несколько волновался и за рукопись своего великого романа про господ
офицеров, но я успокоил его. Роман, и его автор слишком популярны на нашем
Голом Поле, чтобы генерал Ноги решился на похищение. Не сладить генералу с
нашим Жюль Верном.
дневнике сохранилось буквально несколько строчек, - такое забыть
невозможно.
шаг. И тут над головами заурчало, и в воздухе появились два "Ньюпора". Я
было обрадовался, подумав, что это наши из Качинского авиоотряда, но
аэропланы пошли на снижение, и прямо на нас посыпались бомбы. Я лишь успел
гаркнуть "Ложись!", и мы попадали в грязь. Аэропланы уже заходили на новый
вираж, но тут не растерялся поручик Голуб и ударил из пулемета. Мы немного
пришли в себя и взялись за винтовки. Не знаю, удалось ли нам попасть хотя
бы разок, но наша стрельба господам красным авиаторам явно не понравилась,
и они повернули назад, напоследок сбросив бомбы на горящий хутор.
Штабс-капитан Дьяков скомандовал, и мы, грязные, как черти, побежали мимо
пылающих хат к броду.
несколько тачанок, под прикрытием которых они теснили батальон 13-й
дивизии. Наступали они грамотно, не спеша, где надо - пригибаясь, а где
надо - в полный рост. Они уже выбили наших из первой линии окопов и,
выстраиваясь в широкую цепь, начинали прижимать батальон прямо к горящему
хутору. Мы подоспели вовремя. Разворачивать пулеметы было некогда,
штабс-капитан Дьяков скомандовал: "В штыки!", и наш отряд рванулся вперед.
Дело было привычное, но я боялся за пополнение: штыковой бой - достаточно
крутое испытание для начинающих. Но юнкера держались молодцами, да и
господа бывшие краснопузые, памятуя, очевидно, о мифическом пулемете за их
затылками, не отставали. Я выделил для себя плюгавого господина в черной
кожанке, - вероятно, комиссара, который размахивал наганом и что-то орал,
похоже, цитировал господина Маркса.
позволил: штык вонзился между ребер, что-то хрустнуло, я вырвал штык и
ткнул еще раз в живот. Господин в кожанке дернулся, его очки в железной
оправе медленно сползли с носа, но меня он больше не интересовал. Какой-то
красноиндеец пропорол мне рукав, но я отскочил и двинул его прикладом.
Пока он пытался сообразить, больно ему или не очень, я ткнул его штыком
под сердце, избавив от всех неприятных ощущений сразу. Тем временем
наконец-то ударили наши пулеметы, и краснопузые попятились к броду. Мы
бросились за ними, захватили одну из тачанок и заставили их улепетывать с
несколько большей скоростью, чем бы им хотелось.
внимания на появившегося откуда-то генерала Андгуладзе. Генерал кричал,
чтобы мы заняли окопы, но в грязь лезть не хотелось, тем более вид у нас и
так был, как у кухаркиных детей. Вдобавок, увлекшись, так сказать, гоном,
я забежал слишком далеко в Сиваш и зачерпнул левым сапогом ледяного
рассолу. Искать сменные портянки было некогда и я, выкрутив имевшиеся,
направился, чертыхаясь на чем свет стоит, загонять свою роту в окопы.
грязнее всего. Я послал двух нижних чинов за водой на окраину хутора, где
должен быть колодец, категорически запретив умываться сивашским рассолом.
Это удовольствие уставляю для господ большевиков, ежели, конечно, им
делать больше нечего.
четверо, в том числе двое юнкеров, были ранены и один бывший краснопузый
исчез, - не иначе, перметнулся-таки к своим. Надеюсь, в этом случае чека
оказалась на высоте. Пора было посмотреть, что творится во взводах.
готовности, а нижние чины хлебали какое-то варево, которое, как оказалось,
поручик Голуб обнаружил во всеми забытой полевой кухне, чудом уцелевшей в
Мурза-Каяш. Узнав расположение кухни, я отправил туда гонцов, проверил
сектор обстрела пелемета и убедился, что больше мне здесь делать нечего.
Поручик Голуб, похоже, действительно проснулся. Поручик, которого я
отпустил обедать, мирно хлебает варево из одного котелка с каким-то нижним
чином, от которого за версту несет Рачье-Собачьей Красной Армией. Хлебают
себе, беседуют и даже смеются. Нет, конечно, вольному воля, но чтоб
поручик Голуб!.. Да еще чтоб смеялся!.. Он и улыбается-то раз в полгода.
Ну, а про любовь к господам большевикам подробно и распространяться не
следует. В общем, меня разобрало любопытство, и я подсел к ним третьим,
тем более, моя ложка была, как всегда, за голенищем.
