Чтение 13–й страницы книги ~Дорога скорби~

-- Тогда как вас зовут? Ваш адрес?

-- Бетти Брэккен, Мейнор-хаус, Комб-Бассет, -- она спотыкалась на
каждом слове, как будто не могла упомнить.

-- Пожалуйста, -- попросил я, -- попросите ветеринара не отвозить ни
жеребца, ни ногу на живодерню, пока я не приеду.

-- Я постараюсь, -- отрывисто сказала она. -- Бога ради, скажите мне
почему? Почему наш жеребец?

-- Я приеду через час.

Что, если он не сможет удержаться... Пусть это будет не Эллис, поду-
мал я. Пусть это окажется делом рук какого-нибудь несчастного психа, движи-
мого собственным больным подсознанием. Эллис был бы способен контролировать
такие порочные побуждения, даже если бы они у него были. Пусть это будет не
Эллис.

Кто бы это ни был, его надо остановить, и я остановлю его, если смо-
гу.

Я побрился в машине, держа бритву на батарейках в руке, действующей
от батареек, и преодолел восемьдесят миль по относительно пустынному шоссе
М4 с такой скоростью, что стрелка спидометра дрожала там, куда я редко ее
загонял. Антирадар молчал. Ну и хорошо.

Было прекрасное июньское утро, ясное и свежее. Я въехал в ворота Мей-
нор-хауса, поставил машину и ровно в шесть тридцать вошел в дом, за откры-
той дверью которого были суета, громкие голоса и всеобщий зубовный скрежет.

Женщина, которая звонила, бросилась ко мне, едва увидела. Она была
вне себя от волнения.

-- Сил Холли? Благодарение Богу. Хоть один разумный человек в этой
компании.

Компания состояла из двух полицейских в форме и толпы людей, которые
впоследствии оказались родственниками, соседями и просто любопытными, а
также полудюжины собак.

-- Где жеребец? -- спросил я. -- И где его нога?

-- В поле. Там ветеринар. Я сказала ему, чего вы хотите, но это упря-
мый шотландец. Бог знает, будет ли он ждать, сварливый старый черт. Он...

-- Покажите мне, где это. -- Я резко прервал ее излияния.

Она заморгала.

-- Что? Ах да. Идите сюда.

Она быстро провела меня через дом какими-то дальними коридорами, на-
помнившими мне Эйнсфорд, да и любой старый дом, который был построен в рас-
чете на слуг. Мы прошли через комнату с оружием, комнату с цветами, с пылью
и наконец вышли через заднюю дверь во двор, заставленный мусорными ящиками.
Оттуда через зеленые деревянные ворота она повела меня садом вниз по дорож-
ке к стальным решетчатым воротам.

Я начал уже думать, что мы заблудились, когда неожиданно впереди ока-
залась дорожка, заставленная машинами, и примерно десяток человек возле за-
гона. Моя провожатая была высокой худой женщиной лет примерно пятидесяти,
она была одета в старые плисовые брюки и оливковый шерстяной свитер. Ее
неприбранные седеющие волосы свисали на высокий лоб. Она не заботилась о
том, как выглядит, и у меня сложилось впечатление, что она относится к тем
женщинам, для которых внешний вид вообще мало значит.

Она замедлила шаг. Люди, опиравшиеся на ограду вагона, выпрямились.

-- Доброе утро, миссис Брэккен.

Она машинально кивнула и провела меня в ворота, которые один из них
распахнул перед нами. За воротами, примерно в тридцати шагах, стояли еще
трое мужчин, мужеподобная женщина и трехногий жеребец. Все, за исключением
жеребца, жестами и позами выражали нетерпение.

Один из мужчин, высокий, седой, в очках в черной вправе, сделал пару
шагов нам навстречу.

-- Миссис Брэккен, я сделал то, что вы хотели, но уже поздно помогать
вашему бедному малышу. А вы, должно быть, Сид Холли, -- сказал он, глядя
сверху вниз, как с горы. -- Вы здесь мало что можете сделать.

Он коротко пожал мне руку, как будто не одобрял этого обычая.

Он говорил с сильным шотландским акцентом, а манеры у него были как у
человека, привыкшего командовать. Другой человек, стоявший позади него, со-
вершенно незаметный, оставался молчаливым наблюдателем. Я подошел к жереб-
цу. Он посмотрел на меня спокойными ясными глазами, без тени испуга. Я про-
вел рукой по его носу, тихо уговаривая его. Он мотнул головой вниз и снова
вверх, как будто поздоровался. Я позволил ему обнюхать мою руку. Потом пог-
ладил его по шее. Шкура была сухой -- ни боли, ни страха, ни смятения.

-- Он под наркозом? -- спросил я.

-- Мне нужно взять кровь на анализ, -- сказал шотландец.

-- Который вы, конечно, сделаете?

-- Конечно.

По лицам другого мужчины и женщины можно было сказать, что они и не
заходили в мыслях так далеко.

