Чтение 13–й страницы книги ~Колдуны и капуста~

— Так, ничего существенного, — пожал плечами черный маг. — Решил воспользоваться подвернувшейся оказией. Кто мог предположить, что небольшое и, казалось бы, не таящее видимых сложностей путешествие едва не завершится трагически?

— Разумеется, никто, — нарочито безразличным голосом подтвердил вампир. — Ведь если бы сам Бонапарт предполагал, что это небольшое и, казалось бы, не таящее видимых сложностей путешествие завершится для него на Святой Елене, неужели он предпринял бы его?

— Так вы были в рядах Великой Армии? — догадался Малыш.

— Нет, что вы! — с негодованием воскликнул колдун.

— Он, — все тем же невозмутимым тоном сообщил Рысьев, — был в ее обозе.

— Николай! Я ведь еще тогда предоставил вам совершенно исчерпывающие объяснения...

— А я в свою очередь, — перебил Эрнандо вампир, — тогда же сказал вам, граф, что не верю ни единому сказанному вами слову.

— Тогда почему же...

— Да мне было попросту плевать на вашу истинную цель, — сказал Николай. — Единственное, что действительно имело значение в тот момент, то что вы не француз и не воевали против нас. Поскольку в этом пункте вашей легенды вы, граф, сообщили чистую правду, что подтвердил отец Федор, остальное было уже неважно. Ибо, — осклабился вампир, — мне также было ясно, что цели этой вам добиться не удалось. Скорее уж наличествовал обратный процесс... по части добивания...

— Кстати, — поспешно произнес черный маг, — вы так и не ответили на мой вопрос! Что же заставило люде... то есть существ, наделенных столь разнообразными талантами, сойтись именно в этих краях?

Про себя же я отметил: судя по тому, как быстро чернокнижник захотел сменить тему разговора, воспоминания о визите в Россию у него сохранились скорее отрицательные, чем положительные. А ведь да Коста — орешек что надо! Не думаю, что одни лишь знаменитые русские морозы и ничуть не менее знаменитые русские дороги — о почти мистическом воздействии которых так любит разглагольствовать Николай — могли вызвать у него такую реакцию. Да-а... есть над чем поразмыслить...

И, пожалуй, ближайшее время я буду следить, чтобы мой предполагаемый маршрут не пересекал границ Российской Империи.

— Случайность, — сказал вампир. — По крайней мере, мое присутствие здесь следует рассматривать именно так. Не получи я приглашения мистера и миссис Ханко, мог бы оказаться где угодно — от Огненной Земли до Лапландии.

— Мы, собственно, тоже могли оказаться где угодно, — заметил я. — Свадебное путешествие должно таить в себе элемент неожиданности, так ведь, милая?

— Ты, как всегда, прав, любимый. — Чарующая улыбка, которой Бренда сопроводила свои слова, вставила меня вздрогнуть и начать лихорадочно соображать, что же я сделал не так.

— Похоже, все перевели стрелки на меня, — вздохнул Малыш. — И поделом, в общем-то. Это я позвал сюда Криса и Бренду... наличие же рядом с ними мистера Рысьева было для меня неожиданностью... приятной.

— И что же за проблема потребовала сбора столь заслуженной команды? Впрочем, — быстро добавил да Коста, — не отвечайте. Попробую угадать так. Кажется, это одна из ваших любимых игр, Крис?

— Ну, — пробормотал я, — вообще-то я стараюсь ею не злоупотреблять.

— Итак, — чернокнижник, похоже, попросту не расслышал меня. — Что мы имеем на игровой доске? Проводник в Запретные Земли, охотница на вампиров, объект ее охоты... не скальтесь так, Николя, не одному вам здесь разрешено шутить... и всех их собирает гном. Гном, который занимает должность военного советника Королевства Гавайев... хм, интересно до судорог.

— Не надо. Про судороги, — сквозь зубы процедила Бренда. — Совсем не надо.

— Хм, — граф и черный маг озадаченно поскреб свою кастильскую бородку. — Сложно, однако, представить, для решения какой именно из нынешних проблем Ее Величества королевы Лилиукалани26 могла бы потребоваться команда столь разнообразных талантов. Разве что... но ведь вряд ли вы перешли дорогу Роггену?

