трудно сладить не только наемникам из племени дикарей-гузов, но даже великолепным исламским воинам из личной гвардии хакана. Вот почему Йосыпу так нужно золото. То самое, на которое можно запросто нанять храбрецов-магометан; арабов, туркмен, турок, не кичащихся благородством, зато беспрекословно выполняющих приказы. А если хакану что-то нужно, то разве не должны его подданные дать повелителю необходимое? И разве не вправе он сурово наказывать тех, кто не желает помочь владыке, что денно и нощно печется о землях избранного Богом народа? Разве не отступники от истинной веры те, кто цепляется за свои жалкие земли и привилегии, когда Господь устами первого из Своих избранников, великого хакана Хузарии, велит им повиноваться? Так пусть познают на себе тяжесть Божьего гнева, имя которому - хакан Йосып!

Тверда власть повелителя хузар. И все ведомо ему. Ведомо, и что задумал киевский князь. Может, пришло время посчитаться с варягами за все обиды? За отнятых данников-славян, за потерянные земли Тмутаракани, за все.