Чтение 13–й страницы книги ~Река Хронос-1~

- Ничего, дядя Федя, - сказал Андрей. - Каждый зарабатывает деньги
как знает.

- Пан Теодор сейчас уходит, - резко произнес отчим. - Позволь мне
сначала проводить его. Потом поговорим.

- Ты не прав, - сказал Теодор. - Ты же не знаешь, а судишь...

Но Андрей уже сбегал вниз по лестнице.

Он вышел в сад. Стрекотали цикады. У непогашенных фонариков беззвучно
мелькали летучие мыши. Отчим и медиум прошли к калитке.

- Как говорится, с Богом, - сказал отчим. Медиум обнял его, и оба
замерли на секунду.

Потом, когда калитка за господином Теодором закрылась, отчим остался
возле нее, глядя на улицу. И даже не скрыл удивления, когда, наконец
повернувшись к дому, увидел пасынка.

- Извини, - сказал он. - Я задумался.

Он направился к террасе, не сомневаясь, что Андрей идет за ним.
Достигнув парапета, он оперся на него и сказал, глядя на море:

- В кабинете душно... Так что ты так торопился мне сказать? Ты
уезжаешь?

- Да, - сказал Андрей. Весь пыл и гнев куда-то испарились.

- Тебя смутил сеанс и моя роль в нем? Сам виноват - никто не просил
тебя подглядывать.

Тон отчима не осуждал и не требовал ответа. Сделав паузу, Сергей
Серафимович продолжал:

- Смущает неожиданное. За годы наших редких свиданий ты составил обо
мне мнение: состоятельный и несколько чудаковатый старик. Не от мира сего,
далекий от тебя и неинтересный. Сегодня за день ты дважды удивился.
Сначала в моем кабинете... это таинственное и театральное представление
сокровищ. Вряд ли тебе оно понравилось, но наверняка нарушило твое
душевное равновесие, ибо большие деньги обязательно смущают человека.

- Меня не смутили.

- Ты сам не знаешь себя. На твоем месте я бы обязательно подумал,
зачем выжившему из ума старику эти побрякушки? Лучше бы отдал их сразу. И
я бы снял квартиру в Москве, купил бы хороший дом тете Марии и шил бы у
лучшего портного на Петровке.

Андрей не стал возражать, хоть и признавал этим неприятную правоту
отчима.

- Не мне тебя упрекать. И ах как глупо упрекать юношу, перед которым
раскинулся мир, наполненный столькими соблазнами...

Сергей Серафимович гулко откашлялся, вытащил из внутреннего кармана
сюртука трубку и кисет и принялся набивать ее табаком.

- Но, ангел мой, - сказал он, доставая спички. - То, что ты увидел
сегодня, - тебе не принадлежит. До тех пор, пока я жив. Я не хочу, чтобы
ты превратился в богатого бездельника.

- Я не просил показывать.

- После Глаши ты - самый близкий мне человек. В этом мире, в этот
момент... Я отлично знаю, что соблазн завладеть моим богатством никогда не
овладеет тобой настолько, чтобы ты потерял честь. И когда я сегодня
показывал тебе мои сбережения, я внимательно следил за тобой.

- Я прошел испытание?

- Опять этот задиристый тон! Впрочем, не исключаю, что на твоем месте
я вел бы себя так же. Человек ищет защиты от неприятной или необычной
обстановки.

- Давайте договоримся, Сергей Серафимович. Я ничего не видел и обо
всем забыл. Даю вам честное слово.

- Очень мило. Во-первых, ты ничего не забыл и я не хочу, чтобы ты
забывал. Во-вторых, ты не до конца меня понял...

Сергей Серафимович сделал паузу и вдруг задал вопрос, в котором
звучала просьба:

- Лучше было бы сделать это завтра, но ты ведь спешишь?

- Да, - сказал Андрей, - мне надо в Симферополь.

Он испугался, что отчим станет допытываться, с какой целью он спешит
домой. Тогда придется что-то придумывать, а он не придумал заранее, и
отчим сразу догадается, что Андрей лжет.

- Что же, не могу спорить. Надеюсь, ты проведешь ночь здесь и не
пойдешь пешком через горы?

Отчим говорил серьезно, словно в самом деле верил, что Андрей
собирается ночью идти в Симферополь, и в этой подчеркнутой серьезности
была издевка, которую Андрей постарался не замечать. И напоминание о
детском поступке, который, оказалось, не был забыт.

- Я уеду утром, - сказал Андрей.

- Тогда перенесем наш разговор на июнь следующего года.

- На июнь?

- Допускаю, что ты вряд ли найдешь время посетить меня на
рождественских каникулах, поэтому жду тебя сразу после весенних экзаменов.
Но не позже. Ни в коем случае не позже.