Я обошел жеребца и присел, чтобы поближе посмотреть на его бабку. Я
провел рукой по его ноге сверху вниз, ощущая расслабленные мышцы там, где
должны быть тугие сухожилия и связки. Очень трогательно, но обрубок был ак-
куратный и не кровоточил. Я согнул жеребцу колено и осмотрел место разреза.
Он был сделан чисто, не было видно осколков костей, как будто это сделал
шеф-повар, привыкший пользоваться специальным ножом. Жеребец дернул коле-
ном, освобождаясь от моей хватки. Я встал.

-- Ну? -- с вызовом спросил шотландец.

-- Где его нога?

-- Вон там, за поилкой. -- Он сделал паузу и, когда я уже поворачи-
вался, вдруг добавил: -- Ее нашли не там. Это я ее туда положил. А нашли ее
первыми бродяги.

-- Бродяги?

-- Да.

Миссис Брэккен, присоединившаяся к нам, пояснила:

-- Каждый год в июне в одну из суббот все местные туристские клубы
выходят гулять по дорогам в этой части графства, чтобы по закону сохранить
сюда открытый доступ.

-- Если бы они оставались на дорожках и тропках, -- проворчал шотлан-
дец, -- так и были бы в своем праве.

Миссис Брэккен согласилась.

-- Они приводят с собой своих детей и собак, устраивают пикники и во-
обще ведут себя так, как будто это место им принадлежит.

-- Но... когда они нашли ногу вашего жеребца?

-- Они снялись вскоре после восхода, -- угрюмо сказала миссис Брэк-
кен. -- В середине июня это примерно я полпятого утра. Они собрались до пя-
ти, когда еще было холодно, и сначала пошли через мои владения, а в дверь
они забарабанили в пять пятнадцать. Трое детей были в истерике, а мужчина с
бородой и длинными волосами кричал, что обвиняет элиту. При чем здесь эли-
та? Один из этих туристов позвонил газетчикам и каким-то ненормальным за-
щитникам прав животных, и приехала полная машина этих активистов с плакатом
"Запретить скачки". -- Она закатила глаза. -- Я в отчаянии. Потерять чудес-
ного жеребца само по себе тяжело. Но они превратили это в цирк.

Я пошел к поилке посмотреть на ногу, которая лежала позади нее. Вок-
руг были рассыпаны кусочки конского корма. Я нагнулся и без особенных эмо-
ций поднял ногу.

Я не видел других отсеченных ног. По правде сказать, я думал, что ре-
акция людей была преувеличена. Но сам этот обрубок, с выступающей оконеч-
ностью кости, хрящами и отверстиями кровеносных сосудов, это уничтоженное
чудо анатомического изящества, помог мне понять ярость и горе всех владель-
цев. Копыто было подковано -- небольшой легкой подковкой для молодых лоша-
дей, которая защищает их передние ноги на пастбище. Десять маленьких гвоз-
диков удерживали ее на копыте. Эта подкова как бы говорила: цивилизация за-
ботится о копытах жеребят, варварство губит их.

Я всегда любил лошадей. Объяснить близость, которая возникает между
лошадьми и теми, что заботится о них или ездит верхом, тяжело. Лошади живут
какой-то параллельной жизнью, говорят на параллельном языке, у них свои ин-
стинкты, они лишены людских понятий Доброты или вины и позволяют прикос-
нуться к необузданному, таинственному состоянию духа. Великий бог Пан живет
в скаковых лошадях. Опасно рубить ему ногу. На более прозаическом уровне
существования я положил ногу обратно на землю, отцепил от пояса сотовый те-
лефон и, заглянув в его электронную записную книжку, позвонил своему дру-
гу-ветеринару, который работал хирургом в больнице для лошадей в Ламборне.

-- Билл? Это Сид Холли.

-- Давай спи, -- отозвался он.

-- Проснись. Сейчас шесть пятьдесят, а я нахожусь в Беркшире, и у нас
тут двухлеток с отрубленной ногой.

-- Господи. -- Он сразу проснулся.

-- Я хочу, чтобы ты взглянул на него. Что бы ты посоветовал?

-- Как давно это случилось? Есть ли возможность пришить ногу?

-- Это произошло не меньше трех часов назад. Может, больше. Никаких
признаков ахиллесова сухожилия. Оно сократилось и ушло внутрь. Сама ампута-
ция прошла через сустав.

-- Одним ударом, как и остальные?

Я запнулся.

-- Я не видел другие.

-- Тебя что-то смущает?

-- Я хочу, чтобы ты посмотрел, -- сказал я. Я и раньше сотрудничал с
Биллом Раскинем, и нас связывала дружба, которая оставалась неизменной, да-
же если мы подолгу не встречались.

-- Вообще в каком состоянии жеребец?

-- Спокойный. Не заметно, чтобы ему было больно.

-- Владелец богат?

-- Похоже на то.

-- Спроси, доставит ли он жеребца -- вместе с ногой, разумеется, --
сюда?

-- Она, -- поправил я. -- Я спрошу.