Чтение 13–й страницы книги ~Хорошо быть генералом~

ке. Вряд ли та, рыженькая, из Верхних Двориков, когда-нибудь
обретет себе хозяина. Все кругом добры мимоходом: погладили,
приласкали, а там хоть трава не расти.

Вот к кому Истомин действительно добр, так это к собс-
твенной жене. Чтобы впоследствии не путать ее с бывшей -
Анютой, обозначим имя: Татьяна Васильевна.

Истомин женился на Татьяне Васильевне не второпях: с год
примерно ухаживал, примеривался, присматривался, взвешивал
да и привык за год. Пусть фраза звучит чуть-чуть не по-русс-
ки, но Татьяна Васильевна стала для Истомина именно _привыч-
кой_. А пока он приглядывался да привыкал, то никакой ломкой
характера, естественно, не занимался, не лез в чужой монас-
тырь со своим уставом. Ну а у монастыря, то бишь у Татьяны
Васильевны, устав свой, вполне самостоятельный, отработан-
ный. И оказалось - вот открытие-то! - что два устава вполне
могут прилично сосуществовать. Как два государства... А тут
как-то сам собой сын родился, подрос, тоже какой-никакой ус-
тав себе нажил. Вот вам уже и три государства! И прекрасно
живут - мирно, славно, хотя и несколько отчужденно: каждый
сам по себе, каждый вполне суверенен. Что считают нужным -
выносят на общее обсуждение, а что не считают, то за собой
оставляют. Или в себе.

Скажете, это не семья? Скажете, все трое просто добрые
соседи по квартире, а не муж, жена, сын? Скажете, муж и жена
- одна сатана?..

А Истомину, как ни странно, нравился сей мощный разгул
демократии, нравилось их "общество семейных свобод". Почему?
Да потому, что такой порядок не требовал к священной жертве
хрупкую нервную систему Истомина, не изнашивал ее.

Помнится, Татьяна Васильевна поначалу попыталась объеди-
нить уставы, выработать общий - _семейный_. Но год ухажива-
ния лучше всяких доводов убедил Истомина в бессмысленности
этого сложного тягостного мероприятия. Ведь как было бы: на-
рушил общий устав - преступник, отвечай перед женой, перед
сыном. А свой собственный нарушай сколько хочешь: не перед
кем-нибудь - перед самим собой отвечать. Поэтому Истомин
настойчиво Татьяне Васильевне воспротивился: не впрямую, не
грубо, но исподволь уклонялся от ее посягательств на его
личную жизнь. А она - женщина умная, все усекла, отступила,
а позже и сама поняла и приняла житейскую правоту мужа.

А сейчас он ехал и размышлял: правоту ли?..

В своих работах - особенно публицистических - он вовсю
отстаивал иную правоту: он писал о крепких и дружных семьях,
где все общее - и горести, и радости, где каждый живет забо-
тами каждого, где никто ни о какой суверенности слыхом не
слыхивал, не исключено - понятия такого не знает.

Естественно возникает вопрос: когда писатель искренен - в
своих книгах или в своей жизни?

Что вернее: слово или дело?

Существо по имени Финдиляка, а вернее - ее создательница,
как мы уже слыхали, заявило, что Истомин совсем не знает
жизни, что его книга - сплошное самолюбование. Что скрывать,
Истомину нравилось быть добрым мудрецом.

Нравилось - быть?

А не вернее ли - _казаться_?..

Он умел казаться мудрым и всепонимающим, и вот что забав-
но: люди ему верили. Люди писали ему искренние письма, спра-
шивали совета: так ли они живут, верно ли? Впрочем, он на
письма не отвечал: ответишь на одно - остальные, как из меш-
ка, посыплются, а к чему ему лишние хлопоты? Но льстило ему,
ох как льстило признание читателей, козырял он при случае
этими письмами: знай, мол, наших!..

А вот хозяйка Финдиляки Истомину не поверила и уехала на
остров Шикотан. А книгу снесла в букинистический и вернула
себе кровные восемь гривен: деньги хоть и малы, а все нужнее
в хозяйстве...

Но как тогда объяснить нелогичную для Истомина выходку с
трактористом?.. Да чего ж ее объяснять, коли она нелогичная?
Но нелогичный поступок тоже поступок, а это автора радует:
способен, значит, его герой на эмоции...