— Почему «вряд ли»?

Малыш, начавший уже открывать рот, замер и с недоумением уставился на меня.

Проклятье, ну почему я не телепат? Впрочем, любое мысленное послание да Коста наверняка бы перекатил.

Быть может, конечно, я зря затеял эту игру, и наш тут Эрнандо и так поведал бы нам те же самые сведения в ответ на незаданный вопрос Уина: «Кто такой это ваш чертов Рогген?» Быть может. Или же мы бы узнали о Лингаене другими путями. Но я все же предпочел сблефовать. В прошлый раз, в истории с Камнем, этот метод себя оправдал. И, кроме того, я придерживаюсь мнения... черт, как бы это сформулировать-то покрасивее? Информация об отсутствии информации тоже сама по себе является ценной информацией, вот! Все равно получилось немного косноязычно, ну да мне сейчас лучше не сказать.

— М-м-м... мистер Ханко, при всем уважении, которое я питаю к вашим способностям, а также к незаурядным качествам остальных членов вашей команды... вступать в противостояние с самим Роггеном было бы крайне опрометчивым поступком.

— Опрометчивые поступки порой неплохо оплачиваются, — заметил я.

— Это, — возразил колдун, — в тех случаях, когда остается некто, кто сможет эту плату потребовать. Насколько известно мне, среди противников Роггена таковых счастливцев не находилось уже семь веков.

— Семь веков? — недоверчиво переспросила Бренда. — Значит, в этих слухах... — она оборвала фразу не договорив, и я с трудом удержался от выкрика «Браво, милая!».

— В этих слухах порой не так уж много слухов, — сказал колдун. — Сам я, понятно, не мог выступить в данном вопросе в роли заслуживающего доверия свидетеля, но два демо... двое моих знакомых независимо друг от друга говорили, что Годфруа де Гонвиль и Рогген — это один и тот же человек.

— И вы поверили исчадию Тьмы?

— Вопреки расхожему мнению, — сухо сказал да Коста, — процент патологических лжецов среди обитателей Нижних Миров не превышает таковой среди, скажем, людей. Другое дело, что интеллектуальный уровень большинства существ, пытающихся заключить с ними взаимовыгодную сделку, удручающе низок... и, конечно же, куда приятнее видеть в последующих злоключениях происки слуги Ада, чем собственную тупость, лень и прочие цветы разума.

ГЛАВА 9

Примерно 12 миль к северо-западу от Самоа, рубка субмарины «Сын Локи», Малыш Уин.

— Подумать только! — продолжал возмущаться Викки. — Все это время этот полезнейший механизм был у нас — а мы про него не знали!

— Древнее гномье правило, — словно бы между прочим заметил Малыш, — гласит: ничего не может разболтать лишь тот, кто ничего не знает.

Источником возмущения вексиль-шкипера было устройство, представлявшее собой тонкий фунтовый стержень, с присущим гномам искусством вделанный в нечто игло-решетчатое... и в целом по мнению недавно посетившего Париж штурмана субмарины, напоминающее тамошнюю патриотическую скульптуру: «Французский ежик, сраженный в битве при Кресси стрелой английского йомена».

При более внимательном же изучении выяснилось, что стрежень представляет собой цельный кристалл аметиста. А после расшифровки присланной из Канцелярии Сырых Дел инструкции офицеры субмарины с немалым удивлением узнали, что эта тролль знает для чего приделанная фигуевина на самом деле представляет собой новейший магический сканер. С дальнодействием порядка десяти миль, возможностью видеть сквозь защитные покровы до третьего уровня включительно и еще целым рядом крайне полезных в тяжелом подводном быту особенностей.

— Уин, — вексиль-шкипер на миг запнулся, пытаясь выбрать из нескольких вертевшихся у него в голове вариантов ответа наиболее пристойно звучащий. — А не хотел бы ты пойти... проведать наших гостей?

— На предмет, все ли они на месте? — усмехнулся полукровка.

— Было бы весьма странно, — не поворачиваясь, хмыкнул склонившийся над картой штурман, — если бы они сумели куда-нибудь подеваться. С подводной-то лодки.

