– Спасибо, милая, я так и думал. Я узнаю тебя среди тысяч. А отступать или обходить нам нельзя. Она ведь нас в топь оттеснить пытаются. Помнишь? Заманить и утопить. Идти надо туда, где страшно. Там самое безопасное место. Ты готова, Зена, королева варваров?
– Господи, Олежка, я ведь думала, что ты умер! – покачала она головой. – Но ты тоже паразит изрядный. Не мог его аккуратнее зарезать? Ладно, я готова. Пошли.
С десяти шагов толпа нежити ринулась вперед, растопырив руки и однотонно воя.
– Только не упади! – крикнул Олег. – Массой задавят!
И широким взмахом вспорол животы первым четырем болотным людям. Они стали заваливаться вперед, на их спины тут же полезли другие, падая на собратьев сверху. Ведун, хоть и знал, что нельзя, но начал пятиться, отчаянно работая мечом. Сверху вниз вправо, довершить оборот, чтобы не останавливать клинка, – и тут же удар сверху вниз влево. Вправо-влево, вправо-влево. «Мельница» работала безупречно, закрывая людей с обеих сторон сверкающими кругами. Те же, кто пытался ее обойти, попадали под кривой шамшер Роксаланы. Несколько минут – и нежить схлынула. Над болотом повисла мертвая тишина.
– Олежка? – окликнула ведуна спутница.
– Да?
– Олежка…
– Что?
– Олежка…
– Я здесь.
– Олежка… – Роксалана нервно расхохоталась, тихо тявкнула. – Олежка, а ведь мы уже половину дороги прошли.
Она рывком приблизилась и вдруг резко поцеловала – нет, скорее укусила в губы. Отскочила, крутанулась, быстрыми движениями срубила две ближние сосенки, вскинула руки с шамшером к небу и громко, по-волчьи завыла. Потом резко крутанулась, рубанула воздух:
– Олежка, как тут классно! Черт побери, некогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой!
– Это адреналин, Роксалана. После драки бывает. Можно сказать, ты просто сильно пьяна.
– Пошляк ты, Олежка, – положила она клинок тупой стороной на плечо. – Все тебе только химия да травки-муравки. Мы идем или будем куковать тут вечно?
– Лыжи надень. Под нами бездна, прикрытая лишь тонким ковриком из переплетенных корней. Ступишь в дырку – провалишься в мир, который уже тысячи лет живет по иным законам. В нем ты даже не добыча. Просто корм.
– Ой, какие мы грозные! – Роксалана с видимым наслаждением провела кончиками пальцев по клинку шамшера и вдруг напряглась: – Ты слышал?
– Что?
– Кто-то плачет!
– Не бери в голову.
– Ребенок плачет! – Девушка скорым шагом направилась к кучке низких деревьев непонятной породы.
– Здесь нет детей! Роксалана! Вот упрямая баба… – Ведун подхватил лыжи, поспешил следом.
– Ой, откуда ты тут, малыш?
Она наклонилась над высокой мшистой кочкой, вытягивая руки, и Олег во все горло закричал:
– Стоя-ять!!!
Девушка вздрогнула, оглянулась:
– Тут ребенок!
– Меня подожди…
Середин нагнал ее, бросил лыжи возле ее ног, подмигнул пухлому, розовощекому, голенькому младенцу, который жалобно хныкал, размахивая ручками с маленькими белыми пальчиками, и сучил скрюченными ножонками.
– Ой, какой милый! Знакомься, Роксалана, это анчутка. Как сказал бы Ворон, анчутка классический. Подманивает жертву плачем, а когда берешь на руки – вцепляется зубами в горло. И все, кушать подано. Если не повезет, просто обжирает лицо и грудь, сколько откусить успеет. Покажи зубки, малыш?
Анчутка замолк, перевернулся и принялся споро зарываться в мох.
– Убить бы его надо, – вздохнул Середин.
– Не могу, – покачала головой Роксалана. – Это же ребенок!
– И я не могу, – причмокнул Олег. – За счет этой жалости они и выживают. Надевай лыжи. Не забывай: болото – это мир нежити. Ничему не верь, ни на какие чувства не поддавайся.
– А тяжко не доверять, любый. Так истомилась я по губам и ласкам твоим.
Ведун замер. Роксалана сглотнула и вскинула руки:
– Это была шутка. Просто шутка. Олежка, ты половой шовинист! И если ты еще хоть раз назовешь меня бабой, я исцара… Сзади!
