проснулась-таки:
лежала с открытыми глазами.
Заплатину" нужно или нет?
расставаться, даже если это - требование исторического развития?
А насчет исторического развития, Чернобыль - тоже его продукт. Так?
просто не хотели отдавать свою собственность - они не могли. Крестьяне
столетиями были воспитаны: все, что мне принадлежит - часть моего
существа. Недаром же говорят "частнособственнические ИНСТИНКТЫ".
по-видимому, желая четче сформулировать мысль, - все равно, если бы я
могла, я бы взорвала к чертовой матери эту "Башку". Наверное, я сейчас
представляю собой "силы реакции", но я уверена, что я права.
трясется мелкой дрожью, до кишок пробираемый похмельной жутью.
вашим делом, - говорю я.
говорить надо. А ежели у меня привычка такая, "издиются", говорить, так
передразнивать необязательно вовсе.
Выпимши я его писал. Осерчал я очень. Все ж-таки тридцать лет почти, верой
и правдой, а тут - нате вам: прямое неуважение...
они и не граждане вовсе.
думаю: люди или нелюди, главное - не безобразничали чтобы. А они - ничего,
дисциплинированные.
институт ходить, спать не дают, а "здрасьте" никто не скажет. Владислав
Васильевич, тот завсегда; а эти - хрена с два. Я как-то сделал замечание,
говорю: "Будете здороваться? Я вам кто?" Так они что придумали: приходит
человек пять их, один встанет возле маня, остальные идут, даже и не
смотрят, а этот - глаза выпучит и за всех за них со мной здоровается. Да
на разные голоса еще. Понял, да?
знаю, про что спрашиваешь: машину так свою профессор называет, что в
подвале стоит.
только самолично у профессора. А на людей его я больше не серчаю.
Посмотрел я на них и вот что решил: раз он со всеми с ними водится, так
они и сами - люди неплохие. А что нелюди, так это уж личное их дело, и
меня оно не касается.
окончательным ответом? К Заплатину, к его "пациентам", а теперь еще и к
Джону - нельзя. Джона, кстати, нужно как-то уверить, что я вообще ничего
не знаю и ничего не понимаю... Тут я вспомнил об ереванском ученом. Ведь
это он, собственно, все затеял. Он далеко, значит сам он - не "пациент".
собрать о нем побольше информации. Я отправился в библиотеку политехников.
Просмотрев каталог, изумился. Геворкян. Чего только он, оказывается, не
написал, чем только не занимался. В карточке я увидел и узкоспециальные
брошюры по микропроцессорам, и научно-популярную книжку по философии, и
совершенно неожиданный филателистический справочник, и журнальные статьи
по истории науки, и даже сборник стихов (!), выпущенный в этом году. И,
кстати, на русском языке.
Тем паче, это - его последняя работа.
Перевернув обложу, я увидел, что фамилия автора на титульном листе
заключена в жирную черную рамку. Вот так так.
Воспитанник детдома. Последняя его научно-публицистическая работа носила
название "Голгофа гения" и посвящена была проблеме ответственности ученого
за судьбу своего открытия. "Безвременно ушел" он в день, когда закончил
эту статью. Сам ушел.
понимаю..." Да, именно так я тогда решил. А ведь это предательство.
Теперь-то я понимаю: только эти словом можно обозначить то, что я тогда
затеял. Что меня толкнуло? Быть может, любовь? Банальная истина: счастье
делает нас эгоистами.
это сейчас, когда позади бешеная ночная гонка на милицейской машине,
сейчас, когда я точно знаю, что он не хотел идти, что это была только
слабость или, как говорят криминалисты "состояние аффекта".
но мы сумели убедить ее, что нам она будет только обузой. Ей не грозит
ничего, ведь ее-то они не видели. Не уверен, правильно ли мы поступили,
оставив ее без защиты, стали же они искать Джона у меня. И ее они знают и
держат на прицеле. Но, в то же время, теперь-то они знают, что мы в бегах,
и вряд ли тронут ее. К тому же, если посмотреть на все, что сегодня
произошло взглядом постороннего, как это ни жутко, выходит, мы убили двоих
человек, представителей власти, к тому же, и завладели их автомобилем...
Мы - опасные преступники. Пусть хоть от этого она будет подальше.
улицу.
помощи. Погоня.
от нас из-за панельного дома выбежал человек и встал на нашем пути,
вскинув руки вверх. Я сразу узнал его: Валера. Я мог бы крикнуть Джону:
"Сверни!" или "Стой!", уверен, он бы послушался. Джон и сам мог бы что-то
сделать. Но мы только обменялись быстрыми взглядами, и Джон, закусив губу,
увеличил скорость.
на тротуар... Я снова взглянул на Джона. Лицо его было словно вылеплено из
гипса. "Кто из нас больший злодей, - мелькнула у меня мысль, - мы или
Заплатин? Ведь всех этих людей он спасал".
дороги расположился дачный поселок. Она легко обошла нас, вырвавшись