истоки (которые обязательно должны были находиться в Эдеме, потому что в
Нейтральной зоне никаких рек вообще не существует, - возможно, это сплошные
топи или большое озеро, на чьих берегах и суждено было произойти последней
безнадежной схватке.
зачем они так растянули свой левый фланг. Если бы ватага повернула сейчас в
сторону Нейтральной зоны, ей пришлось бы некоторое время бежать перпендикулярно
цепи аггелов, что позволило бы лучникам вести прицельную стрельбу.
гроссмейстер, - Цыпф, увлекая за собой ватагу, повернул направо, чего не
ожидали от него ни враги, ни друзья. Аггелы сразу приотстали, что подтвердил и
запоздалый залп лучников - ближайшая стрела вонзилась в землю далеко позади
Толгая, следовавшего в арьергарде (обладание саблей делало его сейчас наиболее
боеспособной единицей отряда).
Верка (именно Верка, старый и испытанный товарищ, а не Лилечка, которую
некоторые заранее считали слабым звеном). Она вдруг прилегла ничком на райские
травы и отрешенно сказала:
непреклонной. Легче, наверное, было сдвинуть с места заупрямившегося ослика.
восемь метров прыгнуть можно, а на восемьдесят нельзя. Даже с бдолахом. У меня
ног нет, понимаете? Отнялись напрочь. И внутри все давно оборвалось. Если
добить не можете, так оставьте. Я умереть хочу.
Нельзя, чтобы аггелы это видели.
за тобой следят десятки пар ненавидящих глаз, не очень-то и простое дело. Волки
поняли, что дичь притомилась, и травля возобновилась с новой силой.
рощу-то не тянул. В длину он был метров двести, а в ширину не превышал и
полусотни. Даже Дюймовочка не смогла бы спрятаться в нем от врагов.
беседовали между собой по душам (Толгай не улавливал и десятой доли из того,
что говорил Цыпф, а тому Толгай казался недалеким, хотя и безвредным увальнем),
но сейчас поняли друг друга почти без слов.
спасения партии пожертвовать фигуру - верткого и удачливого коня, - но
совестился сделать это без его согласия.
сердцу и кивнул едва ли не с благодарностью. Умереть за своих друзей, а в
особенности за Верку и Зяблика, он искренне почитал за Честь, и это еще раз
доказывало, что суровые законы круговой поруки, с помощью которых Чингисхан
сплотил свое войско, родились не в его больном воображении, а были древним и
непреложным принципом существования степняков.
радужно-пестрого леса - словно вдруг оказались внутри огромного, непрерывно
меняющегося калейдоскопа - и здесь расстались, обменявшись на прощание только
взглядами: извиняющимся Цыпфа и жизнерадостным Толгая.
волоком тащивших Верку. Смыков при этом натужно сопел, а Зяблик в неприличных
выражениях благодарил Бога за то, что тот не позволил Верке нагулять больше
четырех пудов веса.
группы. Средняя, рассыпавшись цепью, вслед за ватагой нырнула в лес, а обе
фланговые бросились в обход, дабы пресечь возможную попытку преследуемых еще
раз круто изменить курс. Почти одновременно оказавшись на открытом месте и
вновь увидев беглецов, аггелы разразились торжествующими криками, которые для
Цыпфа и его друзей прозвучали как сатанинские вопли. Впрочем, куда более
зловещим предзнаменованием была для них блеснувшая впереди полоска воды. Судя
по всему, погоня вступала в завершающую стадию.
оставшееся незамеченным для обеих сторон.
получше замаскироваться, что для него, с детских лет охотившегося на осторожных
тарбаганов и пугливых дроф, не составляло проблемы, особенно учитывая пышный и
феерический характер эдемской растительности.
по фронту, так и в глубину. Это не имело значения на равнине, где каждый
поддерживал с каждым зрительную связь, зато в чаще леса обрекало самоуверенных
охотников на относительное одиночество, чреватое опасными сюрпризами.
обособились друг от друга. От разноголосой переклички, которую они продолжали
между собой вести, толку не было никакого. Она лишь заглушала посторонние
звуки.
скорее была напускная, чем истинная, - ну как можно всерьез опасаться
немногочисленных, голых и почти безоружных беглецов.