Середин резко присел и развернулся, пронося меч широким замахом. Болотный человек сомкнул свои объятия в воздухе, а клинок перерубил ему ноги чуть выше колен. Нежить рухнула набок, и вторым взмахом ведун разрубил его пополам. Обернулся к девушке:
– Откуда он взялся?!
– Не знаю. Не успела заметить.
– Странно. Странная нежить. Спасибо, Роксалана. Ты спасла мне жизнь.
– Пустяки, я уже привыкла. Пошли, а то тут становится скучно.
– Тысяча дохлых кошек! Роксалана, тебе вредно пить так много адреналина. Ты совершенно на себя не похожа.
– Просто ты меня плохо знаешь, малыш! – хмыкнула девушка и показала ему язык.
– Стой! – Олег приопустился на колено. – Там что-то шевельнулось!
– Где? – огляделась спутница.
– Вот здесь, возле тебя. Под этой кочкой… А не ковырнуть ли ее мечом? – Небольшая травяная кочка, каковых было раскидано на болоте не одна тысяча, дрогнула, чуть приподнялась. На Олега уставилась пара белесых глаз. – Вот это да…
Нежить, поняв, что обнаружена, загудела, дернулась, начала стремительно расти, распахивая смертоносные объятия, но не успела вымахать и до пояса, как стремительный шамшер, хищно блеснув, снес ей сперва голову, а потом отсек обе руки.
– Не за что, Олежка. – Роксалана довольно фыркнула и вернула шамшер на плечо. – Кто еще выручит старого матерого вояку, как не хрупкая неопытная девушка?
– Смотри, какая тварь! – Пропустив бахвальство опьяневшей от крови девушки мимо ушей, ведун поймал голову за волосы, приподнял перед собой. – Похоже, они сидят в трясине по самые уши, одна макушка наружу. Волосы такие, что от травы не отличить. Кочка и кочка. Когда кто-то оказывается поблизости, выскакивают, обнимают и затаскивают к себе. А дальше или жрут, как утопленники, или высасывают, как навки. Или еще чего. Случается нежить и с фантазиями.
– Это я поняла. И что дальше?
– Ничего. Пошли. Вон, всего метров триста осталось. А все кочки на пути будем срубать. Траве все равно, а нежить не нападет неожиданно.
Идея оказалась плодотворной – первые метров сто. А потом то ли у «кочек» взыграло чувство самосохранения, то ли они уразумели, что добыча уходит – но болотные люди полезли со всех сторон многими десятками. Олегу пришлось прорубать дорогу сквозь тела, и он уже чуть ли не молился на свой демонический клинок. Обычная сталь давно завязла бы в костях – а эта крошила и крошила, словно на пути возникали бесплотные киношные картинки. Он так увлекся, что, попав в осинник, метра два направо и налево валил деревца, прежде чем понял: болото осталось позади.
– Кажется, выбрались… – Не убирая меча, ведун крутанулся вокруг оси, глядя вверх.
– Ты чего, Олежка?
– Криксы по ночам любят возле вязи в таких вот рощицах посидеть. И с высоты на зазевавшуюся жертву спикировать. Странно, что мы их ни одной не встретили. Не бывает болота, да без крикс.
– С кем же я тогда целовалась? – сплюнула девушка. – С тобой?
– Они разные. Бескрылых мало – они обычно облик и меняют. Большинство размером с кошку, редко больше. Они с крыльями и нападают с воздуха. Иногда, кстати, и в дома залетают, если от топи родной не очень далеко. И болотника мы не встретили. Ну, он ладно, мог и полениться. Но болотницы?
– Может, они… того? Эти кочки, про которые ты не знал – может, они их выжили?
– Выжить крикс и болотниц? – вскинул брови Олег. – Хотя… Их же нет.
– Тоска, – вернула шамшер в ножны Роксалана. – Я мечтала, как выйду на берег, как упаду, раскинув руки, на травку. Вздохну со сладострастием. И не только вздохну. А тут чего? Пеньки и кусты вокруг. Присесть даже некуда. Где обещанная дорога?
– Тебе сказать, или сама догадаешься?
– Догадалась, – вздохнула девушка. – Ты был прав. Они все-таки чмошники.
– Каждый выживает, как умеет. – Олег выбрал пенек потолще, двумя ударами сделал сверху паз, потом еще один на пеньке подальше, кинул сверху тонкий стволик. – Присаживайтесь, леди. Или сразу назад пойдем?