Изначально конструктора субмарины отнюдь не закладывали в присущие их детищу достоинства возможность перевозки пассажиров. Задача, стоявшая перед ними, звучала несколько иначе — обеспечить возможность спасения экипажа, в том числе с предельной глубины погружения. Поскольку таковой необходимости у экипажа «Сына Локи» пока что, к вящей их радости, не возникало, оба спасательных отсека использовались отнюдь не по прямому назначению. Один из них был завален кокосами, второй же до недавнего времени служил обиталищем Роники Тамм — и вексиль-шкипер, недолго думая решил, что там, где теоретически должны были уместиться двадцать пять гномов и практически сумела поместиться одна женщина, также смогут существовать еще трое людей и приравненных к ним существ.

Теоретически он оказался прав.

— Вы тут как? — поинтересовался Уин.

— Спасибо, превосходно, — бодро отозвался русский.

Малыш озадаченно моргнул. Вид графа, в общем-то, соответствовал его словам, если не учитывать тот факт, что плоскость, на которой вампир столь непринужденно разлегся, до сего дня числилась потолком, а не палубой.

— Не желаете присоединиться к нашей дискуссии? — продолжал Рысьев.

— А о чем спор? — полюбопытствовал Малыш, одновременно раздумывая, какой из перегородивших вход в отсек узлов способен выдержать его вес без особого ущерба для своего содержимого.

— В данный момент, — сказал Рысьев, — мы спорим, стоит ли бояться злодеев.

— Как раз злодеев я не особенно боюсь, — задумчиво сказал Крис. — Может, это из-за того, что на моем пути пока не попадались по-настоящему злобно-могучие-сукины-сыны. По крайней мере, не могу их припомнить... один только сержант Клеппер на ум приходит. Второго такого злобного, жестокого, коварного, но при этом чертовски хитрожо... то есть умного подонка, уверен, не сыскать в обеих Америках. Разве что в старушке Европе есть пара-тройка в каких-нибудь музеях завалялась. А вообще-то, — неожиданно закончил он, — я куда больше опасаюсь желателей не зла, а добра.

— Интересная... точка зрения, — медленно произнес Рысьев. — И, не могу не заметить, весьма отличная от позиции большинства.

— Какого еще большинства? — повысил голос Крис. — Орков? Эльфов? Или тех безмозглых баранов, которые, не прочтя утреннюю газету, не могут решить, какая погода за окном: дождь, снег или солнце?

— Крис... — после короткой паузы вполголоса произнес вампир. — Вы, случаем, не поклонник Руссо?

— Старины Жан-Жака? Не-ет. Я пытаюсь сбежать не к, а от. Другой вопрос, что все альтернативы человеческой цивилизации либо вывесили на своих дверях таблички «вход только по рекомендации трех действующих членов клуба», либо тоже... не благоухают. Гномы неплохи... но, боюсь, привыкнуть к пещерной жизни я попросту не успею.

— Если тебе нравится созданная гномами модель общества, — сказал Малыш, — то советую подумать над гавайским гражданством.

— Ты серьезно, партнер?

Малыш пожал плечами.

— Такими вещами обычно не шутят. По крайней мере, я так не шучу.

— Тогда спасибо за совет... партнер.

— И все-таки, Крис, — спросил Рысьев, — за что вы так не любите альтруистов?

— За фанатизм, — коротко отозвался Ханко.

Русский задумался.

— Понимаю. Не могу сказать, что разделяю, по крайней мере целиком и безоговорочно, но и не могу отрицать наличие некоего рационального зерна.

— Не знаю, как вам, граф, вы все же пожили, то есть просуществовали на этом свете куда больше меня, но те поборники добра, что довелось повидать мне... или о которых я слышал... или читал... Так вот, всех их объединяло горячее желание облагодетельствовать ближнего или дальнего своего, абсолютно не интересуясь, насколько сильно этот ближний или дальний жаждет быть облагодетельствованным. Хотите пример? Наша чертова междоусобица!

— Вы имеете в виду войну между Севером и Югом? — уточнил граф. — Забавно... а ведь, казалось бы, трудно представить более достойную цель, чем борьба за свободу, причем не свою, а других.