односельчанин, чуть ли не сосед. Вроде бы поручик успел даже год или два
поучить детишек этого соседа уму-разуму в местном народном училище. А
почему поручик улыбаться начал, вскоре также стало ясно. Оказывается,
краснопузый рассказывал ему о свадьбе его собственной сестры. Сестра
нашего поручика, как сообщил красный герой, вышла замуж не за кого-нибудь,
а за сына председателя сельского совдепа. Вот уж неизвестно, радоваться
или нет таким вестям. Впрочем, поручика Голуба можно понять: его семья
жива и здорова, правда, сам он числится пропавшим без вести на Германской,
но это, быть может, и хорошо.
взвод, где распоряжался прапорщик Немно. Тут тоже все было как следует:
нижние чины приводили в порядок бойницы, углубляли ходы сообщения и
вообще, носились, как пчелки. Прапорщик Немно был посредине, блестя своими
цыганскими глазами и время от времени вдохновляя нерадивых точными ударами
сапога, так сказать, под хлястик. Про цыганские глаза я написал без
всякого преувеличения. Прапорщик Немно оказался самым настоящим цыганом,
правда, цыганом, закончившим Петербургский технологический институт и
успевшим получить на Германской Анну и Станислава. Он военный инженер, но
ушел из армии после Бреста, жил в Крыму и попал под последнюю мобилизацию.
Дело свое он знал, проверять тут было нечего, и я для порядка велел лишь
подсыпать бруствер в пулеметном окопе. Заодно удалось угоститься моим
любимым "Мемфисом", - у прапорщика оказался наплохой папиросный резерв.
взвод попросту спал. А ведь здесь почти половина были юнкера, можно
сказать, гвардия. Конечно, мальчишек могло сморить, но чтоб так завалиться
спать, не оборудовав огневую позицию и даже не выслав охранения... Я пнул
сапогом первого попавшего слугу Морфея и поинтересовался, где командир. Ну
конечно, прапорщик Мишрис мирно спал, завернувшись в шинель. Молоденький
такой мальчик. Лет девятнадцати, не больше. И прапорщика он получил только
что, за успехи в учебе. Я вздохнул и пошел искать поручика Успенского.
Поручик Успенский не терял времени даром и уже организовал двоих
штабс-капитанов из 13-й дивизии на партию в преферанс. Пришлось поманить
его пальцем и направить в третий взвод.
вновь проскрежетали "Ньюпоры", а за Сивашем то и дело продолжали взлетать
сигнальные ракеты. Штабс-капитан Дьяков, только что вернувшийся от
генерала Андгуладзе, успел прокричать мне, что бой идет по всему фронту,
красные атакуют Перекоп, а связь все время рвется. Я догнал его и
поинтересовался, что, собственно, предстоит делать нам. Он немного
отдышался и пояснил, что пока вместе с 13-й дивизией будем держать брод у
Мурза-Каяш, ну а там будет видно.
успел доложить, что привел третий взвод в божеский вид, надрал уши
прапорщику Мишрису и оборудовал пулеметное гнездо, как из-за Сиваша
ударили тяжелые гаубицы, и колонна красных вновь поперла на нас. Я крикнул
по цепи, чтоб без команды не стреляли и, послав поручика Успенского во
второй взвод, сам поспешил в расположение третьего. Прапорщик Мишрис имел
не просто смущенный, а совершенно несчастный вид. Он начал было бормотать
нечто вроде извинений, но я прервал его и велел заниматься взводом,
повторив приказ не стрелять без команды. Заодно поглядел на его уши: уши
были обычного цвета, а значит, поручик Успенский надрал их все же не в
прямом, а в фигуральном смысле. Я достал свой трофейный "цейсс", с которым
не расставался с 16-го, и стал наблюдать.
устроив огневую завесу вдоль всего нашего берега, но получилось это у них
не очень удачно. Правда, и пушки генерала Андгуладзе били неточно, -
водяные фонтаны взлетали то слева, то справа, обдавая краснопузых соленой
сивашской водой, но это грозило им в худшем случае простудой.
понял, что комиссары волокут с собой несколько пушек. Над головой вновь
закружили "Ньюпоры", и тут я понял, что брод нам не удержать.
пистолетный выстрел, они уже начали выволакивать свои орудия на берег, но
тут разом ударили все пулемету, из-за горящей на околице хутора хаты
выполз броневик, а наши артиллеристы выкатили орудия на прямую наводку и
ударили осколочными. Затем мы выскочили из окопов, но красные штыкового
боя не приняли и вновь побежали обратно. Мы даже успели захватить две
пушки, правда, без замков и панорам.
красные "Ньюпоры", к нашей радости, более не появились. За Сивашем
по-прежнему взлеталие сигнальные ракеты, артиллерия господина-товарища
Геккера время от времени постреливала, но было ясно, что до утра можно
отдохнуть.
в догоревшем Мурза-Каяше. Мне не спалось, и я решил прогуляться в штаб и
узнать новости.
направлениям, но главный удар пришелся, как и ожидалось, по Перекопу. К
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Вронский Константин
Посняков Андрей