Роксалана провела по коре пальцами, поднесла к глазам:
– Грязное-то какое! Нет, ты прав. Пошли обратно. Светает, или мне кажется?
– Светает. Но до завтрака должны успеть.
До кочевья они возвращались почти два часа. Без приключений и в этот раз не обошлось: два раза болотные люди кидались, раз пять – кошко-лягушки. Перед окном «кормушки» во мху неожиданно обнаружился паренек, сказавший, что его послали отвести их домой. Прихрамывая, он дошел до ровной полянки, уступил дорогу – но получил от Олега такого пинка, что летел аж до середины топкого окна и мгновенно ушел в него с головой. Но в целом путь оказался более-менее спокойным. Когда из-за далеких гор наконец выбралось солнце, болото и вовсе затихло, приходя в себя после бурной ночи.
А на берегу, судя по толпе, собралось все кочевье. И женщины, и дети, и мужи, и отроки. Женщины махали руками, дети визжали, парни то и дело выкрикивали свое: «Хок, хок!» Спокойствие сохраняли только старейшины – хозяева юрт, главы отдельных семей.
– Они прошли, прошли! Они вернулись! Хок чужеземцам, хок!
Как только кончики лыж коснулись берега, кочевники бросились к гостям, начали их подкидывать. И Олега, и Роксалану. Устав, опустили на землю – и давай обнимать, хватать за рукава, обещать вечную дружбу и даже побратимство.
– Лучше бы попить дали с дороги, – обмолвился Середин, и через считанные секунды ему протянули сразу пять полных кумыса крынок. Утолив жажду, он помахал старейшине: – Уважаемый Бий-Султун! Мы можем перемолвиться парой слов наедине?
– С большой радостью, уважаемый Олег, – приложил руку к груди кочевник. – Прошу, пройдем ко мне в дом, сядем у очага, вкусим холодного айрана и горячих лепешек. Прошу.
После шумной встречи за пологом теплой юрты показалось оглушающе тихо. Здесь еще тлели в очаге мелкие угольки, оставались неубранными постели на женской половине. Пожилая кочевница в туго повязанном коричневом платке и черном платье торопливо прятала в сундук какие-то тряпки. Видимо, подстилки с мужской половины или ночные рубахи.
– Курайли, накрой нам стол, – кивнул ей староста и указал Олегу на ковер возле очага. Вслед за гостем сел сам, недовольно глянул на Роксалану, что заняла место рядом с мужчинами, но промолчал. – Сегодня ты и твоя женщина совершили великий подвиг, уважаемый Олег. Вы прошли нашу вязь туда и обратно и не раз сражались с нежитью. Удивительно. Многие вступали в подобные схватки, но мало кто смог уцелеть. О сем чуде будут складывать легенды.
– Сказать тебе, отчего ты такой грустный, дорогой Бий-Султун? – предложил Середин. – Ты думаешь о том, что наш путь все равно не сможет повторить ни один смертный. Кочки же и криксы остались в болоте и продолжат свою охоту. Подвиги и слава – это все игрушки для детей. Хозяин думает о благе рода. Для вашей семьи было бы лучше, если бы они нас сожрали и остались сыты хотя бы до осени.
– Попей кумысу, уважаемый Олег, – предложил Бий-Султун, когда женщина поставила на ковер дощечку с пиалами. – Отведай сыра. У тебя была долгая ночь. Ты… вы… несомненно, проголодались.
Утверждения гостя он оспаривать не стал.
– Давай обсудим, дорогой Бий-Султун, какую награду я получу от вашего кочевья, если изведу всю нежить в ваших топях.
– За последние семь лет, чужеземец, болото убило четырех шаманов и чародеев, обещавших сделать то же самое.
– Ты кое о чем забыл, досточтимый, – улыбнулся ведун и пригубил кумыс. – Ты забыл, что я все же пережил эту ночь.
– Да, ты справился, – распрямился Бий-Султун. – Ты сделал то, во что все мы потеряли веру. Я решу так! Наше кочевье… Коли ты изведешь нежить и докажешь это, наше кочевье… Наше кочевье готово дать тебе в жены самую красивую из наших дочерей! Даже двух доч… – Заметив, как сузились глаза Роксаланы, а рука ее поползла к мечу, он осекся и тут же поправился: – Двух табунов… Два табуна самых лучших коней, лучшую юрту, самые прекрасные одежды, все, что пожелаешь!
