Чтение 13–й страницы книги ~Королева полтергейста~

заапплодировали. Но Атос, остановив их поднятием руки, продолжил: - Все вы
знаете, что основная цель нашей деятельности - благотворительность. И,
вступая в дело, каждый из нас знал, что половина общей суммы наших доходов
уйдет обездоленным людям. Оставшаяся же половина снова будет поделена
пополам: одна часть уходит в оборот фирмы - на обеспечение всем
необходимым, другая же - поровну делится между нами. То есть сумма личного
дохода каждого из нас будет составлять лишь десятую часть от четверти
общей суммы. И я счастлив объявить, что именно сегодня каждый из нас
впервые получит свою долю - двести пятьдесят тысяч рублей!..

И снова Атосу пришлось останавливать взмахом руки восторженный гвалт.

- Отличные кейсы фирмы "Кодак" из натуральной, естественно, кожи, в
которых лежат ваши деньги - подарок фирмы. Так же, как и все расходы за
сегодняшний банкет.

Тут Копченый открыл вынутый из багажника "Волги", в которой они
приехали, и внесенный в зал чемодан. (В багажник машины встроен сейф; Маша
знала, что код его замка - ее год рождения. Атос любит такие эффектные
штучки.) Копченый достал из чемодана десять аккуратных добротных кейсов и
передал их по рукам. В ручку каждого из них была вшита металлическая бирка
с гравировкой. Маша получила свой кейс и прочла на бирке: "Любимой
Марусе". "Это безумие, - подумала она, - сейчас за нашим столом в общей
сложности два с половиной миллиона рублей. Все кончится или стрельбой, или
чем-то еще хуже" Однако Атос быстро снял ее беспокойство.

- Желающие забрать свои деньги немедленно, должны выпить с нами этот
бокал и сейчас же покинуть ресторан. Остальные же сдадут свои кейсы
обратно, они тотчас будут отвезены в контору и помещены в сейф. За
сохранность я ручаюсь. Деньги будут вам выданы по первому же требованию. Я
бы очень не хотел, чтобы кто-то сейчас покинул наш стол, но, повторяю, это
личное дело каждого... А выпить я предлагаю за нашу дорогую Марусю. И
объявляю ее - Королевой Полтергейста!

Все встали, грохнули пробки, холодная искристая жидкость пролилась в
бокалы. Выпили. После этого восемь кейсов вернулось в чемодан к Копченому,
и тот, под охраной двух вооруженных человек проследовал к выходу. Двое же
(клички "Слон" и "Али-Баба"), извинившись, покинули ресторан со своими
кейсами в руках. Правда, они обещали вернуться по возможности скорее.

Пока за столом оставалось пятеро, в основном царила настороженная
тишина. Но вот вернулись те трое, что увезли деньги, и Копченый объявил:
"Порядок". Все вздохнули с облегчением (Маша заметила: "Ну, ты, Атос, и
пижон..."), расслабились...

И - понеслось!

Текли реки Тичер"-джина, коньяка "Наполеон", и еще десятков
жидкостей, о которых Маша доселе и не слыхивала. Снова и снова пили "за
Марусю", пили "за Кису", за град Петра, за "отца советской мафии -
президента Горбачева", выпили даже за упокой души Деева, которому все они
обязаны появлением Маруси...

- Ты не боялся отпускать их с деньгами? - между делом спросила Маша
Атоса.

- Они понимают, что заработают и больше. И еще - они боятся тебя.

Маша была слегка шокирована.

Они танцевали танго и ламбаду, жигу и фокстрот... При этом мужики
(кроме Атоса, конечно), разбрелись по всему залу и вели жестокий
целенаправленный "съем" самых красивых дамочек, независимо от наличия у
тех кавалеров, и, танцуя, если не трахали, то, как минимум, облизывали их
с головы до ног, а потом тащили их к своему столу и обпаивали их
французскими винами вековой выдержки, обкармливали экзотическими
деликатесами... и - отпускали с Богом. "От нас не уйдет".

Но каждый считал своим долгом хотя бы один раз станцевать с Машей.
Она была уже порядком пьяна, чувствовала себя на вершине блаженства от
внимания и почитания девяти таких разных мужчин. Но особенно понравилось
ей танцевать с Гогой, который ржал, как сумасшедший, (ведь он танцевал с
невидимкой, и самому ему казалось, что он обнимает руками довольно
приятный на ощупь воздух). То, что он осязал невидимое, смешило его
особенно. Крича, к примеру, что-нибудь вроде: "А где наши титечки?
Титечки-то где?!", - он клал руку ей на грудь, закрывал глаза и отвечал
сам себе успокоенно: "Вот они, наши титечки..." Затем руку убирал, глаза
открывал и, выкатив их из орбит, говорил: "Тю-тю..." И смеялся он так
заразительно, что Маша на эти его выходки не оскорблялась, а напротив,
заливалась вместе с ним.

Потом явились Слон с Али-Бабой и ко всеобщему удовольствию включились
в оргию.

