Чтение 13–й страницы книги ~Хранитель силы~

- Вчера я вступил в законный брак с твоей дочерью Томил ой, - с гордостью
заявил Мавр. - Держи руку, папа.

- Что ты мелешь? - Василий Егорович проворно сел и свесил босую ногу. -
Моя дочь... выйти замуж не в состоянии! Она находится...

- Отстал ты, дорогой тесть! - Мавр достал из нагрудного кармана
свидетельство о браке. - Сейчас и на зонах венчают. И даже с удовольствием.
Говорят, у заключенных повышается интерес к жизни и желание поскорее
исправиться. Теперь это вместо идеологии.

Василий Егорович был сбит с толку окончательно. Бывалый и независимый, он
несколько раз вслух принимался читать написанное в зеленых корочках, но едва
доходил до имени своей дочери, как вскидывал жесткий взгляд и тупо глядел на
Мавра. Наконец, дочитал, разглядел печать с гербом и все равно не
успокоился.

- Дай паспорт!

После тщательного изучения документа - особенно свежего штампа о браке -
все вернул назад, ловко проскакал на одной ноге к чайнику на плитке, напился
из носика.

- Ты чего же, из Крыма сюда жениться приехал?

- Не только, дел у меня много задумано. Особенно в Москве.

- Где она тебя такого нашла? - растерянно спросил тесть.

- На юге, - с удовольствием признался Мавр и посмотрел в окно - хорошо
было видно улицу и подъезд к жилой зоне. - Она не говорила, к кому ездила
отдыхать в Соленую Бухту?

- Погоди, погоди, - он на миг оживился. - Говорила... Забыл, как зовут.
Негр?

- Мавр!

Василий Егорович снова впился в него взглядом и стиснул губы, едва
видимые в щелке под усами.

- Сколько же тебе лет? - спросил сквозь зубы.

Из телевизора иногда вырывался хрипящий звук, но тогда экран начинал
мигать.

- Много. Пожалуй, больше, чем тебе, папа. Но ты не суди по годам. Давай
на руках потягаемся?

- А, это ты с Юркой тягался?

- Было дело...

- Хороший он парень был, Юрка, - на мгновение загоревал тесть. - Ей все
чего-то надо было, стихи там, поэзия... Слушай, как тебя... А где мы
встречались? Что-то мне лицо знакомо...

- Не знаю... Может, Томила фотографии показывала? Они много снимались...

- Верно, на карточках видел... Только ты там черный такой...

- Загораю с весны до осени. У нас тепло, солнце, - он уж начал
подготовительный разговор. - И нам надо спешить, можем на поезд опоздать...

Василий Егорович перебил резко, с внезапной злостью:

- Зачем ты женился? Я не понял! Какая тебе выгода? Она на зоне. Моя
Томилка на зоне! Понимаешь?!

- А что, женятся только по выгоде? По расчету? - осадил его Мавр и
добавил. - И еще, Василий Егорыч. Не кричи больше на меня, не привык. Я
все-таки генерал...

Нервы у него были изношены, однако совладать со своими чувствами он
сумел.

- Извини, - обронил тесть и, подскакав к телевизору, выдернул шнур из
розетки. - Не могу понять... Ей-то зачем это надо?

- Генеральша, она и на зоне генеральша, - словами Томилы сказал Мавр. -
Ей легче будет сидеть, а мне за нее похлопотать есть основания... А когда
отсидит - куда? К тебе в эту нору?

- Верно... Когда на воле есть надежда - сидится дольше, но спокойно.

- Вот, ты же знаешь... К чему такие вопросы? - кроме подъезда хорошо был
различим небольшой мостик через речку: если там появятся машины, в запасе
остается добрых пять-семь минут...

- Да, генеральша, - после паузы заговорил тесть. - И вот так, за красивые
глаза женился?

- Не только за глаза...

- Надо понимать, брак фиктивный?

- С чего ты взял? Она давно мне нравилась...

- Значит, ты у Юрки Томилу отбил? Так получается!

Мавр подошел к верстаку: под стружками лежал недоделанный деревянный
протез в форме человеческой ноги - даже пальцы и ногти на них вырезаны с
любовью...

Этакая рукодельная зековская работа, но со вкусом и без пошлости.

- Сам подумай, Василий Егорыч. Ну как может старик отбить жену у молодого
парня? А мне тогда под восемьдесят было!

Он молчал минуты две, возможно, ругал себя за ворчливость и недоверие, и
одновременно продолжал буравить его взглядом.

- Так ты с ней жить собираешься?