– Боюсь, с табунами и юртами мне будет не управиться, – усмехнулся Олег. – Все обойдется вам намного дешевле. Сейчас мне нужна чистая одежда для меня и жены, место для ночлега, проводник, чтобы собрать нужные для зелья составляющие, и… И принесите сюда мои вещи. Мой плот привязан примерно на версту ниже водопоя. К сожалению, дело это не простое, и мне придется потратить не меньше десяти дней. Считая с того момента, как я найду одолень-траву.
– Одолень-траву? – подалась вперед Роксалана. – Разве она существует?
– Это белая лилия, не видевшая света солнца, – пояснил Середин. – Уверен, в реке или на каком-нибудь озерце ее удастся отыскать.
– Я велю принести вам одежду, колдун, – поднялся хозяин.
– Я не колдун, Бий-Султун, – покачал головой Середин. – Колдуны – это те, что магией своей прибыток получить желают. Себя поднять, других припугнуть, злобу свою черную на слабом сорвать. А я – так, ведаю кое-что в этом деле да пользуюсь, коли нужда заставит.
– Разве может существовать лилия, которая никогда не бывала на солнце? – шепотом спросила Роксалана.
– Сколько угодно, – так же шепотом ответил ведун. – До завтрашнего утра я соберу целый пучок. Важно собирать ее перед самым рассветом. Иначе зелье может не получиться.
В магии очень многое, кажущееся неофитам чем-то жутким или невероятным, на деле оказывается вполне простым и доступным. Лилии, которые никогда не видели солнца, банально растут по южным берегам водоемов и всегда находятся в тени. Плоть невинного младенца – это волоски, ногти или даже просто пот, и ничьей смерти тут не требуется. Белая кровь и святоярское зелье – всего лишь зверобой, собранный на рассвете или вечером, вампирий корень – багульник, способный от этого самого вампиризма исцелять. Цветок папоротника – это огонь, в котором нужно сжечь его засушенные листья. Борода папоротника – это его корень. Отличное, кстати, средство от ленточных глистов, домовой нежити и приворотной любви.
Объездив верхом окрестные леса, Олег за день собрал почти все, что нужно для отвара, отпугивающего болотную нежить. Ну, и кое-что для себя, разумеется. Самым долгим было отнюдь не чародейство. Долго было сушить многие травы и корешки. Корень лилии – пять дней на солнце, лепестки бутонов – в тени до полного высыхания. Зверобой – в замкнутом сосуде, удерживающем эфирные масла, до состояния легкой вялости.
Возможно, старания чужеземца не привлекли бы особого внимания, если бы не один пустяк: каждый вечер он вместе со «старшей женой» уходил на лыжах в проклятое болото, отобравшее столько жизней, и возвращался только под утро. И если в первые ночи их провожали и встречали приветственными криками, то потом просто смотрели с суеверным ужасом, а женщины начали обходить стороной.
– Чего ты добиваешься, Олежка, – на шестой вечер не выдержала даже Роксалана. – Хочешь, чтобы для нас все же нашлась достаточно сильная тварь, или чтобы мы прозевали бездонное окно в трясине? Это приключение начинает приедаться.
– Я должен честно исполнить свою клятву, – пожал плечами Середин, скидывая чистую одежду и переодеваясь в шаровары, насквозь пропитавшиеся болотным духом. – Мне нужны кости всех тварей, живущих в болоте. Иначе для кочевников ничего не изменится.
– А у тебя получится?
– Не знаю. Это зелье не применял еще никто и никогда.
– Даже так? – привстала директор фирмы «Роксойлделети» по маркетингу. – Рисковый ты парень. Может, стоит вспомнить проверенные и надежные методики?
– Других нет, – улыбнулся ведун. – Твари болотные весьма живучи, а их мир хорошо отделен от нашего. Правда… Правда, как-то раз Ворон рассказал, что одолеть нечисть можно. Нужно только в зелье одолень-травы добавить другие травы, ненавистные нежити по разным причинам. И привязать их к тем тварям, от которых хочешь избавиться. Хочешь прогнать русалок – кинь волос русалки. Хочешь извести крикс – сунь ноготь криксы. Собираешься избавиться от мавок – добавляй их пальцы. Ну, и так далее. Кусочек плоти каждого народца, лишнего в твоих водах.
– И что такого сложного в этом вареве?
– Ты забыла? Нежить неистребима. Если отрезать палец мавки или вырвать волос русалки – он уползет и прирастет на место. Сбежит. Исчезнет. Или растает на солнце, превратившись в воду.