Потом, танцуя с кем-то еще, она краем глаза и издалека видела, что к
их столику подходила очень стройная и, кажется, очень красивая женщина с
густыми короткими черными волосами - под Мирей Матье (парик?), и о чем-то
недолго говорила с Атосом. Кого-то она Маше напомнила, на кого-то она была
похожа, но на кого?.. Маша, вернувшись к столу, поинтересовалась у Атоса,
кто это была, но тот ответил, что впервые ее видит: попросила прикурить.

Потом Маша в порыве хмельного умиления возжелала вдруг выпить на
брудершафт с вредным дядькой Копченым (которого она почему-то немного
побаивалась) и, подойдя, случайно подслушала обрывок его разговора с
молодым и патологически жадным головорезом Али-Бабой.

- ...Да с какой радости? Какая, к черту, благотворительность? -
говорил Али-Баба. - Это же деньги в задницу! Сиротки какие-то,
понимаешь...

Маша с рюмкой в руках стояла за его спиной, и он не видел ее,
Копченый же не видел ее всегда.

- Сынок, - отвечал он Али-Бабе презрительно, - работай ты в другом
месте, все равно больше ты бы не имел, а здесь - риска нет. За два месяца
- двести пятьдесят штук, где ты видел? А с Марусей - еще и побольше будет.
Это дело верное.

- А может, нет сироток-то? Может, все - Шахине в карман? ("Это они
меня так прозвали", - умилилась Маша).

- Молчи, сука, - зашипел Копченый, - ты что, забыл? - И он понизил
голос до шепота: - Нет Шахини, понял? Нету.

"Не ясно, - подумала Маша, - как это - меня нету?"

А Копченый сказал снова в полный голос:

- А если и в карман, тебе-то что за забота? Чего ты в чужом кармане
считаешь?

- Ей-то не жалко, заслужила. А вот Киса - Кис-Кис-Киса... Кто пахан?
Он пахан? Это ж чистый шестой номер. Я таких давил, как клопов в щели на
нарах...

- Тупой. Тупым тебя мама родила. Завалишь ты все. Это же театр. Без
Кисы нет Маруси...

"Опять меня почему-то нет", - совсем запуталась Маша и влезла в
разговор:

- Кто тут Марусю вспомнил?

Спорщики подпрыгнули от неожиданности, а она полезла к Копченому
обниматься, хватая его за усы:

- Ну, Копченый, ну, почему ты меня не любишь? Все меня любят, а ты -
не любишь. Давай на брудершафт?

- С привидениями не пью, - огрызнулся тот, - уйди отсюда.

Но в конце концов разомлел и выпил-таки с ней "за дружбу".

Потом Атос забашлял музыкантам, и они, вместо однообразной попсы,
заиграли битловское "Let It Be", и Маша с Атосом пошли танцевать и
целоваться. И случился маленький, но забавный эксцесс. Неожиданно перед
ними выросла большая, похожая, благодаря габаритам и толстому слою белой
пудры, на памятник самой себе, женщина и заявила:

- Немедленно покиньте наш ресторан. Как вы себя ведете? У нас -
культурное учреждение. В театре вы себя так же ведете? Отправляйтесь домой
и делайте там все, что вам угодно. К тому же женщин в штанах мы вообще
сюда не допускаем. Тем более - в таких старых и рваных.

Атос хотел ответить ей что-то резкое, но Маша стала нашептывать ему
на ухо, он сперва запротестовал, но она на чем-то настаивала, и он,
засмеявшись, сказал: "Ну, ладно. Давай." Затем обернулся к администраторше
Софье Львовне (а это была именно она):

- Где вы видите женщину в штанах?

- А это что, - почти радостно возопила та, вперив в Машу толстый
морщинистый палец с массивным перстнем. А Маша внимательно и протяжно
посмотрела ей в глаза. И Софья Львовна увидела, как пьяная девочка в
старых джинсах тихонько растворилась в душном воздухе полутемного зала.

- Извините, - сказала Софья Львовна и с огромными, как блюдца,
глазами решительным шагом прошла в свой кабинет. Чтобы запереться и
просидеть там до конца вечера, уныло таращась в стену. Армагеддон
продолжается. На кого ж ты нас покинул, Деев Сергей Ильич?..

- ...Слушай, давай смоемся отсюда, - шепнул Атос Маше.

- Давай, - согласилась она. Эта толстая тетка была у нее третьей за
сегодняшний день, и, хоть с утренних инкассаторов прошло уже много
времени, в ушах у нее звенело, а голова побаливала. И она уже пожалела о
своей выходке.

Чтобы заглушить головную боль, она, вернувшись с Лешей к столу,
налила себе полный фужер коньяку (Леша пытался остановить ее, но не успел)
и залпом жахнула его.

Она не помнила, как Атос садил ее в машину, как вез. Она очнулась уже
на хате, в ванне с прохладной водой. И она услышала неразборчивые голоса -
Атоса и женский. Кое что она сумела разобрать; видимо, говорили прямо за
дверью. Атос: "Нет, нет, ничего не выйдет. Она здесь..." Голос: "О! Я хочу
посмотреть, как это в воде..." После чего дверь, как будто чуть-чуть
приоткрылась, но Маше уже было не до того: ее вдруг дико затошнило, и она
наполовину вылезла из ванны, чтобы не превратить в помои воду, в которой
сидит...