- Ждете катаклизмов?

- Я уверен в катаклизмах, - сказал Сергей Серафимович.

Он глубоко затянулся, и красные искры вырвались из трубки.

- Хорошо, - сказал Андрей.

- Глаша тебе даст денег на дорогу, - сказал Сергей Серафимович.

- Спасибо.

- Вот вроде и все. Ты хотел что-то еще спросить?

- Нет.

- Неправда, Андрюша. Ведь главной причиной, как я понимаю, твоего
неожиданного вторжения в мой кабинет, когда ты так испугал моего друга
Федора...

- Господина Теодора?

- Вот именно. Тебе не понравилось то действо, которое мы тут
устроили. Не так ли?

- Зачем это было?

- Эта комедия была нужна нам для цели достойной.

- Может быть. Я же ничего не сказал.

- Тогда считай, что мы с ним карбонарии, которые таким образом смогли
выведать настроения и мнения правящей фамилии.

- Вы не хотите говорить со мной серьезно.

- Нет, не хочу. Между делом ты ничего не поймешь. Глаша рассказала
мне о поступке твоего друга...

- Он пошутил.

- Это безобразие, - вдруг рассмеялся Сергей Серафимович. - Хватать за
коленку великую княжну! С ума сойти! Ну и друзья у тебя, Андрюша!

- Он мне не друг. Он приятель по гимназии.

- Не спеши отрекаться. Еще не прокричал петух.

Андрей глядел вниз. Огоньков было куда меньше, чем вечером. Только
выделялась цепочкой искр набережная да светились иллюминаторы парохода,
что швартовался у мола.

Большая ночная бабочка ударилась о фонарь так, что он закачался,
спланировала вниз и уселась на рукав Сергею Серафимовичу.

- Ты все забыл? - спросил отчим.

Андрей пригляделся к бабочке. Толстое мохнатое тело, пеструшкины
крылья чуть ли не в пядь.

- Церура винула, - сказал Андрей. Вернее, сказал его язык - он сам не
думал, что помнит название этой редкой хохлатки.

- Правильно, Большая гарпия. Чудесный экземпляр. У меня в коллекции
куда хуже.

Бабочка лениво взмахнула крыльями и поползла по рукаву, набирая
разбег. Потом сорвалась и полетела в темноту.

- А славно было в горах, - сказал Сергей Серафимович. И Андрей понял,
что отчим ждет подтверждения своим словам.

- Славно, - согласился он.

Небо очистилось от облаков, и звезды на нем были яркими, чистыми,
словно между ними и Андреем не было ничего - ни воздуха, ни расстояния.
Где-то там внизу спит Лидочка. Ее волосы разметались по подушке, она
улыбается во сне...

- Как спокоен и гармоничен этот мир, - произнес отчим. - Он не ведает
ни смерти, ни крови. Хотя именно сейчас вон в том доме - видишь огонек -
умирает от чахотки красивая молодая женщина. Она задыхается, она просит
свою мать спасти ее... Впрочем, даже эти страдания и эта приближающаяся
смерть не могут нарушить общей гармонии.

Андрей смотрел на одинокий огонек на склоне горы, ему казалось, что
он летит к нему, к той комнате, где распахнуты окна, чтобы впустить ночной
воздух, словно он видит, как та женщина приподнялась на локте и тянется к
звездам, которые она видит в последний раз...

Огонек мигнул и погас.

- Что? - спросил Андрей вслух.

- Я ошибся, - просто ответил Сергей Серафимович. - Сцена, которую я
тебе нарисовал, происходит в другом доме. А там, куда ты смотрел, только
что легли спать. И потушили свет.

- Вы не знали? - Андрей почувствовал себя обманутым. Отчим был самым
раздражающим человеком на Божьем свете.

- Завтра встанет солнце. Перед отъездом ты еще искупаешься и, может
быть, даже увидишь прекрасную незнакомку... если не увидел ее сегодня. Ты
находишься в том счастливом романтическом возрасте, когда прекрасное,
каким бы хрупким оно ни было, легко находит путь к твоему сердцу. Мне
приятно, что ты добрый и честный человек, Андрюша.

- Люди меняются.

- Чепуха. Я тебя отлично знаю. Хотя бы потому, что куда внимательнее
наблюдал за твоим ростом и возмужанием, чем тебе кажется. Мне нельзя
привязываться к людям, привязанность ведет к страданию. После смерти твоей
матери я старался отрешиться от привязанностей. Может быть, я тебя обижал
невниманием и кажущимся равнодушием. Когда-нибудь ты поймешь, что я