– Но ведь мы…
Олег вскинул палец к губам, и девушка осеклась.
– Неважно, почему такое стало возможным. Не стоит рассказывать вслух о некоторых маленьких секретах. Главное, что плоть нежити перестала срастаться. И мы должны собрать как можно больше кусочков от самых разных тварей. Упустим хоть одну породу, и раса этой нежити останется донимать людей. Так ты идешь?
– Иду.
* * *
Погода выдалась удачной – солнечной и почти безветренной. В таких идеальных условиях лепестки лилий всего за восемь дней высохли до состояния, когда легко растирались между пальцами в порошок. Той же ночью, уйдя за ручей, ведун вскипятил в мягком кожаном ведре «текучую воду», с приговором заварив в ней все собранные травы. Он хотел сделать это тайно – но Роксалана последние дни не отходила от него ни на шаг, и пришлось взять ее с собой. Потом посмотреть, что за огонь светится среди камышей, пришел угрюмый Чабык, следом появились несколько его пареньков, назначенных ночью в дозор. Рассказали они кому еще про творимое чародейство или нет – но уже через считанные минуты у костра возникли Бий-Султун с братом. В стороне собрались, вытягивая шеи, два десятка женщин. Олег ощутил себя клоуном на арене цирка – но останавливать обряд было уже поздно. Сняв ведерко и заслонив его от зрителей, Олег высыпал туда плоть нежити, сунул руки в поднявшийся пар:
– Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами – мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широко поле, поднимусь на высоку гору, спущусь в черный бор. Наберу в бору черную вязанку. Наберу из жизни, из нежити, из травы и дерева, из земли и воздуха. Увяжу вязанку ивовым прутом, змеиной кожей, конским волосом, конопляным стеблем… – Одну за другой кинул он нужные составляющие. – Скреплю вязанку рыбным клеем, бараньим жиром, схвачу вязанку кошачьей лапой…
Кошачью лапу пришлось заменить веткой можжевельника, и этот момент беспокоил ведуна больше всего.
– …Отнесу вязанку в глубоку пещеру, положу в темный колодец. – Вот теперь и настало время одолень-травы. Олег достал из кармана порошок из лепестков лилии и высыпал его над водой. – Ляг на вязанку холод зимний, лед каменный, мороз неодолимый, укрой вязанку снег белый, снег чистый, снег глубокий. Накрой вязанку снег живой, оставь вязанку навеки мертвой!
Он вскинул ладони, словно хирург перед операцией, мучительно вспоминая: все ли он сделал правильно, не упустил ли какой-то части колдовского обряда, не забыл ли какой составляющей. Обычно заклинания составляются так, чтобы каждый элемент зелья был перечислен точно и недвусмысленно. Но если ты перепутал некие слова – что-то может оказаться вне памяти.
– Пора проверять… – И он опустил руки в воду. Толпа охнула.
– Ты чего, кипяток! – ринулась вперед Роксалана и споткнулась о его улыбку.
– Уже нет. Я, барышня, произнес наговор на вечный холод. Разве после этого об воду можно обжечься? – Он извлек и показал ей целые и невредимые пальцы. – Кажется, получилось.
– Получилось… Получилось-получилось-получилось… – побежал шепоток среди собравшихся кочевников.
– Ну что… – Олег заглянул в ведерко. По поверхности зелья плавала серая пенка, не вызывающая никаких добрых ассоциаций. Откуда что берется?
Под взглядами десятков кочевников он дошел до ручья, спустился до самого устья и осторожно вылил свое зелье в воду. Потом туго скрутил ведро и сунул под мышку, отступил к старосте:
– В следующем году на этом болоте появятся белые лилии. Они покроют всю открытую воду. До тех пор, пока они будут здесь расти, нежить в вашей топи не появится.
– Вот как, чужеземец? Нежить пропадет только будущим летом, а плату ты хочешь получить сейчас? – Лицо кочевника, казалось, стало еще площе, чем обычно.
– Нежить исчезнет до завтрашнего вечера, уважаемый Бий-Султун. Она убегает уже сейчас, но это не может случиться мгновенно.
– Рад слышать, – кивнул староста и хлопнул в ладоши: – Чабык! Приставь стражу к нашему дорогому гостю. Я хочу быть уверен, что до завтрашнего заката с ним ничего не случится.
– Селим, Алатай, Нурза, – взмахнул плетью кривой кочевник. – Не спускайте с колдуна глаз! Вы слышали, что сказал ваш дед.
