заключенные поспешно строились в две шеренги). Загремел засов входной двери
-- Эрик встал в строй. В комнату вошли трое детин в черной форме внутренних
войск и один детина в синем милицейском мундире, с длинной резиновой
дубинкой на поясе и какими-то конвертами под мышкой. "Ра-авняйсь! -- заорал
черномундирный охранник с сержантскими погонами, -- Смир-рна!" Разговоры
стихли. "Иванов Э.К. и Рябов Г.О. -- два шага вперед!" Вместе с Эриком из
строя вышел лысый вор, спросивший вчера об их с седоусым "масти". "На
выход. -- приказал сержант, -- Остальные к утренней перекличке
при-иго-отовсь!" Эрик неуверенно посмотрел на седоусого, но тот лишь пожал
плечами. Синемундирный милиционер-охранник -- грузный парень с бледной
бабьей рожей -- сравнил лица Эрика и Рябова с фотографиями, рассовал
фотографии по конвертам и махнул дубинкой в сторону двери.
атлетического сложения с арийским лицом, в бежевом свитере и серых брюках.
На столе у стены лежали две милицейские шинели и черная шуба. "Здорово,
Гришаня ... -- с угрожающей ласковостью обратился 'атлет' к Рябову, --
Говорил я тебе, что недолго будет твой дружок на свободе гулять?" -- он
кивнул в сторону сидевшего на скамейке заключенного, в котором Эрик узнал
вчерашнего татуированного. Рябов ничего не ответил. "Вот сейчас третьего
вашего кореша приведут, и поедем мы ... -- атлет сделал многозначительную
паузу, -- в следственный изолятор интенсивного режима в славном городе
Щербицке ... слыхал про такой?" "Гришаня" без выражения смотрел сквозь
атлета. "Сесть." -- приказал (стоявший у стены) охранник. Рябов
расслабленно опустился на скамью и шепнул что-то татуированному; "Чего?" --
переспросил тот. "Еще раз ебло разинешь, -- вмешался охранник, подбрасывая
и ловя дубинку, -- пожалешь, что на свет родился." Стало тихо, лишь нивесть
как сохранившаяся с лета муха жужжала под потолком. Эрик заметил, что у
охранника шесть пальцев на правой руке.
опустив головы, и внимательно рассматривали пол.
охранника-милиционера в комнату вошел здоровенный парень с лицом
дефективного. "Ворон!..." -- ахнул он, увидав татуированного. "Молчать. --
рявкнул атлет и повернулся к остальным трем заключенным, -- На выход." --
он взял со стола свою шубу и направился к двери. Конвоиры разобрали шинели
и вывели заключенных из комнаты.
спортивной походкой.
"Чего, нашли своих урок?" -- поинтересовался он, зевая. Ему никто не
ответил. Один из конвоиров принес с улицы и раздал заключенным милицейского
образца респираторы, шапки-ушанки и черно-белые, в тон комбинезонам,
полосатые ватники. Потом достал из кармана две пары наручников и приковал
правую руку Эрика к левой руке дефективного верзилы, а правую руку
татуированного "Ворона" -- к левой руке Гришани. "А этого зачем забираете,
товарищ лейтенант?... -- сержант ткнул пальцем в Эрика, -- Нидерландисты ж
не по вашей части?" "Новый следователь по его делу попросил в Щербицк
доставить." "А как же категория Б1?... -- лениво удивился сержант, -- Ежели
его на интенсивный режим переводят ..."; "Категорию обращения изменить
недолго." -- усмехнулся атлет и, надвигая на лицо респиратор, направился к
двери.
снег разбрасывал солнечные лучи мириадами бирюзовых искр.
Пронзительно-ледяной ветер жег правую ладонь, шею выше воротника и лицо
выше респиратора. Эрик прищурился, опустил глаза и сунул свободную от
наручников руку в карман. Транспарант "Коммунизм построен! Скажи, Партия
..." раздулся, как парус, и хлопал под яростными ударами воздуха.
Рябов. "Ебло запахни, продует." -- ожиданно ощерился шестипалый конвоир.
розовело лицо шофера. Повинуясь тычкам в спину и отрывистым окликам,
заключенные залезли вместе с конвоирами в заднюю дверь. Атлет сел в кабину
рядом с водителем. "Вперед проходи ... задние места для охраны!" --
прикрикнул на Эрика шестипалый. Когда заключенные расселись на узких
металлических скамейках вдоль боковых стен воронка, конвоиры примкнули
наручники к расположенным между сиденьями замкам. Микроавтобус тронулся.
микроавтобусе стало теплее, воздух очистился -- встроенный в стенку
кондиционер работал на полную мощность. "Снять респираторы." -- скомандовал
атлет сквозь решетчатую перегородку, отделявшую салон от кабины. (Перед
ветровым стеклом болтался брелок -- маленький Романов-старший, указывающий
путь. На приборной панели красовалось эротическое фото
комбайнерши-стахановки Эльвиры Лисичкиной.) "Эти новые воронки с решетками
получше старых будут. -- Шестипалый конвоир выудил из кармана медицинского
вида пузырек. -- Хоть, куда едешь, видать." Он неуклюже отвернул крышку,
вытряхнул на ладонь две таблетки и сунул в рот -- на его бабьем лице с
жидкими усиками появилось сосредоточенное выражение. "Опять гормоны
принимаешь, Ломакин? -- неодобрительно заметил атлет, обернувшись назад, --
Смотри, к сорока годам полтораста кило весить будешь." "А что мне делать,
ежели без них у меня усы выпадают и член не всегда стоит?..." -- отвечал
шестипалый жалостливым голосом. Второй конвоир обидно засмеялся, запустил
руку под шинель и с остервенением почесал грудь. "Я тебе список целебных
трав давал? -- раздраженно спросил атлет, -- От природной медицины вреда не
будет, только польза!" "Не помогают мне травы, -- оправдывался шестипалый,
избегая начальниковых глаз, -- А лишний вес я сгоню, товарищ лейтенант ...
честное комсомольское!" Рябов прислонился затылком к стене микроавтобуса и
закрыл глаза. Татуированный безразлично глядел сквозь перегородку и
ветровое стекло на дорогу. "Не помогают?... Да ты, небось, отвар из трав с
водкой мешал, Ломакин ... Говорил ведь: ни грамма, пока курс не закончишь!
Неужто четыре недели потерпеть не мог?" Шестипалый опустил глаза и стал
ковырять пол носком сапога. Дефективный верзила повертел головой, будто не
находя для своего шишковатого черепа приличествующего его размеру места,
потом уставился перед собой и застыл.
выехал на проспект Мира. Проспект Мира перешел в Черненковское шоссе.
болезненная?... -- нижняя губа Ломакина страдальчески отвисла, -- В нашей
деревне у каждого второго в гормонах нарушения были!"
Ломакин еще жалостливей, -- так, если даже какая и согласится, то все равно
... -- он помолчал, подбирая необидную для себя формулировку, -- ...
пятьдесят на пятьдесят!" Второй конвоир обидно засмеялся.
чувствовалось, что обида у Ломакина прошла, но желание информировать --
нет. -- Чуть где болезнь какая -- грипп или, скажем, ангина -- так все в
лежку!"
да больные на Хабаровщине родятся!" "Замолчи, Ломакин, противно слушать! --
вмешался наконец атлет, -- Полную и окончательную дезактивацию в
Хабаровском крае еще в 85-ом провели ... там теперь здоровья -- на сто
пятьдесят процентов!"
-- Эрик прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Интересно, способен ли
он сейчас уснуть?
обступал лес. Белизна снега на ветвях деревьев говорила о том, что они
отъехали от Москвы, как минимум, километров на восемьдесят. "... возраст --
51 год, уроженец Харькова, -- говорил атлет, обернувшись назад, -- из семьи
рабочих ..." На коленях у милиционера лежал один из коричневых конвертов с
личными делами и несколько страниц с отпечатанным на них текстом. "Отец --
токарь-фрезеровщик, мать -- санитарка, сестра в ПТУ программирование
преподает ... образцовая семья! И как это, Гришаня, тебя на стезю порока
занесло?" -- атлет издевательски усмехнулся, но вор даже не повернул
головы. (Рябов и татуированный сидели, закрыв глаза, -- делали вид, что
спят. Конвоиры спали с открытыми глазами -- делали вид, что бодрствуют.
Дефективный спал и вида не делал.) "Та-ак, что у нас дальше, школа?...
Посмотрим, посмотрим ... ха! -- с притворным удивлением воскликнул атлет,
-- Ты, оказывается, двоечником был, Рябов, и по математике, и по русскому,
и по обществоведению ..." "А вот ты, начальничек, первый ученик -- свою
ментовскую инструкцию наизусть затвердил! -- Рябов открыл глаза и,
кривляясь, процитировал, -- 'В начальной стадии допроса обсудить, с
критической точки зрения, отметки в аттестате зрелости подозреваемого.'"
"Смотри-ка, Рябов, -- без обиды отвечал атлет, -- сколько ты всего про
милицию знаешь ... да только мы про тебя больше знаем!" "Откуда знаете,
начальничек?" "От вашего же брата уголовника -- стукачей среди урок еще
поболе будет, чем среди честных граждан." "На пушку берешь, мусор ... --
вмешался в разговор татуированный, -- Кончай чернуху лепить, небось не с
фраерами базаришь!" "Ну, если ты это говоришь, Петреску, --
многозначительно сказал атлет, -- то, значит, так оно и есть ... Уж тебе-то
все, поди, про стукачей известно!" "Ах ты, падло! -- вспылил татуированный,
-- Да я ..." "Замри, Ворон! -- одернул его Рябов, -- Не видишь что ли, что
гражданин начальник тебя на характер берет?..."