— Как же, как же... — буркнул Крис. — Борьба за свободу... да! Так и говорил нам мистер комиссар — вы, мол, идете освобождать ваших черных братьев, стонущих под непосильным ярмом, и много чего еще в том же духе. Но отчего-то большинство парней в серых шинелях, с которыми я говорил, за всю свою жизнь имели лишь двух рабов — свои правую и левую руки. Не знаю, — ехидно добавил он, — может, конечно, в траншеях под Питерсбергом собрались сплошь какие-то неправильные мятежники...

— А вам часто удавалось разговаривать с ними.

— Удавалось... У нас был кофе и сахар, у джонни — вирджинский табак. Хороший повод для маленького неофициального перемирия.

— И что они вам говорили? Не сочтите за назойливость, но просто я, если помните, сам некоторым образом находился среди участников этой вашей, как вы изволили только что выразиться, чертовой междоусобицы и мне весьма интересно услышать мнение стороннего наблюдателя.

— Они говорили занятные вещи, граф. Они говорили, что сражаются за свой дом... за свой образ . И ведь они ничуть не кривили душой, ей-ей.

— У меня сложилось такое же впечатление.

— Вот с тех самых пор, — с тоской произнес Крис, — я и начал задумываться: а так ли блага была цель доброжелательного дядюшки Эйба, чтобы ради нее стоило отправлять на тот свет уйму отличных ребят?

— Возможно, — задумчиво сказал русский, — причина все же крылась в том, что вы сражались не столько за, сколько против. Не столько за свободу негров, сколько против мистера Хлопка.

— Орк его знает. Я ведь первые несколько лет пледе войны жил на Юге и сам не раз видел, как к моему те... хозяину дома, где я жил, приходили его бывшие рабы со словами: «Масса, возьмите нас обратно — не нужна нам эта свобода».

— Джона Брауна хватил бы удар, услышь он такие речи.

— Этого чокнутого аболициониста? В нашей роте как-то завелся один такой псих, родом из Новой Англии. Истинный потомок пуритан, с родословной чуть ли не с самого «Мейфлауэра». Да, вот уж кто никогда бы не стал выменивать у ребов сало на «шомполушки». Он и сам был похож на шомпол — длинный, худой, мундир на нем болтался как на чучеле, а глаза так и полыхали святым огнем... хоть костер запаливай. Всего-то три недели был с нами — и надоел всем преизрядно. Думаю, — добавил Крис, — он при любом раскладе не вышел бы живым из своего первого боя. На войне бывает всякое... например, пули порой прилетают с совсем нежданных сторон.

— Это, мистер Крис, вы все потому говорите, — донесся из-за спасательного плота голос мисс Тамм, — что вам не встречались по-настоящему злобные уроды. А вот мне — встречались. И по сравнению с ними всякие там аболиционисты или святоши-миссионеры выглядели безобидными щенками.

— Знаешь, милый...

Услышав Бренду, Малыш удивленно моргнул, Он-то был уверен, что внимание миссис Ханко полностью поглощено штопаньем куртки мужа.

— Я склонна согласиться скорее с Роникой, чем с тобой, — продолжала женушка. — Мне, как и ей, тоже довелось повстречать немало ходячих куч дерьма, которые вовсе не горели желанием вершить добро для каждого встречного.

— Осмелюсь предположить, что вас они как раз жаждали облагодетельствовать, — заметил вампир. — Другое дело, что вы их намерения воспринимали несколько иначе — но это, в общем-то, укладывается в изображенную Кристофером схему.

— Они, — повысила голос Бренда, — жаждали облагодетельствовать только и исключительно собственные концы!

— Во-во, — поддержала ее Роника. — И если вы, уважаемый кровосос, думаете, что хоть одна женщина способна воспринять это как благодеяние... А ну, что с вами говорить? Вы ведь такой же мужчина, как и они... хоть и вампир. Все вы... кхуггщ випоэ!

— Простите, но я не настолько хорошо владею Старшей Речью.

— Граф, я вам как-нибудь потом переведу, — пообещал полукровка.

— Отлично сказано, подруга! — заметила Бренда.

— Женщины, — чуть наклонив голову, прошептал Уину русский, — всегда поражали меня, в том числе способностью находить общий язык против извечного врага своего племени.

— Кхм-кхм-кхм, — прокашлялся Ханко. — Бренда, милая... и я тоже?

