Чтение 13–й страницы книги ~Королева в изгнании~

Белый дом. Двое омоновцев с автоматами. В двери входит Соня и
протягивает им выданный ей Берманом пропуск. Сразу за ней входит Маша. И
тут же, без паузы, поочередно обрабатывает их.

- Не понял, - бормочет один из них, - девушка, вас только что было
двое...

Соня мило улыбается:

- Двое?

Омоновец неопределенно крякает, вертя пропуск в руках.

- Глюки, - объясняет ему и себе второй. - В этом дурдоме и не такое
привидится...

Соня, а с ней и, теперь уже невидимая, Маша, проходят дальше. Маша
потирает ноющие виски.

Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить
по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае - охраной. Именно
потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не
вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были "очарованы"
дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось
достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману
приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней
непосредственно в дежурку.

Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности
к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль,
наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И - деньги: Илья
Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде "пансиона" - сумму с
государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам,
превышающую совокупный месячный заработок ее родителей.

Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались
прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться
навязываться им. Главное - то, что они выполняли все его требования.

В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она
пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да
еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал...

То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя
одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так
сказать, приятное с полезным.

Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела
аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно
кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял
потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и
орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых
аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу:

- ...И запомните, Наталья Николаевна, все эти ваши штучки и перекуры,
кофе и маникюры даром для вас не пройдут!

- Какое кофе?! Какие маникюры?! Если я не исполняю своих служебных
обязанностей, вынесите мне выговор, или, в конце концов, выгоните меня! Но
хватать при этом меня за ноги никто вам права не давал!

Его толстая рожа стала еще темнее:

- Я?! Вас?! За ноги?! Что вы хотите этим сказать?! Да это шантаж,
форменный шантаж!!! - И тут же, внезапно успокоившись, он сел за стол,
закинул ногу за ногу и произнес вполголоса: - А свидетели где?

И вот тут Маша не сдержалась. Прищурившись, она внимательно
уставилась ему в глаза, а затем дала посыл на видимость - так, как делала
на занятиях с Кривило.

- Что это? - выпучив глаза, ткнул в ее сторону чиновник.

- Где? - огляделась по сторонам секретарша.

- Вот, прозрачное...

Секретарша нерешительно улыбнулась:

- Вы меня разыгрываете?

А Маша, тем временем, подошла к нему вплотную и, наклонившись к
самому его уху, сказала шепотом:

- Это свидетель. Понял, козел?

- Угу, - затравленно покивал головой дядя. А она обошла вокруг кресла
и прошептала ему в другое ухо:

- Обещай мне, старый козел, никогда больше не хватать девушек за
ляжки. Обещаешь?

- Обещаю! - пискнул он.

- Ну, вот и славно. Прощай, милый.

И, отойдя от него на пару шагов, она вновь дала ему посыл, но на этот
раз уже обычный - на невидимость.

Осторожно оглядевшись, козел сунул руку под стол, и в коридоре
раздался оглушительный вой сирены. Через минуту в кабинет влетело трое
бритоголовых спецназовцев, держа пистолеты стволами в потолок.

- Здесь! Только что! Прозрачная! - закричал им толстяк, тыча пальцем
то в одну, то в другую сторону. Охранники ошалело оглядывали комнату.

- Тут никого не было, - еле сдерживая смех, сказала секретарша.

- Да? Не было? - удрученно переспросил ее начальник. - Тогда ладно.
Ладно. Извините, ребята. И вы, Наталья Николаевна, извините пожалуйста...
- Он утер пот носовым платком, взял из под стола портфель и закончил: - Я
тогда пойду, пожалуй. Ладно?

- Идите, идите, - ласково ответила ему секретарша, и он, озираясь, в
сопровождении перемигивающихся охранников, покинул кабинет.

А Наталья Николаевна тут же уселась на его место, закинула свои
точеные ноги прямо на стол и разразилась таким счастливым и заразительным
смехом, что Маша, зажав рот ладонью, выскочила в коридор.

И весь день после этого настроение у нее было отменным, даже несмотря
на тот разнос, который вечером устроил ей Берман. Смутные слухи о то
появляющейся, то исчезающей девушке уже ползали по Белому Дому, и
сегодняшняя история с привидением, хоть и в комической интерпретации,
немедленно облетела его, добравшись и до ушей референта Генерального
прокурора.

- За то я теперь знаю, что мое противоядие действует! - оправдывалась
Маша. - Два-три посыла, и я стала бы совсем видимой...

- Экспериментировать будешь на занятиях! Ты все сорвешь!..

- А на когда это ВСЕ намечено?

- "На когда", - передразнил Берман. - На когда надо! - Но потом
добавил: - Ждать осталось не больше месяца. Точно.

Соня и Маша жили в шикарнейшем двухместном номере "люкс" гостиницы
"Россия". Свободное время проводили довольно однообразно: гуляли по
Кремлю, по старому Арбату, смотрели "видики" - кассет Берман притащил
целый чемодан.

Сначала их угнетало, что от них ни на шаг не отходят четверо
молчаливых мужчин, приставленных Берманом. "Это не конвой, это охрана, -
объяснил он. - Вы у нас, девочки, на вес золота..." Пришлось смириться.

Несколько раз с ведома Ильи Аркадьевича Маша звонила отцу и маме, но
разговоры получались какие-то бестолковые.

Осень была в разгаре, изредка выпадал первый мокрый снежок, и к их
джинсовой "спецодежде" прибавились обалденные собольи шубки.

Новые люди в Белом Доме появлялись редко, и, по просьбе Сони, Маша
сумела убедить Бермана, что двойник ей уже не нужен. Шубка эта стала для
Сони последним вознаграждением за труды, в ней она и была отправлена в
Ленинград.

В аэропорту они обе неожиданно расплакались.

- Я боюсь за тебя, - всхлипывая сказала Соня. - Мне кажется,
готовится что-то страшное.

Маша и сама чувствовала это. Хотя бы потому, что ни разу еще ее
услугами не пытались воспользоваться для какого-нибудь мелкого
эпизодического задания. Ее явно боялись "засветить" до того, как НАЧНЕТСЯ.
А что начнется - оставалось только гадать.

- Все будет в порядке, - обняла она Соню. - А если что... живи за
меня. - И сама испугалась своих слов.

Соня отстранилась, со страхом глядя на нее. Потом покрутила пальцем у
виска:

- Сумасшедшая! Зачем ты с ним связалась?

- Он работает честно. Он выручил Атоса. И он спас меня, ты же
помнишь... Если все пройдет как надо, я смогу жить нормально, на мне не
будет висеть никакой уголовщины...

- Он гад. Он обманет.

- Побоится.

- Берегись. Пожалуйста... - Соня еще раз порывисто обняла ее и
побежала к секции: уже все пассажиры ее рейса прошли досмотр.

Маша зажмурилась и тряхнула головой. Последние слезинки слетели с
ресниц. Она огляделась. Охранники, исподлобья наблюдая за ней, стояли
поодаль.

- Мальчики, за мной! - нарочито не таясь, во весь голос скомандовала
она и решительным шагом двинулась к выходу.

Вечером того же дня в ее номер ворвался Берман. В таком возбуждении
Маша его еще не видела.

- Какой же я идиот, что тебя послушался! - Заявил он, усевшись на
диван. - Как специально: Софью отпустил, а завтра Хозяин в театр идет! Это