- Сначала дождусь из тюрьмы... Слушай, дорогой тесть, давай все детали
обсудим по дороге. Сядем в автобус и попылим малой скоростью...

Тот не слушал.

- А если помрешь?

- Во-первых, мне намерено впереди еще сорок пять...

- Хорошо ты себе намерил...

- Это не я - судьба такая... И Томиле еще столько же выпадает. Проживем
счастливо и умрем в один день.

- Генерал, в звездах и орденах, а как пацан...

- Вот, а ты говоришь - старик!.. Во-вторых, если умру, жене моей законной
я отписал каменный дом на берегу моря, с садом и виноградником, винный
погреб с семнадцатью бочками, и в пяти из них - коньяк на выдержке, еще не
распечатывал. А еще созревшего разлито в триста сорок две бутылки, пьется
лучше, чем Двин.

- Богатый жених...

- Муж! - Мавр постучал пальцем по карману, где лежало свидетельство.

- У тебя что, никого своих нет? Детей?

- Сын рано умер, в пятьдесят девять. Инфаркт...

- Понятно... А ты где служил-то, зятек? - вдруг спросил он. - В каких
войсках?

- Во всяких, папа, - отмахнулся Мавр. - Мемуары потом, а сейчас есть к
тебе разговор, Василий Егорыч. Скажем так, согласованный с То-милой.

- Ну и что говорит она?

- А чтоб ты сегодня же собрался и поехал домой, в Крым.

- Это как - домой?

- Не оставлю же я тестя в этом бараке?

- Нет, я никуда не поеду, - он помотал головой и потупился. - На свидания
буду ходить к Томилке... Черт те куда ехать - в Крым!

- Это же не в Нарым, Василий Егорыч!

- Я и не был там никогда!

- Вот и побудешь...

- Зачем я тебе сдался? Одноногий старик!.. Нет!

- Конечно, ты не подарок, но куда деваться? Не бойся, я тебе работу дам,
не в нахлебники пойдешь.

- Какую работу? - спрятал глаза под бровями.

- По специальности!.. Кстати, ногу-то на фронте потерял?

- Тебе какое дело? Где бы ни потерял - новая не вырастет.

Мавр достал письмо, протянул тестю и стал глядеть в окно.

- Читай. И собирайся! Через три часа поезд, а у нас и билетов нема, и как
автобус ходит - не знаю.

На мостике было пусто: к лесозаводу шла хозяйственная гравийка и другим
путем сюда не попасть...

Василий Егорович долго смотрел в письмо - то ли перечитывал, то ли думал;
глаза его как бы вышли из-за прикрытия бровей и нависающих бровных дуг, чуть
потеплели.

- У меня тоже вот... Одна-единственная дочка. Женился поздно, почти в
сорок...

- Ладно, тесть! Это на потом. Сейчас собирайся!

- А ты на меня не покрикивай! - вдруг взъерепенился он. - Гляди-ка,
генерал, командует тут!.. Мне еще протез обуть надо, культю подогнать,
облегчить... Вещи собрать!

- Возьми самое дорогое и едем, - мягче сказал Мавр. - У меня плохие
предчувствия, поезд без нас - ту-ту... Фотографии, документы... Даже белья
не надо. Ну, конечно, инструменты...

- У меня вон два полушубка, валенки, штаны ватные - что, брошу?!

- Зачем тебе в Крыму полушубки?

Он неожиданно засмеялся:

- Томилка пишет, ты можешь похлопотать, чтоб срок скостили? Ты что, и
правда можешь?

- Погоди, дед. доберемся до Москвы, похлопочем...

- Какой я тебе дед? - обиделся Василий Егорович. - Да я моложе тебя!
Дед... Слушай, а пенсия? Я по старости получаю, все-таки сто десять тысяч...

Бутылка водки стоила уже тридцать. Мавр стал собирать инструменты со
стены, а тесть вдруг подпрыгал к окну и, согнув шею, выглянул из-за
косяка...

- Атас! Облава!

Ни на улице, ни за изгородью на проселке никого не было, да и мостик с
изгибом дороги оказался пустым, но население жилой зоны, эти серые,
одинаковые люди буквально летели в сторону промышленной, словно птичья стая,
одновременно меняя направление и организованно покидая насиженное место.
Бесшумная эта тревога в единый миг всколыхнула все бараки, и уже внизу
слышался топот и стук дверей; откуда-то взялись дети - около десятка разного
возраста, табун цыганок в пестрых одеждах и даже существо с грудным
младенцем на руках. Прошло минуты полторы, и все кончилось, территория зоны
была пуста, и лишь следы по свежему снегу, в том числе и босых ног,
остались, как строчки письма на чистом листе.