что она ценит, а что нет... Я до сих пор не знаю ее... До сих пор.
откровений из уст Корабeльникoffa. Если вообще когда-нибудь слыхал.
Алексеевич... Все в ваших руках.
реплики Корабельникоffа не давали к нему никаких оснований. Хотя клиническая
картина ясна: в анамнезе - нудный до оскомины и такой же до оскомины
типичный комплекс порядочного человека, взявшего в жены деятельницу с улицы
Красных фонарей. Кое-что в ее бурном прошлом просматривается, но знать всей
правды он не хочет. И не захочет даже на плахе. А тут Никита с сердобольными
советами, за которые и распять можно. Змей-искуситель, злодей-резонер. Вот
он, коварный план Нонны Багратионовны, неуклюже вброшенный в реальность! Но
осуществляет его не латинский любовник, готовый поиметь скучающую красотку
прямо на клумбе с флоксами, а личный шофер, он же - ангел-хранитель по
совместительству.
(разве что - адвоката или поверенного в делах), и Никита смутился. Но еще
раньше, чем Никита успел смутиться, Kopaбeльникoff недобро уставился на
него.
слову пришлось... Если уж вас так волнует ее прошлое...
откровенно указал Никите на его место в иерархии. Как раз в духе
телохранительницы Эки.
Корабельникоff. И только после того, как они миновали указатель с надписью
"ВСЕВОЛОЖСКИЙ РАЙОН", хозяин снова начал подавать признаки жизни.
что - сожаление по поводу слепоты хозяина. Права, права, специалистка по
Гиойму Нормандскому: "Свои глаза не вставишь".
поговорим о прибавке к жалованью...
разговор о повышении зарплаты. И только это внушало Никите надежду на особые
отношения, выламывающиеся из жестких рамок "начальник - подчиненный",
"хозяин - шофер". Теперь, с появлением Мариночки, на особых отношениях можно
было поставить крест. Корабельникоff небрежно выставил Никиту за дверь своей
жизни и сразу же забыл о нем. А теперь вот вспомнил. И решил подсластить
пилюлю.
бы совсем другим. Но Корабельникоff сказал это именно сейчас, не вкладывая
никаких смыслов. Не откровение, а фигура речи, не больше.
забраться на холм, который венчала церквушка, новенькая и блестящая, как
облитый глазурью пряник. У церквушки дорога раздваивалась. Основная трасса
шла в сторону Ладоги, а плохо заасфальтированный карман - направо. Именно в
него и свернули Никита с Корабельникоffым. Здесь, на улице Горной, и
находилась загородная резиденция Корабельникоffa, почти круглый год
пустующая. Никита приезжал сюда раз или два и далее как-то умудрился
заночевать, перебрав водки с охранником Толяном. Толик, молодой мужик лет
двадцати семи, жил при доме постоянно. Лучшего места для безмозглого
кобелька, коим Толян и являлся, придумать было невозможно. Из всех благ
цивилизации, которыми был напичкан дом, Толян пользовался разве что
спутниковой тарелкой, музыкальным центром и ванной. И гостевыми комнатами. А
гости, судя по бугристым мышцам Толяна и такому же бугристому паху, не
переводились.
чтобы ночь не проходила напрасно, в ледяной одинокой постели. "Чтобы ни одна
ночь не прошла напрасно" - это кредо было выдано Толяном после первой же
рюмки. После второй Никита узнал, что Толян серьезно занимался
бодибилдингом, потом некоторое время работал стриптизером в одном из ночных
клубов, потом ему надоело корячиться перед "зажравшимся бабьем", да и место
охранника подвернулось. Очень кстати.
и подо мной.
паршивости овца из оставшейся за кадром Толиковой отары. Овца даже проблеяла
свое немудреное имя - тонким голоском девочки по вызову. Имя это Никита
благополучно забыл через три секунды.
псевдофранцузская косметика, купленная на ближайшем блошином рынке, и
довольно профессиональная имитация оргазма. Вкус у Толяна был еще тот.
обиженно покачав далекими от совершенства бедрами.
чтобы хватать друг друга за пуговицы и, отрыгивая соленой черемшой,
пускаться в пространные разговоры о "зажравшемся бабье" и удовольствиях, с
ними связанных. Скорее всего, дело заключалось в полнейшей уединенности
загородного Корабельникоffского дома. Эта уединенность была хороша для
какого-нибудь теософа, философа, святого; для писателя-затворника, наконец.
Но отнюдь не для жеребца-производителя, все извилины которого давно
перекочевали в мошонку. Отсюда - одноразовые девочки (других у Толянового
безотказного и примитивного поршня не могло быть по определению). Отсюда
такая неприкрытая радость от появления совершенно постороннего человека,
привезшего в дом кипу одеял для спален и набор щипцов для камина. Будь Толян
поумнее, из него мог бы выйти неплохой жиголо. Будь Толян не так ленив, ему
бы не пришлось скучать за городом, охранники и в Питере нужны, в любой
мало-мальски уважающей себя конторе. Но он был тем, кем был: праздным
кобелишкой без особых претензий.
еще какие! Двухметровый бугаеподобный сторож оказался совсем неплохим
видеолюбителем. Видеолюбителем своеобразным, что и следовало ожидать, исходя
из его бурного прошлого, где все было связано исключительно с культом
собственного тела. После неудачной попытки раскрутить Никиту на еще одну
бутылку водки, а потом - на сеанс армрестлинга ("Я, старик, таких гигантов
пригибал, - карьеру было сделать, как два пальца об асфальт"), Толян перешел
к тяжелой артиллерии. Тяжелая артиллерия состояла из шести вэхээсок, которые
охранник извлек из небольшого тайничка в кухонной стене. Для этого ему
пришлось снять настенную тарелку, сработанную под раннего Пикассо, и вынуть
небольшую дубовую панель.
нажитым ценностям, или, на худой конец - какому-нибудь противозаконному
арсеналу. Но никак не гребаным видеокассетам, о содержании которых можно
было судить по литому, лишенному всяких интеллигентских рефлексий телу
охранника.
неожиданно нагрянут...
зубы. - И не хозяин. Хозяйка...
на котором сижу.
лоснящаяся физиономия охранника совершенно недвусмысленно намекала на цель
этих визитов. Кобелишко только тем и занимался, что рубил сук, - ай,
молодца! Выходит, не только латинские любовники под фламенко интересуют
пресыщенную шлюху, но и такие вот блондинистые дуболомы с квадратной
челюстью - под ирландскую джигу.
встряхнул кассеты на руке и отобрал четыре из шести. Две были благополучно
водворены назад в тайничок, а четыре перекочевали на стол, поближе к водке и
черемше. Толян щелкнул пультом, и на щелчок тотчас же отозвался средних
размеров "SONY", укрепленный на кронштейне возле зарешеченного кухонного
окна.
хозяйская, кровать тоже, но сюжеты - мои...
нескольких). Сюжеты же, судя по всему, поставлялись прямо из койки.
единственно верным для него образом - "да", и не иначе. "Да" и не иначе, как
ответ на любой вопрос - счастливое заблуждение таких вот хорошо