Как же растянулась для Истомина дорога от Москвы до Ярос-
лавля: не на три сотни километров, а на добрых двадцать лет
жизни! Что же, спрашивается, случилось с бедным Истоминым?
Не иначе - воздух на той дороге особенный, с неизвестными
науке химическими вкраплениями. А может, случилась здесь ка-
кая-никакая флуктуация, редкое физическое явление, а говоря
проще, очевидное-невероятное. Очевидное: для всех прошло
несколько часов. Невероятное: для Истомина, как для карлика
Носа из сказки Гауфа, промчалось много лет...

Может, так, а может, иначе. Не нам решать; на это поумнее
головы есть.

И уже звонили над городом Ростовом Великим знаменитые ко-
локола: то ли в честь торжественного вступления писателя Ис-
томина в городские владения, то ли киностудия "Мосфильм"
снимала очередную киношку из прошлой жизни. Басом раскаты-
вался могучий "Сысой", повыше вторил ему тысячепудовый "По-
лиелейный", звонко частил красавец "Лебедь", и нахально пе-
ребивал их мелкий "Баран". Плыл в горячем воздухе красивый
малиновый звон.

Хотя почему малиновый? Почему не вишневый?.. Истомин от-
вета не знал, да и не слишком волновали его сейчас колоколь-
ные разговоры. Лишь с усмешкой отметил он про себя: а не по
нем ли звонит колокол, как наказал считать иностранный клас-
сик? По нем, по Истомину, по жизни его, славно обустроенной,
лихо несущейся, как "жигуль" по дороге Москва - Ярославль.

Но хотелось есть.

Истомин вышел из машины и спросил проходящего мимо воен-
ного человека, майора по званию, где здесь пункт питания ти-
па "ресторан". Майор ответил в том смысле, что рядом, мол,
два шага, за углом направо.

Туда и направился пехом Истомин, вкусно представляя, как
закажет сейчас фирменное ростовское блюдо "котлету по-киевс-
ки" и целый графин опять-таки фирменного напитка "Ростов Ве-
ликий", то есть водопроводной воды с малой дозой клубничного
сиропа. Истомин гурманом себя не числил, все это его вполне
бы устроило, но не тут-то было! Автор, оказывается, не ошиб-
ся, предположив, что колокола работали на отечественное ки-
но: и впрямь в городе заезжие московские мастера лудили нет-
ленку.

Автор считает необходимым расшифровать вышеприведенное
словосочетание. Оно означает: создавать высокохудожественное
произведение искусства, которое, несомненно, останется в па-
мяти на долгие-предолгие годы. Словосочетание общеупотреби-
тельное, широко бытующее в среде творческой интеллигенции...

Судя по костюмам артистов и по вывескам, украсившим окку-
пированную киношниками часть Ростова, действие будущего
фильма происходило в конце прошлого или начале нынешнего ве-
ка. Мужчины бродили в поддевках, косоворотках и сапогах в
гармошку, иные - в визитках или казенных суконных мундирах,
дамы щеголяли в длинных, до земли, платьях и шляпках с ву-
алью. На ресторане, помещавшемся в действительно старом дву-
хэтажном особнячке, висела шикарно сделанная вывеска: "Са-
вой. Ресторанъ г-на Р.Крейцеръ".

Уж не тот ли это Крейцер, который сочинил сонату, подумал
Истомин и решительно рванул сквозь оцепление из осветитель-
ных приборов прямо в гостеприимные объятия г-на Р.Крейцера.
Впрочем, приборы не светили, артисты праздно шатались, в
творческом процессе явно наметился перерыв, поэтому никто
Истомина не задержал, и он беспрепятственно проник в ресто-
ран.

В ресторане было скучно, современно-модерново и абсолютно
голо. Черта с два поешь, решил Истомин, по случаю съемок
объявлен разгрузочный день... Но надежды не потерял и прямым
ходом, мимо официанток, лениво за ним проследивших, порулил
к тайной двери рядом с кухней, где, как он подозревал, со-
держалось ресторанное начальство.

Начальство оказалось на месте, оно сидело за столом, за-
валенным счетами, накладными и прочими нужными бумагами, и -
о радость! - читало книгу.

Надо ли объяснять, что писательское удостоверение Истоми-
на распахнуло ход к сердцу ресторанного начальства? По мне-
нию автора, не надо, ибо и так ясно: активный читатель всег-
да поймет голодного писателя. Короче говоря, через пять ми-