Чтение 13–й страницы книги ~Высшая мера~

Шишману по голове. Когда его задерживают - опять превращение.
Чистосердечное раскаяние? Я уже раскаялся - вот вам адреса главарей, вот
явка с повинной. Что еще?

На суде Дичук сидел грустный, сдержанный, вдумчивый. Когда хотел
что-то сказать, поднимал руку, просив слова. Когда останавливали - тут
же замолкал. С соседями по скамье не общался. Не положено, да и люди они
нехорошие. В зал тоже не смотрел, не отвлекался. Судья занят серьезным
делом, надо ему помочь во всем разобраться. На вопросы отвечал просто,
не раздражая многословием. Понимал, что если понадобится ответ более
подробный - ему об этом скажут. Даже не улыбнулся, когда Версон заявил,
что состояние его ?в области головы ухудшается?. Многие в зале
усмехнулись, а он нет. Чувствовал - не следует.

И еще одно соображение возникает, когда знакомишься с историей
хождения Зиновия Дичука за большими деньгами - ведь очиститься надеялся.
Мол, пройдет время, уляжется волнение и с него сама по себе спадет
короста преступления. И снова он будет примерным, вежливым и аккуратным.
Но с деньгами. Он уже пошел по тому пути, на который только собирался
стать Версон - тот хвалился, что его приглашают в одну очень приличную
банду, которая работает надежно и весьма доходно.

***

Дать бой...

Далеко не от каждого требуется схватываться с бандитами, нельзя
требовать от человека, чтобы он рисковал жизнью, отстаивая собственное
достоинство, но каждый, наверно, все-таки каждый должен хоть раз дать
бой, каждому для нормальной жизни нужна победа. Своя. Личная. Одержанная
собственными усилиями, личным мужеством. Или терпением. Или
преданностью.

А бои не затихают ни на минуту - бои мнений, надежд, самолюбий. И
умирают чувства, гнется воля, сминаются характеры, крошатся ломкие
судьбы. А истина заключается в том, что наш бой никто за нас не
выиграет. Если же кто-то отстоял святые для нас понятия, то он выиграл
свой бой. А наша схватка впереди. Войну угодничеству и всеядности, никто
за тебя не объявит и не выиграет.

Не слишком ли часто мы находим всему объяснение и оправдание? Протай
подлость, не замечая низости мы неизбежно теряем что-то очень важное
теряем. Становимся беднее и слабее. Спокойнее и безразличнее к чужим
бедам. А оправдываемся тем, что и к своим бедам относимся так же.

Нет, мы вроде бы не боимся боя, мы страшимся хлопот. У нас дела,
цель, нам некогда - так мы утешаемся. А потом перестаем нуждаться и в
утешении. Я дескать, так поступил, потому что мне хотелось так
поступить. А бой... Дам. Но сначала добьюсь того, стану тем, приобрету
то, а уж тогда покажу-у!

Нет, так не бывает.

Никогда.

Ни с кем.

Потому что главное - твоя позиция, если ты от нее отказываешься с
самого начала...

Какие бои можно выиграть, не имея позиции? С кем воевать? Что
отстаивать? Разве что собственное самолюбие...

Жизнь идет, и твои позиции уже занимает кто-то другой, чужой тебе и
ненавистный.

А бои гремят. Кровавые и бескровные. Добро, порядочность, достоинство
продолжают отстаивать себя, как и прежде. И платить за победу
приходится, как и прежде.

Иногда - жизнью.

Оглянитесь однажды, и вы увидите, как колосятся каждое утро в свете
восходящего солнца обнаженные шашки, розово и опасно колосятся готовые к
бою копья, дрожит воздух над раскаленным стволом, и воняет автогенной
гарью...

***

Странный снимок показали мне в Ленинском районном отделе внутренних
дел. На нем изображен двор, залитый солнцем, полно народу, все свои
ребята, все оживлены, о фотографе никто не думает, его попросту не
замечают. Все в движении, все куда-то торопятся, спорят, общаются на
ходу, и среди всех, конечно же, и Павел Кравцов, и Николай Плыгун. Они
затерялись среди товарищей, их не сразу и увидишь, но они здесь, во
дворе.

Качество снимка неважное - и резкость грешит, и контраст слабоват, но
эти вот недостатки и придав ему убедительность, достоверность. Кажется,
снимок сделан минуту назад, кажется, будто эти люди и сейчас еще во
дворе, что достаточно выглянуть из окна, чтобы увидеть всех, любого
окликнуть...

И Павел Кравцов, и Николай Плыгун действительно присутствуют среди
своих друзей. Каждый из них, сам того не замечая, делает маленькую
поправку, как бы согласовывая свои действия с мнением погибших. ?Павел
был бы против?, "Николай бы так не поступил?, - этих слов никто не
произносит, даже мысленно, но они в самом климате коллектива.

***

И в заключение - два сообщения, которые завершают эту историю...

Специальным решением Одесских властей. Первый Заливной переулок
переименован в улицу Николая Плыгуна, а Второй Заливной - в улицу Павла
Кравцова. Улица Плыгуна выходит прямо к зданию Ленинского райотдела
милиции, а улица Кравцова начинается от автосборочного завода, где Павел
работал когда-то слесарем.

И второе сообщение, опубликованное в Одесской городской газете.

"Верховный суд Украины, рассмотрел дело Сулова И.В., Митрова А.А.,
Урицкого С.П. и Дичука З.В., которые, ограбив кассу совхоза, оказали
вооруженное сопротивление работникам милиции, в результате чего погибли
старший инспектор уголовного розыска Кравцов П. И. и инспектор
уголовного розыска Плыгун Н.П. Суд осудил всех участников преступной
группы к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор Верховного суда в
отношении Сулова И. В., Митрова А.А. и Урицкого С.П. приведен в
исполнение. Осужденному Дичуку З.В. исключительная мера в порядке
помилования заменена 15 годами лишения свободы"