Чтение 13–й страницы книги ~Серебряный вариант~

Стил поражен.

- Не понимаю, Ано.

- Кто знал о чистом гербовом листе с вашей подписью?

- Только Шуаль.

- Так вот, в воскресенье утром, когда я получил от вас гербовый лист,
меня пригласил к себе Мердок. По некоторым причинам я согласился на
встречу. За час отсутствия в моей комнате произвели обыск - искали именно
этот лист. Мердок мне сам откровенно признался.

- Лист украли? - вскакивает Стил.

- К счастью, нет. Чистого листа уже не было. Я вписал в него то, что
никак не интересовало Мердока.

- Какая удача, - облегченно вздыхает сенатор. - Вы спасли меня
буквально от катастрофы. Такая бумага в руках Мердока! А что вы вписали
туда?

- Пустяк, сенатор. Рекомендацию одному молодому ученому, пишущему
историю популистской партии.

- А что вам предложил Мердок?

- Работать на него вторым Шуалем.

- Не сомневаюсь в вашем ответе. А Шуаля уволю.

- Может быть, и не только Шуаля, Ано? - прищуривается Уэнделл.

- Я только приглядываюсь к людям, мистер Уэнделл.

- Тогда приглядывайтесь поскорее, - говорит Стил. - До вудвилльской
конференции остается менее месяца. А там мы будем выдвигать нового главу
партии. Вист стар и ждет не дождется смены.

- Кем вы его замените? - спрашиваю я.

- С кандидатом вы уже знакомы, Ано. - Стил кивает на Уэнделла. -
Молодой и дельный. Единственное препятствие - не аграрий, а заводчик.
Фермеры могут не поддержать.

- Препятствие почти устранено, Стил. Я купил половину виноградников у
Веррье и молочную ферму Скрентона, - смеется Уэнделл. - А хозяин везде
хозяин.

Мимо нас проходит затянутый в черный сюртук старик. Проходит не
сгибаясь, высокий и тонкий, как трость.

- Вист, - шепчет Стил. - Пойду порадую старика, а вы уж без меня
поужинайте.

Мы остаемся вдвоем с Уэнделлом.

- Почему вы заинтересовались предвыборными кампаниями, советник? -
вдруг спрашивает он.

- Хотелось лично проверить намеки Мердока.

- Вы им верите?

У Стила от Уэнделла нет секретов - сенатор сам сказал. Так почему бы
мне не открыть Уэнделлу то, что я узнал от Селби и Мартина? Рассказываю.

- Стилу вы еще не говорили об этом? - задумчиво произносит Уэнделл.

- Пока нет.

- Так воздержитесь. Не стоит огорчать старика. А о снятии с текущего
счета партии крупных сумм Мердок знать не может. Но несомненно, что у него
свои люди и в директорской канцелярии. Мердок - человек опасный.

- Он сам этим хвастает, - говорю я. - И станет куда опаснее, если
пройдет билль о политических ассоциациях.

- Вы еще новичок, советник. Но у вас хороший политический нюх. Билль
пройдет, не пройдет Мердок.

- У него есть шансы.

- Он погрязнет в том, в чем сейчас обвиняет популистов. Начнет скупать
голоса. И неизбежно будет скомпрометирован.

- А до этого скомпрометирует нашу партию.

- Сомневаюсь. Он только пугает нас в преддверии билля. Билль ему
нужнее.

- Но у него есть и непродажные голоса.

- Сколько? Десяток тысяч "профессионалов" с большой дороги? Сколько-то
лавочников. Сколько-то моих друзей, фабрикантов. Ну, проведет он в сенат
горсточку реставраторов. А у нас одних фермеров более полумиллиона. А
ремесленники? А батраки? А издольщики? А часть рабочих, которая всегда
идет с нами? Правда, уйдут от нас католики и евангелисты. Но почему они
будут блокироваться не с нами, а с "джентльменами"? Не убежден. И
трудовики охотно отдадут нам свои голоса, если мы станем чуточку
прогрессивнее наших соперников. Придется в чем-то уступить левым. Расширяя
промышленность, нельзя забывать и о рабочих руках.

- Значит, вы думаете о расширении промышленности?

- И я не одинок в этом намерении... - Уэнделл встает. - Жаль, что мне
надо идти. Хотелось бы поговорить. И не раз. Не возражаете? Тогда
инициативу беру на себя. А сейчас взгляните вон на того невзрачного
блондина в черном свитере у стойки бара. Единственный человек, которого
пускают в клуб в рабочей куртке и без галстука. Видите? Если вы даже
только поверхностно заинтересовались политикой, я вас с ним познакомлю.