– Какая трогательная забота. – Олег покрутил ведро в руках и протянул одному из парней. – Благодарю покорно, уважаемый. Я как раз хотел хорошенько выспаться.
Охрана ведуну не досаждала. Может быть, потому что после нескольких бессонных ночей он провалился в объятия Морфея почти на сутки. А проснувшись – из юрты никуда не выходил. Перекусил набившими оскомину шариками сыра и медом, выпил немного кумыса, благо бочки с ним стояли справа от входа в каждой юрте, и специально им никто гостей не угощал. Просто пей сколько влезет, если хочется.
Бий-Султун явился еще до заката в сопровождении Чабыка, чье лицо не выражало никаких эмоций, и Фтахрана, которого просто распирало от эмоций. Тот и высказал общую тревогу:
– Люди беспокоятся с самого утра, чужеземец. Они не верят, что воду из ручья ныне можно пить. И многие видели в топях шевеление. Сказывали, нежить не ушла, а токмо разозлилась. Кони беспокоятся и не подходят к кочевью.
– Вот уж не думал, что мнение лошадей для вас важнее собственного, – хмыкнул Середин. – Пойдем, друг мой, посмотрим на ваш ручей.
Старейшины посторонились. Олег и Роксалана вышли наружу, где их уже ожидала изрядная толпа. Человек сто. То есть почти все жители стойбища.
– Сегодня для вас хороший день, смертные, – сообщил Олег, пока никто не ляпнул чего-нибудь другого. – И где там ваш ручей? Неужели покрылся льдом?
Он легко сбежал по склону, скинул сапоги, засучил шаровары и по колено вошел в воду. Наклонился, не торопясь умыл лицо, шею, плеснул немного на голову и пригладил волосы, потом зачерпнул полные ладони и напился, делая большие, хорошо различимые глотки.
– Ты чего, Олежка! Она же не кипяченая!
– А чего беспокоиться? – выпрямившись, стряхнул воду с рук ведун. – Неужели ты не веруешь в Чистую Экологию, дорогая?
– Ну, в общем, да… – задумчиво решила Роксалана, тоже подошла к ручью, присела, зачерпнула ладошкой, отпила, зачерпнула еще, снова попила, отерлась и выпрямилась. – Вкусная.
– А чего бы ей такой не быть? – выбрался на берег Середин и натянул сапоги. – Без лишних обитателей только чище стала. Чего беспокоиться?
– Чтобы не прослабило, – тихо ответила ему девушка.
Олег сделал вид, что не расслышал, и по берегу отправился к месту, откуда начинался последний путь невезучих гостей кочевья. Он посмотрел на небо:
– Смеркается… Ну что, храбрые воины, есть ли среди вас доброволец? Я-то пересеку болото легко, это вы знаете. Для вашей уверенности отправиться туда должен человек вашего рода. Которому вы поверите.
– Я пойду! – первым успел вскинуть руку Саакым. – Пойду, и если нужно – сражусь со злобной нежитью!
– Рад твоей храбрости. Рад и тому, что она не понадобится.
– Ты дозволишь, дядя? – оглянулся на старейшину юноша.
– Иди, – кивнул Бий-Султун. – Да пребудет с тобой удача!
– Лыжи ему дайте, – напомнил ведун. – За березками трясина тонкая, провалиться можно и на них, так что будь осторожен. Сажен двадцать минуешь – трава начнется. Дальше можно и пешком. Особо не торопись: ямок много, ногу недолго подвернуть. Ну, иди. Удачи.
Кочевники, следя за отважным джигитом, затаили дыхание. Неуклюже поднимая и ставя лыжи, Саакым прошагал по траве, перебрался через моховый валик возле берез, осторожно тронулся дальше. Через десять минут остановился, скинул деревяшки и дальше двинулся спокойной и уверенной походкой.
– Прошел, прошел… – зашевелились кочевники.
– Он воин, – тут же заспорили другие. – Кочки и раньше воинов не трогали. Они детей хватают.
– Коли кто на болото заходил – всех тащили!
– Не всех! Баб больше ловили! И малых наших!
– Роксалана, – наклонился к девушке Олег. – Принеси пахлаву на блюде, сделай милость. Иначе этот спор никогда не кончится.
– Где ее взять? У нас в юрте одни шарики из сыра. Даже лепешек нет. Я теперь до конца жизни ничего молочного жрать не смогу.
– Должна же она быть хоть у кого-то в этой деревне? Поищи пожалуйста. Меня не отпустят, пока парень не вернется.