Спасательный отсек субмарины «Сын Локи», Бренда Ханко.

— Конечно же нет, милый, — я постаралась произнести эти слова как можно нежнее. — Ты у меня то самое исключение, которое подтверждает правило.

Сначала сказала, а потом подумала... и удивилась, насколько же верно сказанное.

Мой муж... Крис действительно не похож ни на одного из мужчин, известных мне. При этом нельзя сказать, что он особо выдается в чем-то одном — самый ласковый, нежный или самый великолепный любовник... хотя относительно последнего список его конкурентов отнюдь не отличается длиной. Он просто другой. Слеплен из иного теста — так, кажется, говорят про таких? Не знаю уж, где месили это тесто и что в него добавляли, но зато отлично могу понять, почему эльфийка, чье имя получила наша яхта, могла позвать этого человека за собой. А вот он не пошел за ней — этого я пока постичь не могу. Пока.

И это меня порой ужасно бесит!

Иная на моем месте, пари держу, просто лопалась бы от гордости — добиться победы там, где пробовала коготки не кто-нибудь, а настоящая светлая эльфийка... принцесса. Только вот на моем месте сижу именно я, и я не могу радоваться тому, причины чего не понимаю.

Твердо уверена лишь в одном — для Криса я и средство забыть, изгладить из памяти исчезнувшее за горизонтом зеленоглазое видение. Хотя бы потому, что это все равно что тушить горящий дом керосином. Контраст не убьет, а, наоборот, оттенит, добавит красок и четкости...

Почему он выбрал меня, а не ее? Черт... сам-то ты, Крис, можешь ответить на этот вопрос?

— Спасибо, милая, я тебя тоже люблю, — озадаченно пробормотал мой муж.

— Я знаю.

Взгляд, который я при этом подарила Крису, был... очень многообещающий.

— Давайте вернемся к разговору о злодеях, — Малыш Уин также принял мою глазограмму, расшифровать ее, естественно, не сумел, но на всякий случай испугался за здоровье партнера и решил повернуть разговор в прежнее русло. — Согласимся с дамами — дерьмовые уроды и альт... альт...

— Альтруисты.

— ...и доброжелатели являются различными категориями. Так какая же из них более неприятна?

— Сложный вопрос. Это, — заметил Рысьев, — примерно как с оркскими памятниками. Свои победы орки отмечают, возводя пирамиды либо из черепов убитых врагов, либо из экскрементов... уже собственных. Не знаю, как вы, но лично я не могу сказать, что первое из этих произведений монументально искусства для меня хоть в чем-то предпочтительнее второго.

— Не знала, — усмехнулась я, — что вы, граф еще и знаток оркских обычаев.

— В крайне незначительной степени, — вздохнул вампир. — Знакомство сие имело место в далеком прошлом. И было вызвано исключительно желанием проверить одну модную научную теорию... Кстати, насколько мне известно, в наши дни еще более популярную.

— Что за теория?

— Большинство современных исследователей, — казал вампир, — склонны полагать, что трубой Навина на самом деле являлось хоровое пение отрядов наемников-орков, каковых в иудейской армии числилось изрядное количество.

— Не могу сказать, что считаю себя большим специалистом по этому вопросу, — скривился мой муж, — но пару раз мне это пение слышать приходилось... и должен сказать, вполне могу поверить, что из-за него могут рухнуть стены крепости.

— К слову, — странный изгиб подвесившегося к потолку вампира должен был, догадалась я, обозначать всего-навсего манерный поклон в сторону Криса, — если кто из присутствующих и может по праву называться знатоком оркского быта...

— Нет, я не знаток, а практик, — сказал мой муж. — До того как стал проводником, все мои знания о зеленошкурых исчерпывались сведениями о том, что это бесчисленные орды узкоглазых полузверей, длинноруких согнувшихся бестий, которые регулярно устраивают набеги, топчут посевы, жгут дома, насилуют крупный рогатый скот, ну и, само собой, убивают.

— Всех? — зачем-то уточнила Роника.

— Всех.

— В Пограничье ты узнал о них больше.

— Ага, — мрачно кивнул Крис, — Я узнал, что эти слухи были сильно преуменьшены.