Так состоялось мое знакомство с Донованом, бывшим литейщиком, позднее -
старостой цеха металлургов, а теперь - сенатором, депутатом от восьмого
кантона Города.

9. БИЛЛЬ

Прошел месяц со дня нашего последнего разговора с Мартином: он был в
длительной командировке от редакции, разъезжал по городам и поселкам
периферии. Сейчас он, задрав ноги, лежит у меня на диване. Ночь.
Электричества ночью в отеле нет, светят лишь пылающие дрова в камине и
свечи в канделябрах. Мартин встает, берет один из них в руки, и свет
падает на его похудевшее, небритое лицо.

- Древняя штучка, - говорит он, ставя канделябр на камин. - Чур,
рассказывать тебе первому.

Мне действительно рассказывать первому - так мы условились еще до
отъезда Мартина. А рассказать есть о чем. Например, о популистской
конференции в Вудвилле, сменившей главу партии. Прошел Уэнделл - как и
предполагалось, не очень охотно поддержанный фермерами. Но все-таки
прошел: сказалось влияние Стила в партийных верхах и тактика "Сити ньюс",
купленной Уэнделлом у ее владельцев. Предвыборная кампания уже началась, и
хотя в сенате все пока еще оставалось по-прежнему, но повсюду говорили о
билле, который вот-вот будет принят сенатом.

- А как относится к биллю Стил? - спрашивает Мартин. - И кстати, что ты
у него делаешь?

- Ничего. Должность фиктивная. Знакомлюсь с окружающими его людьми.
Именно то, что мне и нужно. А к биллю он относится отрицательно -
вероятно, будет голосовать против. Я передал ему слова Уэнделла, но он
промолчал. В правительстве, думаю, единого мнения нет.

- Скажи мне, наконец, где сенат и где правительство? И что есть что?

- "Что есть что" просто и схематично. В сенате шестьдесят два места.
Победившая партия образует кабинет министров, по-здешнему - секретарей.
Глава партии - он же премьер-министр, одновременно ведающий
государственной собственностью - казной, железными дорогами, рудниками.
Четверо остальных секретарей представляют кто - администрацию Города, кто
- промышленность и торговлю, кто - сельское хозяйство, а кто - цеховые
организации, по-нашему профсоюзы. В сенате они голосуют, в правительстве
действуют. Сущность капиталистической системы везде одинакова.

- А что изменит билль?

- Только внесет разлад в систему управления.

- Значит, комми отколются?

- Оставь свой жаргон, Мартин. Противно слушать. И повторяю: не ищи
земных аналогий. Коммунистической партии здесь нет. Рабочее движение
только еще приобретает организованный характер - мешают цеховая
раздробленность и промышленная отсталость. Но уже нарождается что-то вроде
социал-демократии марксистского типа.

- Донован? - улыбается Мартин. - Нашел-таки?

Я раздумываю, говорить или не говорить Мартину о моих встречах с
Донованом. Первая была, пожалуй, наиболее примечательной...

Мы стояли у стойки бара, уже без Уэнделла, критически рассматривая друг
друга.

- Интересно, чем это я мог заинтересовать вас? - спросил Донован. Он
был серьезен и холоден.

- Мне нравятся ваши выступления в сенате, - ответил я.

- И мой билль против цеховой раздробленности за всецеховое объединение
с единой экономической программой?

- Иначе, за единый профессиональный союз?

- Несколько непривычно звучит, но можно назвать и так. За него
голосовали шесть депутатов из шестидесяти.

- Будь я в сенате - я был бы седьмым.

- Интересно, - сказал Донован. - Вы и газету нашу читаете?

- Конечно.

- И точку зрения ее разделяете?

- Вполне.

- Тогда почему вы работаете у Стила?

- Потому что отцы наши были друзьями и участниками Сопротивления в
десятом году. Со Стилом мы случайно встретились. Его поразило мое сходство
с отцом. Предложил работу. Я согласился, предупредив, что я новичок в
политике и только пытаюсь ее осмыслить.

- Ну и как - осмыслили?

- Кое-что. Уэнделл, например, прогрессивнее Стила, так как стимулирует
развитие производительных сил, а Стил тормозит его.

Если я и хотел удивить Донована, как удивил Мердока, земными
политическими формулировками, то мне это явно не удалось. Донован не
удивился, только заметил: