равнину, но в то же время оставалось ощущение чего-то липкого и
противного, висящего в воздухе. Плащи то и дело покрывались слизистой
пленкой, возникшей неведомо откуда. Постепенно черный цвет стал вытеснять
коричневый. Они брели по черной, мелкой, булькающей грязи, украшенной
блекло-зеленой каймой мертвых водорослей.
налетел на нее.
выглянуло, в ней что-то зашевелилось, пропали грязевые разводы,
поверхность стала гладкой, как отполированная. Возникло странное ощущение,
будто они смотрят сквозь толстое стекло в безлунную зимнюю ночь, такая
глубина угадывалась под внезапно заблестевшей водой. Чуть погодя в
отдалении над водой, не касаясь ее, вспыхнули дрожащие разноцветные огни:
красные, синие, желтые, зеленые. Они были тусклыми и прозрачными,
сливались со струящимся из туч свечением. А потом задвигались, заплясали,
сходясь и расходясь. Их трепещущие язычки сплетались причудливыми узорами,
словно пытались что-то сказать.
его.
только вперед, - насмешливо сказал он.
покачивался желто-коричневый узор гнилой ряски, прикрывавший глубокий
провал. И это там, где недавно вода не доходила ему до колена! Вдали, едва
заметные, качались высохшие камыши. Но как далеко они были...
клубы распухали на глазах, поднимаясь к небу, густели, сливались друг с
другом и постепенно заволакивали все вокруг. Над Болотом разнесся резкий
пряный аромат, напоминающий запах корицы. В одно мгновение он перекрыл
тошнотворный запах гниения и смерти.
слышала ни о чем подобном. Даже мои знания небезграничны.
оттеснив Рюби, и молча разглядывал необычную картину. Ноздри его широко
раздувались, втягивая приятно пахнущий воздух.
вплотную и окружили их. Хани невольно дернулся, чтобы бежать, но понимая
бессмысленность этого желания, заставил себя стоять на месте. От
приторного, слишком сильного аромата все кружилось перед глазами, голова
казалась распухшей и мягкой. Хани почувствовал, как у него подгибаются
ноги, еще немного - и он упадет прямо в расступающуюся под ногами
пропасть. Но рука брата с такой силой встряхнула его за воротник плаща,
что лязгнули зубы. Хани прикусил язык и от острой боли коротко вскрикнул.
В тот же миг наваждение пропало, дурман исчез.
черную грязь, которая с каждой минутой все больше и больше засасывала их.
Над головами струился тонкий зеленоватый дымок, едва заметный. Хани
рванулся, но топь держала крепко, и он оставил ей как добычу правый сапог.
Кое-как, обеими руками, он выдрал сапог из грязи и сказал, обращаясь к
Рюби:
отчетливый страх.
осталось. Или не таким? Точнее, не совсем таким... Откуда-то взялась
почерневшая, скорченная, словно ее пытали огнем, старая ель. Обломанной
засохшей веткой она указывала... на тропу! Тропу, так и манившую, так и
звавшую идти по ней. Но ведь раньше дороги не было! Хани это помнил
совершенно отчетливо. Откуда она взялась? Опять какие-то колдовские
штуки?! И он не слишком уверенно сказал:
Провал? - Рюби постаралась за насмешкой скрыть испуг и неуверенность. - Мы
ведь не знаем, кто именно так любезно расстелил ее перед нами. Но кто бы
то ни был, я не верю в его доброту. Здесь, на Большом Болоте, она не
существует, это не то место, где можно встретить друга.
ее золотистые глаза вдруг запылали мертвенным синеватым светом, тонкие
черты лица исказились, нос отвис крючком, изо рта выглянули желтые клыки.
Он помотал головой, прогоняя кошмар.
зашипев от боли, приоткрыл правый глаз. Рюби снова стала прежней. Внезапно
глухим сиплым голосом заговорил Чани:
можем дождаться только своей гибели. Но идти, доверяясь этой тропинке,
было бы глупо. На Большом Болоте нельзя ошибиться два раза, потому что
погибнешь после первого же. Впрочем, я выведу вас отсюда.
сказала. Хани понял, что ее мучают противоречивые мысли, она никак не
может решиться...
белеют его руки, на которых вдруг резко проступили подсохшие царапины от
осоки и жесткой травы, неотмытые пятна грязи. Потом Чани обеими руками
взял свой меч за лезвие и протянул рукоятью вперед, словно предлагая
кому-то невидимому взять его. Там, куда была устремлена рукоять меча,
вдруг вспыхнуло мутное багровое пламя, и прямо из болота в небо взлетело
огромное облако черного дыма. Оно стремительно расползалось, гася и без
того слабый свет. В полумраке лицо Чани белело, как гипсовая маска, черные
тени легли на закрытые глаза. Он перехватил меч в правую руку, медленным
движением сдвинул рукав на левой, обнажив ее до локтя. У Хани затряслись
руки, он боролся с сильнейшим желанием зажмуриться и заткнуть уши.
Внезапно Чани стремительным, почти неуловимым движением, напоминавшим
бросок змеи, полоснул себя мечом по левой руке. Темная дымящаяся струйка
крови побежала по холодно поблескивающему серебристому лезвию и пропала
бесследно, впитавшись в металл так легко, словно это был сухой песок. В то
же самое мгновение яркая многоцветная вспышка ударила по глазам, как
близкий просверк молнии. Это семь невзрачных блеклых камешков на рукояти
меча вспыхнули всеми цветами радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый,
голубой, синий, фиолетовый... Они сверкали, разбрасывая колючие лучи,
освещали болото. А еще немного погодя словно маленькое солнце загорелось в
руке Чани - сначала края лезвия засветились дрожащим синим светом, потом
весь меч. С каждой секундой сияние становилось все сильнее, лезвие
удлинялось на глазах, и вскоре в руке Чани оказался играющий пронзительным
чистым бирюзовым светом длинный прямой меч, ничем не напоминавший короткий
неуклюжий гладиус, которым он был еще совсем недавно.
буквально бок о бок с ней, услышал. - Я не думала, что это произойдет так
быстро. И не здесь... Но, видимо, так надо.
рассеченной руки, поднял светящийся меч высоко над головой, как факел, и
стремительно зашагал вперед. Только черная пена брызнула из-под сапог. Ни
о чем не думая, Хани опрометью бросился следом, за ним поспешила Рюби.
Чани шел, не глядя на уходящую куда-то вправо тропу, шел быстро и
уверенно, точно родился и вырос в этих местах, и они были ему знакомы до
последней травинки. Запыхавшийся Хани с трудом поспевал за ним. Он еще
успел заметить, как закрылась, задергалась тропа и утонула в грязи.
перейдя на бег, устремился к нему. Измученные, грязные путники с радостью
ощутили под ногами прочную землю, не уходящую вниз при каждом шаге, не
пружинящую, не грозящую проглотить бесследно.
ничком. Хани бросился к нему, перевернул на спину и испуганно вскрикнул,
увидев бледное, почти прозрачное лицо брата.
сказала подошедшая Рюби.
рубашку, поспешно разорвал ее на полосы и бережно замотал левую руку
брата. Полотно потемнело и набухло, но кровотечение остановилось.
была теплой и вроде даже мягкой на ощупь. Убедившись, что с братом все в
порядке, Хани спросил, с любопытством озираясь:
Ведь мы из него так и не вышли?
половину. Дальше будет гораздо легче. Мы пойдем по заброшенной дороге,
которая сохранилась даже в Большом Болоте.