— Как-то раз, — Малыш с задумчивым видом провел сначала по правому нагрудному карману куртки, затем по левому, вытащил сигару, пару секунд сосредоточенно глядел на нее, а затем с тяжелым вздохом вложил обратно, — наш общий друг Старший Шаман гоблинов Кривого Ручья Ыыгыр Ойхо Третий очень кратко и, на мой скромный взгляд, весьма точно сформулировал жизненное кредо орка. Помнишь, партнер?

— Кратко эта формулировка звучит, только если вымарать из нее все непристойности, — сказал Крис. — Тогда получается что-то вроде: когда орк не сражается, он либо думает о войне, либо спит, либо помер.

— Думаешь, он... — начал Уин и осекся, когда его слова заглушил лязг отпираемого люка.

— Советник Уин, — просунувшаяся в отсек гномья голова обладала одной, невиданной мной доселе особенностью: короткая круглая бороденка едва-едва перешагнула в звание таковой из разряда «пушок», зато ухоженные белые усы свешивались почти до палубы. — Капитан просит вас пройти в рубку. Немедленно.

Рубка субмарины «Сын Локи», Малыш Уин.

— Что скажешь?

— А можно, — медленно произнес Малыш, — сначала услышать мнение остальных?

— Остальные уже высказались! — рявкнул вексиль-шкипер. — А сейчас мне интересно именно твое мнение, стороннее и, соответственно, непредвзятое.

— Боюсь, толку тебе от него будет немного, — вздохнул полукровка. — Представления не имею, что бы это могло быть.

Объект их обсуждения занимал собой примерно два дюйма в «аквариуме» сканерной проекции и представлял собой нечто... решительно ни на что не похожее. А именно — шевелящуюся средней бесформенности белесую массу из пузырьков и жгутиков.

Уин подумал, что одну вещь он все-таки сказать мог бы — поведать Викки, что это крохотное непонятно что, которое на самом деле, если принять во внимание масштабы проекции, было раза в три больше субмарины... так вот, единственной ощутимой эмоцией, которую это непонятно что вызывало, являлось сильнейшее омерзение. И дело было даже не в том, что непонятная штуковина если что и напоминала, то лишь клубок червей — в конце концов, черви входят в большую часть блюд традиционной гномьей кухни, а некоторые их виды и вовсе почитаются указанной кухней за деликатесы.

— Давно эта дрянь появилась? — спросил он.

— Почти сразу, как ты ушел, — вздернув бороду, вексиль-шкипер аккуратно дозавернул воротник свитера. — И не отстает, вцепилась, словно репей в собачий хвост.

— То есть, — уточнил Малыш, — оно, как минимум, живое?

— Совсем не факт, — живо откликнулся штурман. — С тем же успехом этот... кхм, феномен может оказаться неизвестным доселе глубоководным демоном.

— Акустик?

— Оно... булькает, — наполовину высунувшись из своего закутка, сообщил Спутч.

Глядя на его побледневшее лицо, Малыш что издаваемые пузыристой массой звуки были, похоже, куда более отвратными, чем ее вид, — и следующая реплика акустика его догадку подтвердила.

— Командир, оно... меня щас вывернет.

— Спутч, — почти ласково произнес Викки, — в тот момент, когда меня заинтересует твое самочувствие, обещаю — ты узнаешь об этом первый. А пока... дистанция?

— Шесть миль, приближается! — выпалил Спутч.

— Значит, не врет, — глядя на «аквариум», почти удивленно констатировал вексиль-шкипер. — Ну что ж ты такое, а?

— Кэп, — осторожно сказал старпом, — может, кормовые пора зарядить?

— Чем? — резко развернулся к нему Викки. — Чем, Иезекия? Твоими старыми сапогами?

Последовавший взрыв хохота был слышен за три отсека от рубки.

— О-о, нет, это слишком, — провыл сквозь смех штурман. — Их жуткая поражающая сила... не знаю, как эта тварь, но вся рыба на пять миль вокруг передохнет наверняка. Планктон и тот не уцелеет.

— Ладно, посмеялись, и довольно! У кого есть мысли, чем по этой твари бить?

— А надо? — вполголоса поинтересовался Уин.

Вексиль-шкипер задумчиво пригладил бороду.