ничего ощутить, кроме, возможно, мгновенной искристой вспышки, переданной в
мозг рассеченными зрительными нервами. Хорошо отточенная сабля, в доли секунды
разрубающая голову от макушки до гортани, не успевает причинить боль.
конвульсивно подергивающихся рук. Меч, чересчур тяжелый и неудобный, он без
сожаления отбросил в сторону и занялся луком. Сразу бросалось в глаза, что
делали его дилетанты, даже не имевшие перед собой стоящего образца. В родной
степи у Толгая был совсем другой лук - с тисовой кибитью (Кибить - основная
часть лука, гнутая над паром деревянная дуга.), подложенной изнутри козлиным
рогом, и с точеными модянами (Moдяны - кольца, за которые крепится тетива
лука), за которые цеплялось очко тетивы, свитой из жил кабарги.
придерживался тех же принципов, что и великий маэстро: хороший исполнитель
обязан демонстрировать мастерство и на никуда не годном инструменте. Прихватив
пучок железных стрел, скрученных тугой пружиной, сжимавшейся по мере их
убывания, он прокрался на лесную опушку.
заметил, - но находились пока недостаточно далеко и в случае тревоги могли
быстро вернуться назад. Отпустив подальше цепь, начавшую загибаться флангами
вперед, Толгай открыл стрельбу.
спуск пистолета. Когда ты делаешь привычное, до автоматизма доведенное дело, да
к тому же не пьян и не ранен, ошибиться почти невозможно. Первая стрела,
правда, ушла в сторону, но это была лишь пристрелка, испытание боевых качеств
лука, его точности, дальнобойности и силы.
остальных преждевременной паники. С такого расстояния тяжелые стрелы пронзали
людей насквозь даже через кольчугу. Шесть самозваных сыновей Каина полегли
прежде, чем кто-то из бежавших в первом ряду, случайно оглянувшись, не заметил
потерь в отряде..
задачу! То, что стрелы летят из леса, они поняли сразу, вот только не могли
определить количество стрелков, засевших там. Продолжать погоню, оставив в тылу
столь грозных противников, было равносильно самоубийству. Возвращение назад
грозило полным провалом уже почти удавшейся операции. Выиграв хотя бы четверть
часа, беглецы смогли бы благополучно переправиться через реку и раствориться в
простиравшихся за ней бескрайних лесах.
приемлемый в этой ситуации вариант действий. Человек десять продолжили погоню,
и примерно столько же, низко пригибаясь, двинулись обратно к лесу.
увешанный оружием, пробегает сто метров по пересеченной местности секунд за
тридцать-сорок. За это время можно сделать не более пяти результативных
выстрелов. Следовательно, почти половина аггелов имела шанс благополучно
добраться до леса, чаща которого свела бы на нет все преимущества невидимого
лучника.
ошибиться больше двух-трех раз. После этого он занялся планомерным уничтожением
аггелов. Понеся первые потери, они залегли и теперь двигались к лесу
по-пластунски, однако колеблющиеся головки высоких луговых злаков выдавали их.
чье ухо не уловило характерного щелчка пробиваемой кольчуги, пришлось
произвести повторный выстрел. Как ни парадоксально, но планы Толгая разрушил
страх, обуявший аггелов. Все уцелевшие затаились в траве, неизвестно чего
ожидая. Спешить на тот свет они не собирались.
видимая отсюда, продолжалась, и только он один мог предотвратить ее трагическую
развязку. Все, кто препятствовал этому, заслуживали смерти - если не из засады,
то в открытом .бою. Но для этого сначала нужно было покинуть лес. Толгай
понимал, что тем самым, возможно, он совершает непростительную ошибку, но иного
выхода не было. Не беда, что аггелы узнают истинную численность своего
противника. Ведь для того, чтобы убить его, нужно как минимум приподняться из
травы - лук не арбалет, лежа из него не очень-то постреляешь. А уж тут все
будет зависеть от ловкости, самообладания и опыта бойцов. Так верткий и быстрый
мангуст смело вступает в схватку с целым выводком ядовитых змей. Держа в зубах
саблю, а в руках натянутый лук, Толгай смело выступил из-под прикрытия леса на
белый свет. Как прореагировали на его появление аггелы, осталось неизвестным -
нигде не шевельнулась ни единая травинка. Наученные горьким опытом враги
понимали, что желтолицего и косоглазого молодца, уже успевшего сразить не менее
десятка их сотоварищей, вот так просто не возьмешь.